Миша Вербицкий - Антикопирайт

В России, мерзавцы из сайта «Звуки.Ру» пытались засудить какой–то еще другой сайт за нарушение эксклюзивных прав на выкладывание в сеть MP3 уже 10 лет как покойной Янки Дягилевой. Суд установил, что никаких прав нет у них самих (не могло вообще никак быть таких прав, ни у кого; каждому, кто хотя бы поверхностно знаком с ситуацией вокруг наследства Янки, сие должно быть вполне очевидно). «Эксклюзивность» прав «Звуков.Ру» на другие проекты не менее сомнительна – в лучшем случае, музыканты подмахивают ту или иную бумажку в обмен на обещание «Звуков.Ру» сделать для них страницу в Сети, не понимая, чего же собственно они подписывают.

Многие из музыкантов, от чьего лица Record Industry Association of America засудило Напстер, не только ничего не имели против Напстера, но и сами активно им пользовались; что бы ни утверждалось этой самой RIAA, она представляет корпорации на деньги корпораций – и никого больше. А где это оставляет музыканта? Известно где. ...Я представляю себе окоп, где–то два метра шириной и три метра глубиной, может быть, метров триста в длину, весь наполненный подтекшим и разлагающимся говном. Я представляю себе этих музыкантов, хороших друзей или случайных знакомых, с одной стороны этого окопа; и я представляю себе безликого лакея корпорации – с другой стороны окопа, с ручкой паркера и контрактом в руках... Альбини не шутит и не преувеличивает; будучи неоднократным участником миллионных сделок, он лучше всякого знает экономическую кухню внутри корпораций от шоу–бизнеса. В абсолютном большинстве случаев, музыкант окажется богаче, не подписывая контракта.

Корпоративный шоу–бизнес ведется не в интересах музыканта; корпорация и музыкант – антагонисты. Копирайт, в его настоящей форме будучи средством защиты интересов корпорации, никак не служит интересам музыканта; а даже и наоборот.

Современные условия бытия оставляют человека один на один с бесконечным монологом масс–медиа и культуры; монологом масс–медиа и культуры о самих себе. Хуже того, реальность, с которой имеет дело субъект культуры – есть продукт этого самого монолога. Человек остается безвольным и безвластным червяком в колоссальной кафкианской машине само–воспроизводящейся культуры. Культуры, язык которой защищен копирайтом – чтобы произнести в этом смысловом поле нечто осмысленное, вообще что–то произнести, требуется добыть разрешение владельца копирайта.

Копирайт обозначает тиранию гораздо более жестокую и окончательную, чем все известные формы тирании – прежде никому не приходило в голову кодифицировать все виды экспрессии и требовать получения отдельного разрешения на каждый.

«Negativland» утверждали, что в современной ситуации единственно адекватным видом искусства является коллаж. «Реальность» перенасыщена знаками, хуже того, «реальность» состоит из знаков. Любое сколько–нибудь адекватное «реальности» утверждение должно быть произнесено на языке тех самых знаков, которыми оперирует «реальность»: рекламных роликов, слоганов и плакатов, мусорной музыки из супермаркета (тех же «U2», «Beatles» или «Modern Talking»), неоновых вывесок, корпоративного дизайна и городской архитектуры. Копирайтное законодательство в его современной форме делает искусство коллажа де–факто уголовным преступлением; запрещая таким образом любое сколько–нибудь содержательное художественное высказывание; кроме рекламы, косвенной и явной пропаганды преимуществ той или иной трэйдмарки.

Третий из аргументов, выдвинутых «Negativland», к настоящему моменту стал практически общим местом. Культура остается живой лишь постольку, поскольку развивается; а развивается культура – путем ассимиляции индивидуальных текстов в общее текстовое и речевое пространство. Скажем, фольклорный стишок появляется как авторское произведение, но ассимилируется, после произвольного тиражирования, как нечто анонимное и подверженное произвольным изменениям. Или, в математике, теорема возникает с четкой и определенной формулировкой, подписанная автором; а ассимилируется наукой, после цитирований и переформулировок, в виде достаточно расплывчатой идеи, зачастую утратившей и автора и начальную четкость формулировки.

Современное состояние законов о копирайте таково, что процитировать даже одну–две фразы кем–то сочиненного текста проблематично. Так, на буклете к обложке альбома «Chumbawamba» «Thubthumping» было много коротких цитат из разных статей; в Америке этот буклет пришлось публиковать вообще без цитат, поскольку чтобы даже и одну фразу процитировать требуется теперь разрешение.

