Без хлеба. Очерки русского бедствия (голод 1898 и 1911-12 гг.) - Александр Саввич Панкратов
В каждой волости есть такие углы, как Киксар. Иногда их не один, а 3—4. В них уже "массовая, острая нужда". И даже чистопольское земство устроило бы у них столовые. Но в Тетюшском уезде они живут без помощи. Я знаю, что в Шамбулхчинской волости есть деревни Шамбулхчи, Еболаково и Утемышево, в которых жители уже в ноябре были на границе полного голода. У большинства нет дворов, нет никакого скота, — разве коза у кого-нибудь найдется. Эти деревни живут одной надеждой на столовые и ссуды.
— Без них пропадем, — говорят они.
Но ссуд, как мы знаем, не будет. А о столовых ни слуху, ни духу. Правда, выбраны волостные благотворительные попечительства, но так как денег не шлют, то столовых нет.
Иногда голодающие ищут особый путь к "начальству". Идут не в волость, а к стражнику или уряднику. Тот доносит становому приставу, а становой (факт относится к Малояльчиковской волости) пишет отношение в земскую больницу, указывает деревню, говорит, что там эпидемия, и просить "принять меры". Врач едет и находит жителей здоровыми.
— Нам не лекарств надо, а хлеба, — говорят они. Но хлеба им не дают.
Впрочем, здоровье голодающих относительное.
Тот же земский врач говорил мне:
— На приеме у меня в базарный день бывает до 150 человек. Я у всех осматривал десны и нахожу их больными, взбухшими. Это — последствия питания одним картофелем. Кроме того, у всех острое малокровие.
Пока цинги нет, но истощение организма налицо. И это — не единичное явление.
Очень туго приходится сейчас тем крестьянам, которые ходили на Амур и недавно вернулись оттуда. "Нет повести печальнее" их рассказа. Агенты подрядчика обещали им гору. Польстились мужики на хороший заработок и в количестве 1000 человек отправились за 10 тысяч верст. Там их надули. Они взбунтовались, бросили работы, оставили паспорта и по этапу, без копейки денег, шли два месяца домой. Пришли — и застали дома голод. Теперь и на заработки им идти нельзя, — вторых паспортов не выдают из волостного правления. Приходится голодать.
Скверно сейчас приходится мужику, плохо и всеми, кто материально зависит от него.
Муллы Тетюшского уезда послали "слезное" прошение муфтию:
— Жить не на что. Прихожане ничего не платят. Они просят вспомоществования.
Туго приходится и православным священникам.
— У нас осенью новину собирают, — рассказывал мне один батюшка. — Обыкновенно пудов 25 хлеба привожу, а ныне пошел, — никто ничего не дает. Покойников приносят в церковь. "Отпевай, — говорить, — а деньги после когда-нибудь". За весь год только два брака...
Отсутствие браков — любопытное явление. Постоянные неурожаи и вообще усиливающаяся с каждым годом тягота деревенской жизни уменьшают браки. Теперь приходится встречать крестьян 25—27-ми лет неженатых. Спрашиваешь: "Почему?" — "Некогда было", — отвечают. Действительно, некогда. Вся жизнь уходит на то, чтобы заработать и прокормиться самому. До семьи ли тут?
— Ноне с детьми-то горе одно, — рассказывал мне один холостой мужик. — Бог с ними!
И деревни коснулся "страх жизни"...
Плох, конечно, нынешний год и в податном отношении. Но подати все-таки стараются "вытрясти".
— Никто копейки не дает, — жаловался один старшина, — а земский требует.
Взыскивают с зажиточных. С бедноты что же возьмешь? Но и зажиточные ныне на волосок от бедноты. Отказываются платить. У них описывают овец и самовары. Но до продажи дело не доходит. Только пугают описью.
— Но мирские придется как-нибудь брать и с бедноты, — говорить один старшина. — На что же мы будем содержать правление? Я говорил недавно земскому: позвольте, мол, вычитать из общественных работ. Не позволено, — говорит. — А сам требует: "давай!" Откуда же я ему возьму?
Но мужику иногда приходится платить налоги даже из ссуды. В деревне Кайбицах, Буинского уезда, крестьяне жаловались:
— Не дает старшина ссуду из общественного магазина. Говорить: сначала подушные заплати! Ну, и приходится занимать под ссуду...
Из Тетюшского я переехал в Буинский уезд Симбирской губернии. Картина голода изменилась в худшую сторону. Нужда такая же, но мер борьбы с голодом совершенно никаких. И в Тетюшском их мало... Но все-таки там почти в каждом селении я находил общественные работы. В Буинском меня местами переспрашивали:
— Какие такие общественные работы?
Их нет в деревне Нурлатах.
— Хлопотали мы, чтобы открыли, да земский у нас плох, — говорили татары.
Нужда страшная. Мужики просили продовольствия из общественного магазина. Дали 30-ти домам из 200.
— Только тем, которые умирали...
Некоторые распухли от одного картофеля, еле двигались. Им дали по мешку зерна.
Нет, можно сказать, работ и в деревне Кайбицах. Там сначала возили песок, а потом стало возить нечего. Я был у них, когда работы не было никакой. Продавали скот и платили подушные.
Нет работ и в деревне Чураковской. И в массе деревень и сел Буинского уезда. Тут действует тяжелый механизм бюрократического уездного комитета... Из 220-тысячного крестьянского населения в общественных работах участвуют около двух тысяч. Капля. Какая же это "борьба с голодом"?
Но зато в Буинском уезде в четырех местах продают хлеб по заготовительной цене. Вот только денег нет покупать его, — одна беда. Операции по продаже маленькие.
В уезде уже появился тиф — в Батыревском участке. Есть такие селения, о которых даже земские начальники просят в комитете:
— Помогите, есть нечего...
Такова деревня Люли Тарховской волости. Она населена безземельными. Нужда страшная.
Голодные гнезда и в деревнях Алманчикове и Убей-Начарове. Там три года подряд градобитие, а запасных магазинов нет.
6.
Общественные работы.
В ноябре по Казанской губернии был объявлен циркуляр губернатора:
"Продовольственных ссуд не будет дано. Кто не имеет хлеба, становись на общественные работы. Спроси в волостном правлении, где они есть".
— Очень хорошо, — одобрил циркуляр один мой знакомый, сельский священник. — Крестьянину приятнее заработать хлеб трудом, чем получать "паек"... Только нужно, чтобы голодающий, действительно, мог зарабатывать для себя и семьи кусок хлеба. Гарантирует это губернатор?
— Вот у нас в селе пруд рыли, — продолжал он, — работало 28 человек, их меняли на других, так что всего было занято 150 человек. А к пруду каждый день подходила толпа в 500 человек и просила техника: "Дай, Христа ради, работы! Не умирать же нам". Но работы не было, и они уходили домой.
Это, конечно, не единичный случай. Циркуляр расклеен в Казанской
