Любовь Овсянникова - Медитации хазарки
Она долго бродила по тылам самовольно захваченных и освоенных дедом земель, изучала рельеф и растительность, отмечая, что отростки от живых изгородей пустились разрастаться вниз по ложбинам и ярам и местами на подступах к дедову сеновалу превратились в непроходимые чащи. Но были и вольные места, где роскошествовали чистые травы, так что при взгляде на них душа радовалась, что есть еще на земле нетронутые уголки. Углядела Дарья Петровна и протоптанную сюда дедом стежку, а в нескольких местах сбоку от нее обнаружила прикопанный мусор. Ну, не разбрасывает по поверхности, и то хорошо.
Не успела она похвалить деда еще за что-нибудь, как заприметила в сторонке от стежки несколько бутылок и консервных банок, закопченные котелки, даже ложки и погнутые алюминиевые мисочки в количестве нескольких штук, но все это было тщательно упаковано в целлофан и пристроено под кустами явно заботливой рукой. Где они только их взяли в наше время? — удивилась Ясенева и почти вслед за этим увидела неподалеку остатки костра, а потом еще одного, уже чуть подернутого муравой. Огнище разводил знающий человек, потому что делал под него лунку, которую затем присыпал землей, правда, небрежно. Далее вниз по склону холма, где не так вольно гуляли сквознячки, Дарья Петровна наткнулась на примятые, даже вытоптанные травы, а поискав, нашла в укромном месте объемный сверток, в котором могла храниться нехитрая постель, может, просто подстилка.
Она повернула назад, соображая на ходу что да как. Если бы поблизости имелись заброшенные постройки, можно было бы подумать, что в них поселились бродяги и в подпитии развлекаются на природе, доводя дело до пожаров. Но чего-то похожего на подходящий ночлег видно не было, даже следа землянки, куреня или какой самодельной хижинки Ясеневой найти не удалось. Да и намусорили бы такие гуляки несравненно больше. Значит, следовало искать другое объяснение.
Ясенева проследила путь огня, ужом проползшего из овражника к захваченному дедом участку. Тут огонь разжирел на сухом сене, слизал легкую постройку сеновала и оставил после себя чистый пепел. На кустах, росших по меже, с внутренней их стороны виднелись побуревшие листья, особенно снизу, но сами кусты выстояли и даже не пустили пожар за пределы участка, где тоже имелись сухостои.
— Ну что, накопала аргументов? — поинтересовался дед, сидя на завалинке и хитро улыбаясь, как будто специально заготовил для Ясеневой головоломку. — Это тебе не выдумку описывать, тут, гляди зорче, настоящим преступлением попахивает. Так кому мне неприятности презентовать?
— Их сначала поймать надо, — ответила Дарья Петровна, хмыкнув на дедов современный лексикон, — а потом претензии предъявлять.
— Поймать? Поймать. Ну, если поймать… — дед попробовал на вкус сказанное словцо, повторив его на разные лады, словно размышляя над его значением. Потом что-то для себя смекнул и вздохнул тихо. — Вот возьму рогач, что от бабкиной утвари остался, и засяду в кустах. Не пойдут же они на меня войной?! Так, говоришь, тут дело не в сжигании сухостоев, а в хулиганстве, или как?
— Вот вы почти и догадались, — похвалила Ясенева все на лету схватывающего старика. — Но если точнее, то ни в том, ни в другом, — Дарья Петровна присела рядом с ним на завалинку и скрестила руки на коленях. — Думаю, дело в халатности. Неосторожные гости сюда захаживают, деда, вот и допустили оплошность. А вы им помогли в этом.
— Как помог? — дед даже подскочил от такой нахальной неожиданности.
— А тропку протоптали к кустам, под которыми мусор закапываете.
— Ну и что? Мусор в землю закапывать не запрещается, если аккуратно.
— Да, но я же сказала, что случилась оплошность. Немного вы ее допустили, немного другие, и в целом получился пожар. Огонь из овражника к вам по стежке прибежал, ведь от вашего регулярного хождения по ней травы там совсем высохли и превратились в бикфордов шнур.
— Вона как! — присвистнул дед Гордей. — А внизу, значит, кто-то балует, — рассуждал он дальше. — Там иногда слышен галдеж и смех. Может, чада? Ныне ж пошли они, что Божье наказание, поубивать мало! Только от их курения такого пожару не случится, это вряд ли. Там же низина, травы стоят сочные, не пересохшие. Не-е, — махнул дед рукой, — от одной искры они не загорятся. Тут поджигатель поработал. Истребляют нас завистники, как ни крути, Дарья.
— Что вы пессимизм разводите? Не преувеличивайте, — ответила Ясенева. — Да, был поджигатель, но невольный, иначе говоря, поджог он сделал не специально, это на картах не гадай.
— Понял я тебя, — изрек дед после продолжительного молчания. — Любовь, костры и песни под гитару — романтика разнузданной свободы. Полный отрыв, как теперя говорят.