Для культуры это означает смерть, безвозвратную и окончательную – что произошло бы с математикой, если бы нельзя было использовать кого–то теорему без разрешения автора или наследников? Кирдык.

Между прочим, идея о помещении копирайта на теоремы – родная весьма и близкая американской коллективной душе. Хорошо известна история о том, как в штате Индиана законодатели приняли в первом чтении закон о точном значении числа пи; но не все знают эту историю в подробностях. Закон регламентировал употребление пи в разных ситуациях по–разному; число пи принимало различные значения от трех до четырех, в зависимости от области применения. Функцией закона была охрана конечного потребителя от махинаций ремесленников и фабрикантов, использовавших некондиционные пи.

Закон был принят под давлением изобретателя, открывшего квадратуру круга, трисекцию угла и удвоение куба. Он обещал, что если законодатели примут его закон, то штату не придется платить отчисления автору квадратуры круга, трисекции угла и удвоения куба причитающиеся ему отчисления за публикацию квадратуры круга, трисекции угла и удвоения куба в школьных учебниках математики; а остальным штатам придется платить.

Американская наука устроена именно так; и вообще все американское так устроено.

А техасский губернатор Джеймс Фергюссон сказал так «If English was good enough for Jesus, it's good enough for the schoolchildren of Texas.»

Некоммерческое использование чужого текста – fair use – в Америке исчезает, от года к году, как какой–то вымирающий зверь или насекомое. Так, 20–30 лет назад скопировать для себя статью из журнала (научного, например) можно было совершенно легально и беспрепятственно. В 1994–м году хай–тек корпорация «Тексако» окончательно проиграла много лет тянувшийся процесс «Геофизический союз против „Тексако“», у нее взяли штраф и на будущее запретили ученым копировать в библиотеке статьи, без разрешения правообладателя – даже для собственного употребления. Ситуация с легальностью подобной практики в университетах сейчас неясна, в библиотеках предупреждают, чтобы копировали на свой страх и риск; но ситуация развивается к тому, что и это со временем запретят. Запрет на цитирование двух–трех фраз из статьи – тоже нововведение последнего десятилетия.

Одновременно с де–факто уничтожением fair use, все большее и большее число вполне мэйнстримных персонажей выступают в его защиту. В 2001 году профессор Лауренс Лессиг, модный юрист (назначенный каким–то там журналом в «100 наиболее влиятельных адвокатов 2000 года», серьезный человек и советник, говорят, то ли Буша то ли Клинтона) написал книгу «Будущее Идей». Изложив какое–то количество ужасающих жизненных историй (так, известный фильм Терри Гильяма «12 Обезьян» был арестован судом через 28 дней после его публикации, так как выяснилось, что в фильме было снято кресло, похожее на эскиз одного дизайнера; а копирайта на кресло у продюсера фильма не оказалось), Лессиг доказывает, что экспансия копирайта последних 3–4 лет коренным образом меняет западное общество, превращая каждого прежде законопослушного жителя в уголовника (скажем, подросток, повесивший у себя в комнате изображение, скажем, Микки–Мауса, это изображение таким образом публикует, а значит нарушает копирайт). Хуже того, копировать компакт–диск для своего собственного употребления – тоже нелегально; читать и модифицировать код защищенной копирайтом программы – тоже нелегально. На протяжении буквально 4–5 лет, население Америки превратилось в бандитов, пиратов и уголовников, даже и не подозревая о том. Меры по усилению копирайта и вытеснению fair use, введенные для охраны статус–кво – изменили статус–кво гораздо сильнее пиратов, Напстера и свободного копирования компакт–дисков.

Разговоры в пользу богатых или

Зачем вообще нужен копирайт

RMS: I would rather have a quart of Free Software than a gallon of proprietary software.

LM: Why?

RMS: Because I value freedom, and I won't give up my freedom to have more software.

Обсуждения аргументов за и против копирайта – занятие достаточно бестолковое; наравне с религиозными дебатами о преимуществе Linux над Microsoft (и наоборот) либо о преступной банде Ельцина (которую под суд) и необходимости рыночных реформ. Адепты различных точек зрения не имеют шансов договориться, и даже слушать друг друга не станут.