Москва криминальная - Борис Борисович Солдатенко
«Да, охраннички, — невольно подумал я. — Хорошо, что хотя бы ребят из угро в известность поставил».
В моем вагоне пахнет далеко не гостиницей. Запах спирта бьет в нос, но его перебивает другой запах — человеческого пота.
Дверца моего двухместного купе со скрипом отъезжает. Лампа тускло освещает две полки — одна над другой. Спальный вагон. Хорошо, что хотя бы один. Если плюгавый сумеет привести проститутку, то обо всем смогу узнать, если так можно сказать, из первых уст.
Итак, пока я с себя стягиваю рубашку, еще и еще раз вспоминаю то, что говорили об этом отстойнике сотрудники милиции. Надо вспомнить все до мелочей.
Не так давно сотрудниками угро, без всякой помощи сотрудников «охраны», в парке-отстойнике была ликвидирована преступная группировка, которая занималась грабежом вагонов-ресторанов, да и самих проводников. «Улов» у преступников был неплохой, если учесть, что в отстое стоят свыше 90 процентов составов поездов дальнего следования, прибывающих на Ярославский вокзал. До недавнего времени здесь стояли поезда Москва — Пекин, Москва — Улан-Батор и другие. Причем грабили вагоны чуть ли не среди бела дня. На глазах охранников.
Кстати, небезызвестный преступный авторитет по кличке Кореец был арестован тоже в этом отстойнике. И опять без участия охранников. Кореец и его люди, представляясь таможенниками, вымогали часть выручки у директоров вагонов-ресторанов и у проводников. Но требовали и брали только в валюте.
Был здесь задержан и известный гастролер из Сыктывкара — Пашка-Очкарик. Он тоже ставил на «счетчик» проводников и директоров вагонов-ресторанов. Но при этом всегда заявлял, что берет не только для себя. Но и для людей… с Петровки. А при входе на территорию отстойника за руку здоровался с охранником. Естественно, что ни с кем мошенник знаком не был и почти год проживал в отстойнике, в вагонах.
Да и вообще о бандитах и преступниках, находящихся в розыске и обитающих на этом криминальном дне, можно говорить много.
Идя по отстойнику к своему вагону, я уже обратил внимание на то, что здесь практически нет нормальных людей. Видимо, они уже раскусили, что из себя представляет ночлежка на Ярославском.
Да ладно, что говорить о преступниках, если нужно бояться даже проводников. В уголовном розыске есть несколько примеров того, как сами проводники «снимали» желающих переночевать в их вагонах. Напоив и полностью раздев одного из «постояльцев», они вначале ограбили его, потом убили и бросили под поезд. А одежду сожгли в вагонной печке.
А 36-летний проводник изнасиловал 18-летнюю проводницу из соседнего вагона. Бесплатно. Одно слово — отстойник… Вагонный и моральный…
— …А чайку попить можно? — В вагонной темноте почти ничего не видно. И я иду в сторону проводника почти вслепую.
— Может быть, тебе еще и марципаны в шоколаде? — громко переспрашивает меня чей-то пьяный голос из полуоткрытого купе.
— А у вас они есть? — Мне уже на него наплевать.
Дверь купе открывается, и передо мной стоит здоровенный бугай с несколькими большими наколками на груди и плечах. За его спиной в купе видна голая девица.
— Брось ты этого жлоба, — щебечет она, хватая его за плавки. — Ночь так коротка. А то потом мне скажешь, что я отработала только четыре часа, вместо восьми. Иди ко мне, цыпленок!
«Цыпленок» еще раз окидывает меня затуманенным алкоголем взглядом и цедит через зубы: «Еще раз увижу, и что-то вякнешь — попишу».
В соседнем купе — пьяные подростки играют в карты, в остальных купе, как и в том, где «цыпленок», все занимаются любовью. Средних лет азербайджанец и несовершеннолетняя девочка из Удмуртии в одном купе — дело здесь обычное. Но здесь на выбор могут предложить вам и… мальчиков. Их в эту ночь двое — оба из Люберец. Одному двенадцать, другому — четырнадцать. Оба уже давно не учатся. Сюда приходят на «работу» два раза в неделю. Обоим нравится спать с мужчинами.
Чувствую, что меня вырвет от этих откровений, и ухожу к себе в купе.
— Ну что, командир, еще не передумал? — Слышу стук в дверь и голос моего плюгавого провожатого.
— А ты что, уже все нашел, что хотел найти? — Я открываю дверь.
— Вот бери, — он вталкивает в купе женщину, — здесь канает за первый сорт. Сам попробуешь — скажешь…
ПОСЛЕДНИЙ СВИДЕТЕЛЬ
Влетев в купе, она как ни в чем не бывало уселась на кровать и жеманно протянула мне руку:
— Меня зовут Елена, а вас?
— А это будет играть какую-то роль? — интересуюсь в свою очередь я. — Зовите меня любым именем на ваше усмотрение.
— Тогда давай, Андрюша, снимай штаны, — улыбается она.
— Но, Елена, я тебя позвал вовсе не для любви. — Я достаю из кармана фонарик и, включив его, кладу на стол. Светлее.
— А что, нам нужно будет куда-то ехать? — начинает беспокоиться она. — Если поедем, то доплати еще полсотни. Это как бы моя страховка.
При свете фонаря я получаю возможность рассмотреть ее еще лучше.
Женщина неопределенного возраста, давно не принимавшая ванну. Засаленные волосы спадали на невзрачное лицо. Одета в видавший виды потертый спортивный костюм.
— Давно уже этим занимаешься? — спрашиваю ее.
— Сейчас мне двадцать два, а впервые попробовала в школе в шестнадцать, — вслух рассуждает она. — Значит, вот уже шесть лет, как трахаюсь на профессиональной основе.
— А ты что, местная?
— Нет, я из Владимирской области, — улыбается она. — Там родилась, там отца похоронила, там шко-лу окончила, там и мамка с младшими сестренками осталась. А я вот здесь деньги им зарабатываю.
— Это ты мне что. на жалость давишь? — грубо обрываю ее я.
— Значит, так, деньги ты заплатил. — Она изучающе смотрит на меня. — Со мной можешь спать до семи утра. Или будешь задавать вопросы — мне без разницы. Правда, трахаться лучше. Но ты сам выбираешь.
В окно бьется холодный моросящий дождь, а в купе тепло. Правда, простыни здесь не менялись, судя по всему, очень давно.
— Ну так вот, уехала я от матери в столицу, — продолжает Елена. — Денег нет, нет и знакомых, у кого можно было бы остановиться…
Она решила пока ночевать на вокзале. А потом найти себе работу и попроситься в общежитие. Но в первую ночь на вокзале к ней подошел незнакомый мужчина. По тому, как он держался, — местный завсегдатай.
— Негде ночевать? — спросил он. — Не бойся, тебя пристрою. Правда, без особых удобств, но зато крыша над головой.