— Да. Кто-то развел костер, а потом не погасил его до конца. К несчастью, место под него было выбрано как раз около вашей дорожки с высохшей травой.
— Только не слышал я оттудова бренчания и песен. Порассуждай сама про такой предмет: если любовь, то это серьезные люди. А они больше кобелятся около реки, где покрасивше.
— Там комары, — засмеялась Ясенева. — Да и далековато, а тут — рядом. Только это, скорее, и не дети и не серьезные люди, а подростки. Похоже на посиделки организованной группы. Возможно, тут свила гнездо та шайка, что воровала металл по дворам?
— Отроки, значит?
— Отроки, я так думаю, — подтвердила Ясенева.
— Ты смотри! Нешто я совсем нюх и смекалку потерял? — закручинился дед.
— Как бы там ни было, полагаю, после пожара они будут обходить ваш двор стороной, — успокоила его Ясенева. — Зачем им лишние неприятности? А деятельность охотников за металлами к тому же пресечена милицией.
— Даже так? — обрадовался дед. — Во, они и у меня кое-что из хозяйства изъяли. Короче, все металлическое подчистую вынесли. Так их нашли?
— Нет, но обнаружили их тайник и ликвидировали его, — и Ясенева коротко рассказала деду о косвенной причастности этого ворья к смерти Бердяева.
— Убился Васька об ворованные железяки, — поразился дед Гордей. — Ай-я-я!
Возникла невольная пауза. Дед Гордей вздыхал, то ли поняв, как трудно ему будет покрыть свои убытки за счет настоящих виновников пожара, то ли упершись носом в суетность земных забот. Он сидел, близко приставив ступни к завалинке, от чего его острые колени оказались почти на уровне груди. Опершись о них локтями и уткнувшись подбородком в ладошки, собранные в единый кулак, дед немигающе смотрел в горизонт.
Но вот в воздухе появился ветерок, заиграл тополями, зашелестел рано опавшими листьями, поднимая его с земли, и вдруг в глаза собеседникам плеснулись наступающие сумерки. Пес перестал валяться под солнцем мертвой колодой, пробудился и принялся зевать и потягиваться, гремя цепью.
Дарья Петровна давно обратила внимание, что единственная дорога, связывающая этот уголок с остальным селом и идущая по плотине ставка, примыкает к дедову огороду. И не просто к его огороду, а к той его стороне, что находится напротив двора, и хорошо отсюда видна. Значит, дед, если ему скучно, может легко отслеживать движение из села в направлении «тупика путей», как он выразился в начале разговора, и обратно. Впрочем, эта дорога просматривается со всех концов его усадьбы, даже с опустошенного огнем хозяйственного подворья, и, несомненно, притягивает к себе взор, особенно, если слышится звук работающего двигателя. Из чего Ясенева сделала вывод, что дед мог видеть Бердяева в день его смерти, если сидел, как сейчас, на завалинке и смотрел «прямо поперед себя», как он иногда говорил. Правда, движение велосипеда не наполняет воздух звуками, но ведь Бердяев и ехал не среди дня, когда люди заняты работой, а вечером, когда они отдыхают, оглядывая окрестности.
— Вы смотрите по вечерам телевизионные передачи? — спросила Ясенева, первой нарушив молчание, превращающееся в гнетущую тишину.
— Когда как, — очнулся и дед Гордей тоже. — Вот как начали прятать концы в Лозовую, то не смотрю. Противно. Значит, говоришь, больше не будет у меня пожаров? — попытался он уклониться от болезненного для него разговора про политику, которого сам же и коснулся.
— Думаю, нет. Это была досадная случайность, которая больше не повторится. Знаете что, я постараюсь сама узнать, кто виноват в пожаре, и побеспокоюсь, чтобы вам восстановили сеновал. А как вы проводите время до сна? Просто вот так сидите, гуляете и смотрите по сторонам, да?
— Ой, да тут рази бывает скучно! Вот теперича взять сеновал. Материал-то у меня имеется, но даже если его восстановят, это ведь не сено, которое я заготавливал. Сколько труда ухлопал понапрасную!
— Деда, — тронула его за руку Ясенева, — не растекайтесь по древу словесами. Я ведь вас о чем-то спросила. Или ваш разведывательный пост уже не работает?
— Вот прицепилась! — ругнулся дед Гордей, поняв, что посетительница прознала про его службу в армии, где он был полковым разведчиком. — Умная девка выросла, знает, что долг платежом красен, — после этих слов дед Гордей перестал скрытничать и попытался методом тыка угадать, что интересует «умную девку». — Да, сижу вот так, наблюдаю суету-сует, кто куда перемещается, с кем и зачем, — тут он украдкой зыркнул на гостью, прикидывая, заглотнет ли она услышанное или оно ей несъедобно. Но Ясенева на манер многих сельских жителей тоже умела так засматриваться вдаль, что и по виду застывала почти каталептически. — Вот ты, например, знаешь, что твоя подружка Валька Нильская давно снюхалась с Прудниковым и ездяет иногда с ним от людей подалее часа на три-четыре?
