Газета День Литературы - Газета День Литературы # 176 (2011 4)
Свою радикально-либеральную программу Наталья Иванова выразила в статье "Лютые патриоты" (2006). Даже многие либералы поразились свирепости этой либеральной воительницы. "Всем давно ясно: "патриотический литературный стан" крайне неоднороден и заслуживает добросовестного исследования. Так ведь нет, снова вытаскиваются проржавевшие идеологические инструменты и сгнившие чучела", – иронизирует газета "Взгляд".
Она как цензор в либеральном мире, следит за теми, кто перешагнул излишне через черту либерализма. Она признаётся, что зря напечатали в "Знамени" в начале перестройки статью Бондаренко о Сергее Алексееве и роман Эдуарда Лимонова. Недосмотрели… Впрочем, тогда и главным редактором журнала был Владимир Яковле- вич Лакшин. Наталья Иванова – член совета Антидиффамационной лиги, Европейского центра культуры (Женева). Наверное, за это и наградили её ещё в советское время орденом "Знак Почёта". Кстати, пишет всегда страстно и порою очень увлекательно, раскручивая литературную политику, как детектив. Автор книг об Искандере, Трифонове, Пастернаке.
49. ВИКТОР ЛЕОНИДОВИЧ ТОПОРОВ (9.08.1946, Ленинград). В 1969 году окончил филологический факультет ЛГУ. С 1972 печатается как поэт-переводчик и критик зарубежной литературы, с 1987 – как критик современной русской литературы, с 1990 – как политический публицист. Переводил английскую и немецкую поэзию (Дж. Донн, Дж. Байрон, У.Блейк, П.Б. Шелли, Э.По, Р.Браунинг, О.Уайльд, Р.Киплинг, Г.Мелвилл, Т.С. Элиот, У.Х. Оден, Р.Фрост, И.В. Гёте, Кл. Брентано, Ф.Ницше, Р.М. Рильке, Г.Бенн, П.Целан, поэты-экспрессионисты, Г.А. Бредеро, Люсеберт, Х.Клаус и др.). Также перевёл романы "Американская мечта" Н.Мейлера, "Шпион, пришедший с холода" Д.Ле Карре (оба в соавторстве с А.К. Славинской) и ряд остросюжетных английских и американ- ских романов. Составил и перевёл антологию "Сумерки человечества" (1989), однотомник стихов и прозы С.Платт (1993), сборник пьес Т.С. Элиота (1997). Автор-составитель поэтической антологии "Поздние петербуржцы" (1995). С 1994 года член редколлегии журнала "Воскресение. Новая Россия" (позже – "Новая Россия"). С 2004 обозреватель "Политического журнала".
Автор книг: "Двойное дно. Признания скандалиста" (1999), "Похороны Гулливера в стране лилипутов" (2002), "Руки брадобрея" (2003). Автор статей издания "Новейшая история отечественного кино. 1986-2000. Кино и контекст". Виктор Топоров – лауреат австрийской премии Георга Тракля. И многих отечественных премий.
За этим перечнем работ неутомимого труженика пера можно и не заметить, что речь идёт о главном литературном скандалисте, который без скандала не может прожить и неделю. К тому же Виктор любит утончённые скандалы, и сам порой их затевает. Кроме скандалов, статей и книг он уже много лет руководит одной из главных литературных премий России "Национальным бестселлером". Собственно, Виктор эту премию и придумал в хорошей компании друзей. Но мало ли что придумывается в компании с рюмкой в руке, Виктор эту премию довёл до жизни, вывел в люди. За что – большое спасибо.
50. ВЛАДИМИР ГРИГОРЬЕВИЧ БОНДАРЕНКО (16.02.1946, Петрозаводск, Карелия). Это я сам. Окончил Ленинградскую лесотехническую академию (1969) и Литинститут (1979). Работал научным сотрудником в ЦНИИ бумаги (1969-77), затем в еженедельнике "Литературная Россия" (1977-79), журналах "Октябрь" (зав. отделом критики, 1979-81), "Современная драматургия" (зав. отделом критики, 1981-85), в Малом театре (зав. литературной частью, 1985-87), МХАТ им. М.Горького (зав. литературной частью, 1987-89). С 1990 года заместитель главного редактора газеты "День" (ныне "Завтра"), главный редактор ежемесячной газеты "День литературы" (с 1997). Автор более 20 книг и 1000 статей в газетах и журналах. Последняя книга вышла в 2011 году – "Русский вызов", где собраны его главные статьи по русской цивилизации и русской культуре.
