Газета Завтра Газета - Газета Завтра 479 (4 2003)
Перед закрытием дела на предварительной стадии адвокат (бесплатный) может знакомиться со всеми материалами, а может и нет, просто ставит подпись в нужном месте. Проверить его добросовестность для больного невозможно. Дело, конечно, идет в суд в выгодном для следствия виде, с обвинительным уклоном. Бесплатный адвокат, конечно, может указать на процессуальные ошибки, но по существу, ему возразить нечего, поскольку своего подзащитного он и в глаза не видел. Адвокат расписывается — и все довольны, вопросы объективности никого не волнуют. Видимо, все участники процесса (мнение больного не учитывается) считают, что невменяемому и без объективности сказочно повезло, коли сумел избежать наказания из-за болезни. Годы принудительного лечения за преступление, которое обвиняемый, может, и не совершал, но доказать этого не может, за наказание не считаются.
И администрация СИЗО, орган юстиции, тоже отнюдь не торопится объяснить больному арестанту его положение и чем-то ему помочь. Все действия администрации в этом направлении сведены к тому, что душевнобольному приносят под роспись три бумажки: о продлении срока содержания под стражей (может быть несколько раз), о передаче дела в прокуратуру и о передаче дела в суд. Часто эти документы приносят с огромным опозданием, что совершенно недопустимо, например, в случае с санкцией на продление срока содержания. Иногда приносят обвинительное заключение, таких чудесных случаев было на моей памяти три. И только один раз я видел, что кому-то принесли определение суда, т.е. судьбоносный для обвиняемого документ! Но и его принесли с большим опозданием, после истечения срока обжалования.
Администрация СИЗО ничего не сообщает больному о ходе процесса, никаких сведений и дат, кроме тех, которые я уже упомянул. Больной получает извещение о том, что его дело передано в суд, после чего в полном неведении, что очень тяжело психологически даже для здорового, ждет этапа на больницу. Сроки ожидания после экспертизы у всех разные, в среднем это 5-9 месяцев, часто больше года, а иногда и несколько лет. Больному никто не сообщает день окончания судебного процесса, и он лишается возможности подать кассационную жалобу.
В очень сложном положении находятся больные обвиняемые-участники группового дела. По УПК следователь или судья вправе выделить дело в отношении невменяемого в отдельное судопроизводство и в кратчайшие сроки вынести определение суда, дабы больной заключенный не мучился в тюрьме, а лежал бы в спецбольнице. Но на практике судебные органы не всегда почему-то делают именно так, и в результате дело больного рассматривается вместе с делом его товарищей по преступлению, соучастников. А больной тем временем бессмысленно страдает в тюрьме. Он не участвует ни в каких судебных действиях, его не возят на судебные заседания. Такое бывает крайне редко, я по пальцам могу такие случаи пересчитать. Больной же просто сидит в тюрьме, под постоянным воздействием мощных психотравмирующих факторов, теряя свое здоровье, добивая свою психику. Он ждет, когда осудят его сообщников, когда разберут их кассационные жалобы и приговоры вступят в законную силу. Больной и жалобу-то написать не в состоянии, поскольку дат ему никто не сообщит. Во всем этом нет здравого смысла, с точки зрения логики такое положение больных можно объяснить разве что патологическими садистскими наклонностями у власть предержащих... Бывают случаи беспрецедентные по своей бессмысленной жестокости. Некто Павел Кузовкин обвинялся со своим другом в хулиганстве и был заключен под стражу. После полутора лет заключения Павла признали невменяемым и перевели в камеру для душевнобольных. Однако в отдельное судопроизводство не выделили. Прошел суд без участия в нем Павла, конечно, и его друг получил два года и был выпущен на волю из зала суда, так как отсидел этот срок в предварительном заключении. Но друг написал кассационную жалобу, где требовал для себя оправдания. Жалоба разбиралась больше года, жалобщик гулял на свободе, а Павел, чье участие в преступлении было минимальным, сидел в тюрьме и ждал, когда кончится это не имеющее для него, больного и невменяемого, никакого значения действие! Больной в тюрьме, а его здоровый сообщник на свободе! Как это можно объяснить? При неповоротливости российской судебной машины-развалюхи процессы иной раз длятся долгие годы, и если невменяемый обвиняемый попадает в такой процесс, то эти несколько лет становятся для него адом! Его психика разрушается совершенно! Мой сокамерник Геннадий Завьялов, болеющий паранойей в острой форме, просидел таким образом 4,5 года, пока не разобрались со всеми его 18 сообщниками.
