Газета Завтра Газета - Газета Завтра 918 (25 2011)
Я никогда не воевал с чеченским народом, отношусь к нему с глубоким уважением (что подтверждали в суде все, кто меня знает) и не уверен, что народу нужны ритуальные жертвы в моём лице.
Кроме вышесказанного, как патриот России прошу Вас принять меры даже не ради меня, простого лейтенанта, а способствовать принятию решения в пределах России без переноса разбирательства в Европейский Суд, куда я был вынужден обратиться пять лет назад, до последнего надеясь на разрешение моего вопроса в России.
Я не прошу для себя никаких исключений и послаблений закона, а только полного и точного его соблюдения.
Спасибо.
01.06.2011.
С уважением, С.В. Аракчеев
Роман Нестеренко -- «Награда» за верность
26 мая 2011 года Тверская межрайонная прокуратура Москвы всё-таки решила предъявить Ольге Касьяненко-Мухачёвой обвинение в совершении уголовного преступления экстремистской направленности за выступление на митинге весной 2008 года.
За проникновенную речь на правозащитном митинге Ольге вменяется совершение преступлений, предусмотренных ч. 1 ст. 205-2, ч. 1 ст. 280 УК РФ. Это, соответственно, содействие террористической деятельности и публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности.
Пересказывать и комментировать, на мой взгляд, достаточно безобидную речь Ольги на митинге 19 апреля 2008 года не берусь. Ибо борцы с экстремизмом не спят. Да, представьте себе — мы дожили до таких времён, когда посадить можно почти любого за любое слово. Расширительное толкование ряда статей УК РФ позволяет творить чудеса.
Муж Ольги, Антон Мухачёв, русский политзаключенный, попавший в тюрьму де-факто за мыслепреступление, а заодно обвинённый и по экономической статье, находится в настоящее время в СИЗО Лефортово. Теперь борцы с экстремизмом угрожают отправить двухлетнюю дочку Антона и Ольги — Ясю, в детский приют.
Замечательно, слов нет.
Чем же реально провинилась Ольга Касьяненко-Мухачёва?
В первую очередь исконной добродетелью русской женщины — верностью мужу. После ареста Антона, которому грозит нешуточный срок — до десяти лет лишения свободы, Ольга ни на секунду не усомнилась в невиновности мужа, не устрашилась недвусмысленных угроз со стороны анонимных борцов с "русским фашизмом", не купилась ни на какие посылы следствия и, более того — напрямую занялась правозащитной деятельностью. Всё это крайне неудобно для следствия.
Ибо дело против Антона Мухачёва, о котором мы уже не раз писали, шито белыми нитками
Более того, даже ознакомившись с материалами этого дела, очень сложно понять — в чём же его всё-таки обвиняют?
После оглашения обвинения сторона защиты заявила ходатайство, согласно статье 237 УПК РФ, о возвращении дела в прокуратуру на переформулировку в связи с некорректностью обвинения. Некоторые формулировки обвинения допускают двойное или даже тройное толкование, например — что такое "бархатная революция", в подготовке которой обвиняется Мухачёв? Что означает этот термин применительно к данному уголовному делу, объяснить не мог сам прокурор.
Совершенно не ясно, в чём именно обвиняется Антон — в создании сообщества "Северное братство" или же в участии в нём? Эпизоды, которые вменяются ему, имели место быть в 2006 году, с тех пор закон об экстремизме изменился, а именно в июле 2007 года. Антону же вменяется статья в новой редакции.
По экономической статье не указано место вероятного присвоения денежных средств, и стоит вопрос о подсудности данного дела в Савеловском суде.
Коряво слепленное уголовное дело, основанное на показаниях одного-единственного негодяя и провокатора (который сейчас изображает из себя "жертву ФСБ", "прячась" на Украине и изображая из себя "радикальную русскую оппозицию"), трещит по швам.
И не в последнюю очередь потому, что Антон Мухачёв, прекрасно образованный молодой человек, обладает бойцовским характером, в рамках уголовного процесса яростно сопротивляется юридическому произволу и не идёт ни на какие компромиссы.
