Антонина Коптяева - Собрание сочинений. Т. 4. Дерзание.Роман. Чистые реки. Очерки
— Вам надо помочь, чтобы вы не задыхались. Зачем же так? Просто слушать досадно. — Зина прислонилась к перилам лестницы — они стояли на верхней площадке, где была очередная книжная выставка, — и задумалась, щуря близорукие глаза. — Вы, наверно, не щадите себя из-за нужды и чтобы поскорее попасть в студенческое общежитие, правда?
— Да. С жильем я временно устроилась у родственников покойного мужа. Погиб на фронте, — ответила Татьяна на безмолвный вопрос Зины. — Прописана как домработница и вправду готовлю обед, убираю квартиру, а все остальное время здесь. Очень трудно, но что же лучше можно придумать?
— Облегчить ваши занятия. Все равно раньше будущей осени вы никуда не поступите. Напишите запрос в наш центральный справочный аппарат, и там подберут то, что вам нужно, с указанием самого важного. По отдельным предметам найдем консультантов. Бесплатно, — поспешила добавить Зина, заметив нервное движение Татьяны. — Я поговорю с Анохиной, у них в детском отделе скоро откроется консультация для тех, кто занимается самообразованием. Детский зал — гордость нашей библиотеки. Клавдия Павловна налаживала работу в нем, когда у нее было такое большое горе: тоже мужа убили на фронте. Двое детей осталось. Хотите, я вас провожу к ней?
Когда они проходили коридором, где Татьяна так неожиданно «исповедалась» Анохиной, раздался мощный гул салюта.
— Наверное, наши ворвались в Пруссию! — крикнула Зина и, выключив свет, подбежала к окну, за которым вспыхивали радужные отсветы. — Жаль, что я не задержалась у себя в хранилище, — добавила она простодушно. — Вы представляете, как выглядит салют с высоты десятого этажа!
Татьяна ничего не ответила. Трепетные отсветы бродили по ее лицу, и ей показалось, что она вдруг ощутила милое прикосновение теплых и мягких ребячьих рук. Но это тепло было развеяно взрывом, и ничего не осталось для матери на обожженной, растерзанной земле. Где она взяла силы, чтобы жить после того? Почему не сошла с ума? Или вот этот запоздалый порыв к учебе и есть сумасшествие?
— С победой! — Сияющая Анохина взглянула на Татьяну и, сразу узнав ее, встала из-за стола. — Слышали? Наши ворвались в Пруссию!
— Слышали… Не по радио, а салют.
— Вот им теперь за все!.. — тихо промолвила Анохина изменившимся голосом. — Что же это вы исчезли, даже не позвонили ни разу. Занимаетесь?
— Да еще как! Вы посмотрите на нее хорошенько, Клавдия Павловна, один носик остался.
— Конечно, не такая, как ты, — сказала Анохина Зине с ласковой улыбкой. — А что, трудно дается вам усвоение предметов?
— Очень.
— Зато все сама, — поддразнила Зина. — Если бы вы знали, как она меня шуганула от себя!
— Я знаю.
Татьяна покраснела.
— Что это у вас? — спросила она Анохину, желая переменить разговор, и потрогала неровные стопочки исписанной бумаги, разложенные на столе.
— Диссертация моя. Вот так достану, посмотрю, точно на милого дружка, да опять в стол. Времени не хватает. Но работа здесь стоит любой диссертации. Вот у нас Софья Сергеевна Синицина, библиотекарь-педагог малышового зала, ездит сюда из дачной местности. Устроилась было там воспитательницей, но не выдержала и через полтора месяца явилась обратно. Коллектив у нас дружный.
— Вы так говорите, Клавдия Павловна, как будто хотите взять Зернову к себе, — смеясь, сказала Зина. — Но если она придет к нам в книгохранилище, мы тоже найдем, чем похвалиться.
— С моим образованием тут делать нечего, — ответила Татьяна грустно. — Но я хочу попросить вас помочь мне. Говорят, у вас есть консультанты…
Анохина задумалась: горе, пережитое Зерновой, было и ее горем, но там еще и дети погибли. Человек остался один на голой земле. Надо помочь ему твердо встать на ноги!
