Эксперт Эксперт - Эксперт № 29 (2013)
— А как проблему верности решают другие приматы?
— Группа, состоящая из нескольких моногамных пар, — это необычная штука для человекообразных обезьян. Есть кроме нас еще одни моногамные обезьяны — гиббоны, но у них группа состоит только из одной пары: самец, самка и их дети. Самка гиббона, когда видит, что к ее мужу приближается другая самка, сразу атакует потенциальную конкурентку. Чтобы ужились в одной группе несколько моногамных семей, у них должен быть развит социальный интеллект, понижена агрессия, должна иметься высокая склонность к кооперации. Антрополог Лавджой считает, что и прямохождение развилось для того, чтобы самцы могли переносить пищу на большие расстояния — своей жене.
Сейчас идет активный поиск генов человечности: сравнивают геном обезьян и человека и ищут отличия — что именно сделало нас людьми. Одно из изменений — исчезновение кератиновых шипиков на пенисе, которые есть у большинства млекопитающих. К ним подходят чувствительные окончания нервов, и они нужны для того, чтобы самец мог побыстрее кончить. Ведь в промискуитетном обществе жизнь неспокойная, тяжелая и особо растягивать удовольствие никто не старается. В ходе антропогенеза у нас закрепилась мутация, которая лишила человеческих самцов шипиков. Почему она оказалась полезной? Потому что это продлевало половой акт, что позволяло обоим участникам выделить побольше окситоцина и получше привязаться друг к другу, способствовало укреплению семьи.
— В чем выгода семьи по сравнению с промискуитетным сообществом?
— Когда у наших предков изменился образ жизни в связи с переходом из густых тропических лесов в более разреженные, потом в саванну, самке в одиночку стало совсем уж трудно выращивать потомство. Тогда получила распространение сначала стратегия «секс в обмен на пищу», популярная у многих других видов приматов. Самки становятся заинтересованными в том, чтобы надолго привязать к себе самца. Самец — в том, чтобы самка ему не изменяла, чтобы его энергия тратилась на выращивание именно его детей, а не чьих-то. Проблема промискуитетного сообщества в неясности вопроса с отцовством. Так возникает взаимный интерес, и постепенно формируются моногамные семьи, развиваются специальные адаптации. Например, скрытая овуляция: у людей нельзя определить по внешнему виду самки, готова ли она к зачатию, в отличие от наших ближайших родственников — шимпанзе и бонобо. Чтобы не рисковать, что самец уйдет к другой, если та будет рекламировать овуляцию. И самка способна заниматься сексом практически постоянно, чтобы не потерять интерес самца.
Мужчина в принципе в большей степени, чем женщина, заинтересован во внебрачных связях. То же самое у моногамных птиц. Это было удивительное открытие генетиков, обнаруживших, что большинство видов птичек, которые издавна считались образцами супружеской верности, в своих гнездах имеют значительный процент птенчиков не от того самца.
Степень демократии у приматов зависит от достатка пищи
Фото: Алексей Майшев
— То есть лебединая верность совсем не такая лебединая?
— По-настоящему верных видов моногамных птиц оказалось очень мало, а большинство только вид делают. Это так называемая социальная моногамия — пара живет семьей, заботится о птенцах, но при этом и жена вполне может гульнуть, и самец своего не упустит. Только жена отвернется — он летит на край участка и давай петь, призывая какую-нибудь пролетающую самочку.
Причина такого поведения — в основе теории полового отбора. Сперматозоидов много, они дешевые. Поэтому самец потенциально может оплодотворить бешеное количество самок. А яйцеклетки дорогие, это более дефицитный ресурс. Поэтому для самца спариться с двадцатью разными самками — это большой репродуктивный выигрыш, а для самки двадцать разных партнеров не дают больше детей. Хотя и самка тоже по-своему может быть заинтересована во внебрачных связях. Например, если мужа она выбирает по признаку «заботливый отец», чтобы он хорошо ухаживал за детенышами, то отца своим детям она может выбрать по признаку «опытный соблазнитель чужих жен».
