Сергей Кремлёв - Берия. Лучший менеджер XX века.
В 2004 году были изданы и «Записки любовницы» некой Нины Алексеевой-Черменской, с не очень обнадеживающим указанием: «Литературная запись и композиционное построение Игоря Минутко». Бывшая актриса оперетты и ансамбля песни и пляски НКВД на первый взгляд может действительно показаться правдоподобным вариантом предмета увлечения ЛП… Была весьма похожа на молодую Нино Гегечкори, зовут так же… Знакомясь с ее «записками», «композиционно выстроенными» Игорем Минутко, я вначале даже засомневался: может, это действительно увлечение ЛП — не очередное, а единственное, напомнившее молодость и поманившее былым? Но по прочтении решил: «Вряд ли»… И дело даже не в многочисленных и очевидных фактических «проколах». В целом весь рассказ Черменской не вписывается в судьбу ЛП.
Не вписывается!
Как не вписывается не только в его судьбу, но и вообще в рамки правдоподобия рассказ еще одной кандидатки в любовницы, уже инкогнито — «гражданки К., домохозяйки». Он был услышан, записан и поведан согражданам писателем Кириллом Столяровым в его книге «Палачи и жертвы»… Мол, однажды Берия якобы приехал к этой «пассии» прямо с Красной площади, сразу же после похорон Жданова. Якобы позвонил ей тогда, когда с площади «еще доносились звуки траурных мелодий»… И в ответ на ее недоуменные вопросы якобы ответил: «Когда сталкиваешься с грустным, то стремишься к живому»…
Столяров, сей рассказ сомнению не подвергая (еще бы — речь-то о «палаче» Берии!), далее «глубокомысленно» замечает: «…Простодушие гражданки К. — отдельная тема… А вот отношение Берии к Жданову…» и т. д. Но ведь и добросовестность «известного публициста» гражданина К. Столярова — тоже отдельная тема, и коснуться ее придется. Хотелось бы знать, как это себе К.Столяров представляет?
Оркестры еще играют траурные мелодии, над могилой Жданова только-только вырос свежий холмик… Посуровевший товарищ Сталин говорит соратникам что-то вроде: «Ну, что ж, товарищи! Ему земля пухом, а мы пойдем, помянем раба Божия Андрея по старому русскому обычаю»… И тут товарищ Берия бочком так, бочком норовит задвинуться в сторонку, а на недоуменный вопрос товарища Сталина несколько виновато отвечает что-то вроде: «Да я, товарищ Сталин, когда сталкиваюсь с грустным, стремлюсь к живому… Так что вы уж идите на поминки, а я лучше пойду по бабам…»
Так это себе представляет гражданин К. Столяров?
Есть фотография, скорее всего, самого начала 50-х годов… На ней Берия снят с женой и своими секретарями Людвиговым и Ордынцевым. Очаровательная, прекрасно сохранившая форму Нино Берия полуобняла мужа и смотрит на него вполне влюбленным взглядом. На мужей-прелюбодеев такими глазами нормальные женщины не смотрят!
Любители мемуаров могут, конечно, напомнить мне, например, о Коре Дробанцевой-Ландау, не просто спокойно относившейся к перманентным изменам мужа, но только что постель для его похождений в собственной спальне не стелившей… Однако можно ли считать эту Кору нормальной женщиной? Как, впрочем, и самого Ландау нормальным мужчиной?
Вот, пожалуй, на этом я данную тему и завершу.
Возвращаясь же к пленуму, надо сказать, что финальным его аккордом стало постановление, которое положило начало многолетнему процессу демонизации облика Лаврентия Берии.
И в итоге место члена Политбюро и Президиума ЦК, заместителя Председателя Государственного Комитета Обороны и первого заместителя Председателя Совета министров СССР, Маршала Советского Союза, Героя Социалистического Труда и лауреата Сталинской премии заступил «вурдалак», «сексуальный маньяк» и «палач», у которого «руки в крови» то ли по локоть, то ли по плечо…
АТМОСФЕРА июльского пленума ЦК была воспроизведена — с учетом масштабов — в различных московских учреждениях и организациях, связанных с деятельностью Берии, в том числе — и в КБ-1 вновь образованного Министерства среднего машиностроения. Эту атмосферу хорошо обрисовал знакомый нам Григорий Кисунько. И при этом он опять-таки не понял, что, по сути, дал дополнительные психологические доводы в обеление ненавистного ему Берии. А сообщил Кисунько следующее:
«В число «ставленников Берии» попал и начальник КБ-1 Елян — бывший директор прославленного артиллерийского завода, давшего фронту больше пушек, чем вся промышленность фашистской Германии, ставшего одним из ведущих по созданию атомной промышленности, а затем и по созданию системы «Беркут».