Но даже после определения суда для больного зека тюрьма не кончается. Причина этого кроется в очередном (а ряд бесконечен) маразматическом несоответствии, несогласованности российского законодательства. В определении суда есть формулировка: "Освободить из-под стражи по прибытии на больницу". Предполагается, что больной окажется там почти сразу, как только администрация СИЗО получит определение суда. Но реально на это уходит несколько месяцев.
На невменяемых почему-то не распространяются акты амнистии, причем в тот момент, когда судом еще не принято окончательное решение об их невменяемости. Во время моего заключения была крупномасштабная амнистия, под которую в моей камере из 3540 человек попадала примерно треть. Но из них на свободу никто не вышел.
Невменяемых почти никогда не выпускают под подписку о невыезде. Все его сообщники могут гулять на свободе, потому что здоровы, а он будет сидеть, потому что больной. Тут тоже часто встречаются такие абсурды, что больному рекомендовали эксперты амбулаторное, с проживанием дома, лечение. Но пока не пройдет судебный процесс, который может растянуться на годы, такой невменяемый будет сидеть в тюрьме.
ОТСУТСТВИЕ МЕДИЦИНСКОЙ ПОМОЩИ Если психиатрическая экспертиза признала человека невменяемым, то логично предположить, что по возвращению на тюрьму он непременно попадет в обстановку постоянного врачебного контроля и сможет в любой момент беспрепятственно получать медицинскую помощь и консультации. Хочется верить, что именно эти цели преследовало руководство ГУИН, централизовав психиатрическую службу и разместив всех невменяемых на Бутырках, в СИЗО 48/2. Но, несмотря на такой, казалось бы серьезный подход со стороны администрации, в реальной жизни на медпомощь и внимание врачей могут рассчитывать далеко не все психически больные заключенные. Для основной массы таких больных медпомощь и врачи, увы, малодосягаемы. И больше всех в этом плане страдают самые тяжелые, хронические больные.
Фактически на глазах и под каким-никаким контролем врачей находятся только камеры с №343 по №354. Это так называемое "2-е отделение". Оно занимает целый этаж, так находятся врачебный и процедурный кабинеты, всегда присутствует врач или медсестра. Одновременно в нем может находиться 50-70 человек, и внешне условия чем-то напоминают больничные, например, нет двухэтажных нар. Правда среди этих камер есть две "половые", где нет вообще никакой мебели, и больные лежат на никогда не меняемых, загаженных испражнениями мокрых матрасах, по которым ползают полчища вшей. В этих камерах самые тяжелые, часто буйные больные. Но в основном отделении на 2-м этаже присутствует своеобразный контингент. Тут мало тех, кого экспертиза признала невменяемыми. Две трети из обитателей 2-го отделения — это люди, которые юридически вполне вменяемы, но испытали кратковременное психическое расстройство. Они лечатся там пару недель и затем возвращаются в обычные камеры. Перед врачами стоит задача как можно скорее сделать таких пациентов пригодными для участия в следственных действиях, судебных процессах, и врачи с этим более-менее справляются.
А вот на остальных больных зеков, признанных авторитетной комиссией невменяемыми, страдающими хроническими психозаболеваниями и почти никакого интереса для следственно-судебного аппарата не представляющими, у врачей-психиатров СИЗО 48/2 уже видимо ни сил, ни времени, ни желания не хватает.
Экспертиза, признавая обвиняемого невменяемым, рекомендует ему также тип лечения, соответствующий степени социальной опасности. После вынесения определения суда больные попадают в больницы рекомендованного типа, и разница в жесткости контроля над больными и в медикаментозном воздействии на них между типами очень существенна. Но это все в лечебницах, до которых больному арестанту еще предстоит добраться.
Попадая после экспертизы на Бутырскую тюрьму, невменяемые арестанты размещаются в камеры, где различий между типами, т.е. степенью социальной опасности не делается и все типы смешаны вместе. Также администрация СИЗО и медперсонал совершенно безразлично относятся к характеру заболевания и формам, и особенностям, которыми заболевание сопровождается.