— Значит, нужно создавать семью с лохом, а оплодотворяться опытным соблазнителем?
— Да, это одна из эффективных женских репродуктивных стратегий. Поскольку сыновья унаследуют качества своего отца, а соблазнители чужих жен оставляют в среднем больше потомства, то самка тоже получает репродуктивный выигрыш. Такая стратегия будет способствовать выработке у самцов способов защиты от этого. Например, у этих самых лохов развивается чувство ревности.
Эволюция мистики
Александр Марков несколько раз порывается прервать разговор — дома его ждут результаты собственного репродуктивного успеха. Но тема эволюционных предпосылок изобретения религии дает нам еще полчаса. Александр напряженно задумывается: его беспокоит, что краткие ответы на фундаментальные вопросы могут выглядеть недостаточно убедительными. Тема религии весьма болезненна для многих наших сородичей. Однако, несмотря на всю сложность роли религии в обществе, у нее есть биологические предпосылки. Когда-то и человеческий язык казался феноменом, недоступным естественнонаучному подходу. Но анатомы обнаружили центры речи, а биологи изучают языки пчел и муравьев и успешно учат обезьян языку глухонемых. О сколько-нибудь полной картине зарождения религий говорить еще рано, но даже те фрагментарные знания, что есть сейчас, уже интригуют. В итоге Марков решается: «Все детали и научные статьи опубликованы в интернете. Если кто-то захочет — легко найдет».
— Мистический взгляд на мир свойствен только человеку?
— Есть наблюдения, которые позволяют говорить, что у обезьян тоже могут быть какие-то представления о загробной жизни, например у шимпанзе. Но это слабые зачатки. Вера в богов и потусторонний мир хорошо развита только у людей.
Но суеверия и ритуалы у животных найти легко: живое существо систематически и с необъяснимым упорством выполняет какие-то бессмысленные действия, которые не приносят никакого эффекта. Примеры в человеческом обществе всем известны. А что касается других животных, то, оказывается, очень просто развить ритуальное поведение в эксперименте, когда они не понимают причинно-следственных связей. Известен эксперимент с голубями. Их держали в клетках, пища подавалась через случайные промежутки времени, и голубь никак не мог на это повлиять. Это стрессовая ситуация для животного, если совершенно непредсказуемо, когда появится пища. Поэтому все птицы «нашли» какую-то закономерность. Если голубь перед тем, как появилась пища, клевал стенку, то он запоминает это и начинает клевать ее, когда он голоден. Чаще всего это не срабатывает, но иногда случайно совпадает: опять пища появляется, когда он клюет стенку. И тут уж голубь окончательно убеждается: чтобы добиться появления пищи, нужно изо всех сил клевать стенку. Другой голубь прыгал на одной ножке, когда появилась пища, и так далее. Мозг пытается найти хоть какую-то закономерность и использует первое, что подвернется. Так возникает ритуальное поведение.
— Зачем нужны боги с точки зрения эволюционного религиоведения?
— В эволюционном религиоведении есть два основных течения. Первое: религия — случайный, побочный и не обязательно полезный продукт эволюционного развития каких-то других свойств человеческого мышления. По мнению Ричарда Докинза, известного популяризатора науки, религия — это и вовсе специфический вирус мозга. Ведь распространение компьютерных вирусов, обычных вирусов и всевозможных суеверий основано на одном и том же механизме. Все это фрагменты информации, которые могут самопроизвольно распространяться в системах, предназначенных для исполнения и копирования определенных инструкций. Человеческий мозг, особенно детский, специально приспособлен для усвоения, выполнения и последующей передачи другим людям инструкций. Всем известный пример вирусов мозга — «письма счастья».
Второе направление: склонность человеческого мозга к генерации и восприятию религиозных идей — полезная адаптация. Был ряд исследований, проверявших полезное влияние религий на альтруизм и устойчивость сообществ. Но доказать влияние религиозности на альтруизм пока не удалось.