Пока я догуливал свой отпуск (арест Берии произошел тогда, когда Кисунько отдыхал с семьей в Сочи. — С.К.), в КБ-1 состоялось бурное партсобрание, на котором, как мне рассказывали, клеймили не столько врага народа Берию, сколько его ставленников, каковыми называли Г.Я. Кутепова (зам. начальника КБ-1, знакомого нам по руководстству ЦКБ-29 НКВД, главным конструктором которого был арестованный Туполев. — С.К.), П.Н. Куксенко, А.С. Еляна…
Больше всех досталось Еляну. Припоминались обиды, когда он наказывал за грязь и беспорядок в цехах, за брак в изделиях, порчу инструментов и оборудования, за пьянки, и все это притягивалось за уши к тому, что он — ставленник Берии. Кто-то припомнил Еляну даже то, что он не обеспечил санаторной путевкой «нашего талантливого ученого Кисунько Григория Васильевича», который из-за этого где-то скитается дикарем в Сочи (в действительности, как пишет Кисунько, он отказался от предложенной Еляном путевки, решив ехать именно «дикарем» со всей семьей. — С.К.)…»
Ах, уважаемый читатель, как ведомственные гнусности этого «партсобрания» по отношению к Еляну отражали в миниатюре гнусности, совершенные на высшем партийно-государственном уровне по отношению к Берии! И как трагически схожими были в обоих случаях мотивы и побудительные причины для «обличений» и «разоблачений»!
Берии не дали возможности ответить на инсинуации в его адрес, но, думаю, если бы он мог что-то сказать, его ответ был бы системно схож с ответом Еляна, переданным Кисунько:
«В своем выступлении Амо Сергеевич прошел мимо демагогической истерии, сказал, что КБ-1 выполняет важные правительственные задания, а не задания Берии. И мы здесь не ставленники Берии, а поставлены на это дело партией и правительством. Долг нашего коллектива — с честью выполнить эти задания».
Елян был действительно яркой фигурой, он был хорошо знаком Сталину. Во время войны однажды случилось вот что: нарком Устинов разбился на мотоцикле и попал в больницу (Устинов был страстным мотоциклистом, и даже после войны за ним на самолете возили мотоцикл с коляской, на котором он передвигался по полигонам и «объектам»). Сталин, разгневанный «мальчишеской выходкой» Устинова (определение абсолютно точное и Устиновым заслуженное), позвонил по ВЧ Еляну, чтобы тот принимал наркомат. Но Елян ответил, что при живом Устинове принять наркомат не может.
Эта история характеризует как принципиальность Еляна, так и натуру самого Сталина, не обрушившего свой гнев уже на Еляна, а понявшего и оценившего честность его поступка. И вот теперь его открыто шельмовали, и Кисунько, не сознавая, что пишет и о Берии, о Сталине, написал о Еляне:
«На крутых поворотах общественного бытия порядочные люди всегда оказываются беззащитными перед прохиндеями, ловцами чинов, званий и должностей, и сейчас именно в таком положении оказались Куксенко и Елян».
«И Берия в 1953 году», — прибавлю уже я.
«И Сталин в году 1956-м», — прибавлю я еще раз.
Психологически судьба Еляна после ареста Берии оказалась связанной с судьбой Берии так очевидно, что читателю надо познакомиться с ней до конца, причем — из уст ненавистника Берии Григория Кисунько:
«Вскоре стало известно о назначении Еляна на должность главного механика одного из подмосковных заводов. Там этот талантливый инженер, знаток и организатор производства, Герой Социалистического Труда, лауреат Сталинской премии, генерал-майор инженерно-технической службы, депутат Верховного Совета СССР будет отвечать за вентиляцию в цехах, нестандартное оборудование и такелажные работы.
Но Елян недолго будет исполнять свои новые обязанности. Последуют три тяжких инсульта, после чего он на многие годы… будет обречен на существование в полной беспомощности и неподвижности, при полном отсутствии функций сознания, мышления и памяти.
Хоронить Еляна будут без воинских почестей, положенных при его воинском звании генерал-майора. Отдание почестей будет запрещено завотделом ЦК КПСС И.Д. Сербиным. За гробом Амо Сергеевича будет идти маленькая группа людей, которых успеют оповестить родные и близкие…»
И это было в высшей степени символично! В бурно и поступательно развивающемся СССР, во главе которого стояли такие выдающиеся управленцы, как Сталин и Берия, таких людей, как Амо Елян, умели ценить и умели максимально использовать их потенциал.