Люблю начинать новое, и довольно успешно. Когда-то участвовал в создании журнала "Современная драматургия", в укреплении МХАТа во главе с Дорониной, в создании журнала "Слово", затем в создании ведущих патриотических изданий России – газет "День" и "Завтра". Создал и свою собственную газету "День литературы", которую выпускаю уже пятнадцатый год.
Люблю открывать новое в литературе. Известен читающей публике как создатель и идеолог "прозы сорокалетних", или "московской школы", куда входили ныне ведущие писатели России: Александр Проханов, Владимир Личутин, Владимир Маканин, Анатолий Ким и другие. Поддержал молодую прозу начала ХХI века – Захара Прилепина, Сергея Шаргунова, Михаила Елизарова, Романа Сенчина.
На Западе таких, как я, называют self-made man – сделавшие сами себя. Увы, никогда не попадал ни в какие обоймы и содружества, пока сам не стал создавать их, ту же "московскую школу сорокалетних", к примеру. Иногда с завистью смотрел на птенцов кожиновского гнезда, на внимание и заботу, которые им уделял критик. Но, замечу, из его критического гнезда (в отличие от поэтического) молодых критиков так и не вылетело, исчезли кто куда. Может быть, критикам всегда нужна большая самостоятельность и независимость суждений, они обязаны верить только своему вкусу, и если вкус им не изменяет, иной раз критики меняют направление литературного процесса.
Думаю, мои лучшие статьи были замечены и обществом, и прессой, и друзьями, и недругами. На одну лишь статью "Очерки литературных нравов", опубликованную в 1987 году в журнале "Москва", было до полусотни печатных отзывов в прессе.
Часто я был чересчур категоричен, но, когда со временем стал мягче и добрее (от болезней ли и пару раз вполне ощутимого дыхания смерти, от возраста или от опыта, от окрепшей православной веры), критика в мой адрес не уменьшилась, а скорее стала более разнообразной. Для форматных патриотов я чересчур широк и авангарден, для либералов и оголтелых западников я по-прежнему пещерный враг.
Моя беда в том, что я ценю талантливых людей, каких бы взглядов они ни придерживались, исключая явно русофобские, враждебные не мне, а моей Родине, моему народу, русской национальной культуре. Меня упрекают, что я часто прощаю своих противников. Да, это так, я никогда не прощаю противников моей веры, моего народа. Но не следую ли я библейской заповеди – возлюби врагов своих, но будь против врагов Божьих?
Александр БЕЛАЙ ...И "БРАТЬЯ КАРАМАЗОВЫ"
Михаил Попов. Последнее дело. Повесть, ж."Москва", №1/2011
Сам Конан Дойль дал повод к тому, чтобы мы теперь имели столько литературных и киношных модификаций образа Шерлока Холмса: он передоверил право рассказчика доктору Ватсону. Великий сыщик описан Конан Дойлем? Более строго будет сказать: его описал Ватсон, в свою очередь являющийся персонажем Конан Дойля.
Исходя из этой логики, что либо о Холмсе мы можем знать исключительно со слов доктора Ватсона. Ему же, способному, как мы знаем, искренне заблуждаться и впадать в разного рода обольщения, окончательного доверия нет. Так что у коллег-литераторов вполне может возникнуть соблазн вмешаться: кое с чем не согласиться, кое что иначе интерпретировать, наконец, вообще обойтись без Ватсона, посредственного, если начистоту, писаки, взяв его гениальную тему.
Вот чем объясняется столь огромное и всё растущее количество кино- и литературных "продолжений" холмсовой эпопеи. Михаил Попов вступил в это состязание и показал, по моему мнению, очень высокий результат, написав повесть "Последнее дело", вышедшую в № 1 журнала "Москва" за этот год.
Главный вопрос при разборе любого литературного произведения: ради чего, во имя чего оно создано, то есть вопрос о цели.
Иногда на этом настаивают, иногда открещиваются, но всегда предполагают, что цели варьируют от самых высоких (чувства добрые лирой пробуждать, воплощать образы "героев нашего времени") до самых низменных (откровенная корысть или намеренное вредительство в области духа).
Рецензенту желательно и тут высказать своё суждение. Что ж, выскажу: блеснуть затейливо-остроумной задумкой и искусством её реализации – дело вполне достойное, а в чисто литературном смысле – ещё и безусловно почётное.
Принято считать, что пересказ произведения – занятие антипродуктивное. Однако в отношении повести Михаила Попова именно её пересказ (с минимальными комментариями) приобретает значение наиболее эвристического критического метода, и уже один этот факт сходу характеризует её совершенно определённым образом: повесть способна говорить сама за себя.
Итак…
Всё до боли знакомо.
"– А, это вы Ватсон!" Холмс даёт доктору прочесть лист бумаги.