Поскольку следствие вело ФСБ, "наследникам Дзержинского" явно очень обидно. Наверное, этим объясняются огромные сложности, которые испытывала на протяжении последних двух лет Ольга, — невозможность устроиться на нормальную работу, постоянный моральный прессинг, а после предьявления обвинения — круглосуточное сопровождение "наружкой", которая уже в принципе не скрывается.
А теперь и прямое уголовное преследование за мыслепреступление.
Может быть, это и странные ассоциации — но когда я пишу о "наследниках Дзержинского", мне почему-то вспоминается шутка начала 90-х, что Гайдар-дед повесил бы Гайдара-внука на первой же осине. Так или иначе, но кое-кому не помешало бы почаще мыть руки или хотя бы вспомнить, чем закончилась "ежовщина".
Когда-то Ахматова воскликнула по поводу суда над Бродским: "Какую биографию делают нашему рыжему!"
Никола Королёв и его Вероника, Сергей Климук и Инга Цвентух, Андрей и Зинаида Почукаевы, Антон и Ольга Мухачёвы, многие другие пары русских патриотов — не счесть примеров верности и несгибаемости, цельности характеров и духа. Роскошную рекламу русскому национальному движению делают люди из отдела "Э".
Олег Павлов -- «Мы забываем о литературе...»
Дмитрий Орехов. Власть должна слушать писателей?
Олег Павлов. Вопрос парадоксальный. Потому что, где власть, там ответственность. Но может ли культура оказаться ответственней власти? Может. Читайте письма Короленко к Ленину. Это когда власть не имеет нравственной силы, когда она безбожна. Но в таком случае у власти ничего не просят — от неё требуют... И я бы даже не говорил о каком-то "униженном положении" культуры, если она сама же унижается перед властью… Как унижает себя этой целью — только продаться…
Д.О. Вы так резко судите о современной литературе…
О.П. Ничтожество литературы — это когда право на существование получает бездарность. Талант не идёт на компромиссы, не потакает массовым вкусам, не торгует собой. Мы же видим некую массу, сформировало которую желание продаваться: безразличие ко всему, кроме своей выгоды. Всё кончается тотальной продажностью. И вот мы уже забыли… Искусство — это искренность. Художник — это душа. Творчество — это поиск.
Д.О. Зато исчезла цензура…
О.П. Цензура — это диктатура лжи. Рынок — диктатура пошлости. Вот Путин сказал на последней "встрече с писателями"… "У нас 80 процентов массовой литературы… Дальше некуда, — сказал Путин господам литераторам, — потому что как бы себя самих потеряем…" Но говорил с королями массовых продаж… Ну, не смешно… Это как если бы Сталин вдруг собрал своих пишущих соколов и объявил: ну, ребята, вы и заврались, народу уже читать стало нечего.
Д.О. Вы считаете, современная русская литература не развивается?
О.П. Развиваться свободно может только то, что имеет альтернативу. Ничего этого нет. Кроме того, у нас уничтожено книгоиздание в провинции, то есть по всей стране.
Д.О. А что случилось с писателями? Какая катастрофа их постигла?
О.П. Нигде в Европе издатель не имеет права не платить автору. В России, где в 90-е ни один автор не знал своих тиражей, это право стало основой всего. Литературный труд сделали рабским. Хотя какие там писатели… А учёные, а врачи, а учителя… Трудом их пользуются, но как рабским. Есть, да и нужна, только интеллектуальная обслуга.
Д.О. Вместе с обществом писатели разделились на либералов и патриотов…
О.П. Бросьте, идеологической подоплёки давно уже нет ни в чём. Патриотизмом тоже торгуют. Я бы сказал, что у нас идёт противостояние героизма и продажности. С одной стороны — сила национального героизма. С другой — беспринципная сила продажности. В исходе этого противостояния — будущее нашего государства, ведь в XX веке появились технологии, которые требуют наивысшей ответственности. Но если тонут атомные подводные лодки и взрываются атомные станции — это неуправляемый хаос… На что надеяться? Продажность отвратительна. Люди честные, особенно молодые, уходят в бунт. Но где можно служить честно родине и своему народу — там и будущее. Мне противна идея какой бы то ни было новой социальной революции. Не через бунт и революцию — а через служение мы можем и должны сделать главное: сохранить свою родину. Когда в Индии появился Ганди, они только путём духовного сопротивления изменили свою историю. Но у нас полно вождей, больших и маленьких, — и нет учителей.