— Я попрошу товарищей… В порядке исключения они не откажут принять вас в число своих подшефных учеников. По математике вам может оказать помощь Яков Семенович Герценштейн. Это очень талантливый педагог. По истории попросим помочь Веру Антоновну Авдыкович; ей шестьдесят шесть лет, но она — само вдохновение. А насчет географии попробуем обратиться к доценту и методисту Коленкину Александру Александровичу. Он настоящий энтузиаст своего дела. По английскому же языку имеется хорошая консультация при главном читальном зале. Мы ведь не хвастаемся. Наши детские залы открывались в тяжелое время. Стужа была… Армия шла уже вперед, но налеты еще продолжались. Придешь с кусочком хлебушка и работаешь с восьми часов утра до одиннадцати вечера. Много помогла нам Наталья Яковлевна Горбачевская — заместитель директора библиотеки. Надо было создать ребятам, не выехавшим во время эвакуации, теплый уютный уголок для занятий, чтобы они не болтались зря, — ведь школа тогда не работала. Дали нам ковры и для начала шесть тысяч книг, а теперь мы подходим уже к сорока тысячам, и посещаемость у нас дошла до восьмисот человек в день. Вот уж и тесно стало — очереди на лестнице стоят. Мы мечтаем сейчас об одном: скоро будет закончено новое здание, и там откроется несколько читален на две с половиной тысячи мест (уже работают два зала ученых). Может быть, нам отдадут тогда тот зал, где вы занимаетесь.
— Замечательно было бы, — воскликнула Зина. — Дети в таком зале — ведь это сказка!
Анохина по-матерински улыбнулась Зине, но у нее самой заблестели глаза:
— Мы ставим вопрос о более серьезной работе с нашим читателем. За время войны у многих возникли пробелы в образовании, для молодежи вводится аттестат зрелости, и вот мы организуем эти консультации. Родители далеко не всегда могут помочь, объяснить, а даже одаренные дети нуждаются в правильном руководстве. Им особенно нужен умный совет. У нас есть ученик десятого класса — Виталий Выгодский, который разработал и внес свой признак делимости на одиннадцать. Или Евгений Тамбовцев… Этот приходит и заявляет: «Меня не удовлетворяют стабильные учебники по математике». Даже неловко за него стало, а когда с ним поговорил Яков Семенович, мальчик дал такой критический анализ материала, что ему пришлось рекомендовать серьезные научные труды по математике. Но это вундеркинды. Основная же задача — поднять общий уровень, расширить кругозор всех наших читателей. У нас есть свое справочное отделение, и его прямо засыпают запросами. А какие интересные отзывы пишут дети о прочитанных книгах!
Женщины вышли из кабинета и, пройдя по антресолям, стали спускаться в зал.
— Всегда такой порядок? — оживленно осматриваясь, спросила заметно повеселевшая Татьяна.
— Всякое бывает. Возраст — ничего не поделаешь! Многие только здесь начинают уважать и ценить книгу. А есть очень серьезные. Посмотрите, вон у окна сидит мальчик, он занимается историей белка. Работает, как маленький ученый. Тут — кафедра малышей, начальная школа. Это кафедра среднего возраста, там — юношеская. Мы передаем ребят с одной на другую, как на высшие ступени развития. Теперь есть возможность проследить рост читателя от школьника до академика.
* * *Осень. Но еще держится ясная погода, и Татьяна, тоненькая и зябкая, рада теплу. Она сидит, отдыхая, во дворе библиотеки и думает о том, сколько внимания уделила ей консультант Вера Антоновна.
«Спасибо, что для меня сделали исключение. Если консультации помогли нынче трем тысячам молодых получить аттестат без посредственных отметок, то я тоже постараюсь не осрамиться».
Только что в районной школьной комиссии Татьяна сдала на «отлично» экзамен по истории, и настроение у нее было приподнятое. Первый экзамен в жизни! Надо поделиться своей радостью с Анохиной и Зиной. Сейчас она позвонит им.
Проходя мимо каменной бабы, Татьяна остановилась. Еле уловимая усмешка по-прежнему чудилась в стершихся от времени чертах.
— Ты все такая же, — сказала Татьяна, — а я за полтора года снова на свет родилась. Вот экзамен сдала.
— На отлично! — крикнула она в трубку телефона и со слезами на глазах выслушала поздравления Анохиной.
Через три дня она пойдет сдавать геометрию, потом литературу, алгебру, физику, географию, тригонометрию. Новые морщинки появились на висках, синева легла под глазами, зато на душе — уверенность.
* * *Наконец-то сданы все экзамены на аттестат зрелости. До чего же хорошо получить этот самый аттестат, когда тебе не семнадцать, не девятнадцать, а тридцать один год! Теперь нужно было сдавать экзамены в медицинский институт.
На это потребовалось еще полгода. Сколько дней и ночей напряженной работы, сколько волнений и даже отчаяния в минуты неверия! И вот в руках Татьяны студенческий билет.
Пусть впереди еще пять трудных лет, ничто не остановит человека, дорвавшегося до прямой дороги. Учиться на стипендию и зарабатывать немножко. Можно даже и в театр пойти… на галерку. Заглянуть в музей. А с каким богатым чувством входит студентка Татьяна в двери своей библиотеки!
