Эксперт Эксперт - Эксперт № 21 (2014)
Отсутствие должной конкуренции на рынке банковских услуг действительно имеет место. Но значит ли это, что надо принудительно раздробить Сбербанк на несколько финансовых институтов? Я был бы категорически против. Не потому, что я член наблюдательного совета Сбербанка, а просто потому, что я считаю: искусственными методами серьезные национальные проблемы не решаются.
— Я тоже против принудительного разделения Сбербанка. Каха Бендукидзе, помнится, лет пятнадцать назад вбрасывал эту идею на страницах «Эксперта», мы ему активно оппонировали. Но хотя бы нужно думать и обсуждать, как преодолеть олигополию в корпоративном кредитовании.
— А кто же запрещает обсуждать и думать?
— В академической среде это обсуждается, а на заседаниях правительства и совещаниях у президента — нет.
— Мне кажется, что очень даже обсуждается.
— Возможно, мы меньше вашего вовлечены в эти обсуждения. Создается впечатление, что эти вопросы лежат где-то на периферии экономических дискуссий.
— Помните диалог Державина с Ширвиндтом о космосе? «Будем ли мы выходить в открытый космос?» — «А зачем? У нас и так все нормально».
Сегодня в экономике становится ненормально, соответственно, начался более интенсивный поиск решений. Но все эти вопросы обсуждаются постоянно, хотя и с разной степенью интенсивности.
Ускоряться, но не любой ценой
— Вы убежденный противник мер бюджетного и монетарного стимулирования роста и считаете его риски, прежде всего инфляционный, чрезмерными. Однако мы и не призываем к «финансовой распущенности». Речь идет о создании новых институциональных форм денежного предложения, связанных с увеличением глубины и сложности финансовой системы, в частности о развитии рынков ипотечных и муниципальных облигаций. Может быть, пришло время профессионально обсуждать детали политики стимулирования, а не поддерживать непродуктивный статус-кво денежного и бюджетного зажима?
— Я не являюсь убежденным противником мер денежного и бюджетного стимулирования, равно как и их убежденным сторонником. Я являюсь убежденным сторонником оценки эффективности тех или иных мер экономической политики применительно к конкретным обстоятельствам места и времени. Вообще, в экономике очень редко бывают «рецепты на все времена». Марксизм учит нас, что истина конкретна.
В условиях начавшегося в 2008 году структурного кризиса денежное стимулирование в России было опасно. В отличие от других развитых стран, которые боролись с рисками дефляции, у нас были реальные риски стагфляции. Мы легко могли повторить ошибки администрации президента Ричарда Никсона начала 1970-х годов, когда попытка ускорения роста методами стандартной кейнсианской политики привела США к десятилетнему кризису.
Принципиальный вопрос заключается в конкурентоспособности той продукции, выпуск которой увеличивается в результате действия мер стимулирования. В условиях слабых рынков такая продукция сплошь и рядом оказывается неконкурентоспособной. В этом случае возникает проблема мягких бюджетных ограничений для предприятий, получающих дополнительные ресурсы. Стимулирование лишь консервирует их отсталость.
Сегодня финансовым стимулированием мы поддержим прежде всего инфляцию и импорт и одновременно создадим риски макроэкономической нестабильности. Тем более что при инфляции 6,2 процента рост денежной массы М2 на 14,6 процента (оба показателя — по итогам 2013 года) трудно считать «денежным зажимом». В отсутствие долгового кризиса первична активность предприятий, которая может быть поддержана мягкой денежной политикой. Но пытаться повысить активность предприятий денежным стимулированием при отсутствии улучшений в Doing Business — ошибочно и опасно.
Для выхода экономики на траекторию устойчивого роста необходимо решение базовых институциональных проблем, ряд которых выходит за рамки экономической политики. Я бы сказал, что мы живем в условиях «падающей производительности» экономического законодательства (институтов) в сравнении с политическими факторами. В ближайшей перспективе в экономике России необходимыми и одновременно самыми действенными будут именно институциональные реформы, находящиеся в сфере правоохраны, обеспечения законности.
Я очень люблю историю, относящуюся к началу 1920-х годов. Формируя новую экономическую политику (НЭП), советское правительство приняло закон о гарантиях вкладов в государственных банках. Однако, когда предпринимателя спросили, понесет ли он после этого деньги в банк, он ответил: не понесу, поскольку вы приняли решение о гарантии вклада, но не о гарантии безопасности вкладчика.
Я не верю в возможность качественного научно-технического прогноза в современном мире. Когда-то, возможно, он был реален, но не сейчас. Все меняется слишком быстро
Фото: Олег Слепян
— Можем ли мы, я имею в виду российскую экономику, ускориться и если да, то до какой степени? Надо ли вообще ставить сегодня такую задачу?
— Вспомним нашу недавнюю историю. В 1986 году советская экономика даже не ушла в минус, а просто несколько снизила темпы роста. И Михаил Сергеевич Горбачев решил провести политику ускорения. И действительно, путем колоссальной инвестиционной накачки за счет роста внешнего долга темп роста СССР на два года опередил и США, и Великобританию. Но после этого началась экономическая катастрофа. Это было несбалансированное ускорение ценой неуемных заимствований и финансовой распущенности. Сегодня имеются аналогичные риски.
Темпы роста очень важная вещь, но в наших нынешних условиях качество роста важнее. Потому что когда мы говорим об экономическом развитии, мы подразумеваем долгосрочные темпы роста. Примеров, когда страна тем или иным способом ускоряет темпы роста в краткосрочной перспективе, но затем откатывается назад и в долгосрочной перспективе имеет минимальные темпы роста, в экономической истории множество.
— То есть нам сейчас не следует пытаться ускоряться?
— Нет, надо ускоряться. Но ускорение нельзя понимать механически. Что мы сейчас займем денег: не дадут на Западе — дадут в Китае. Нельзя повторять политику ускорения 1986–1988 годов. Не может быть ускорения ценой будущего краха экономики.
Более того, я считаю, что в настоящее время индикатором фундаментального выздоровления нашей экономики является не темп роста, а процентная ставка. Если она будет снижаться, то это значит, что экономика выздоравливает. Но это утверждение верно только здесь и сейчас. Скажем, для западных экономик ситуация зеркально противоположная: признаком их выздоровления сегодня будет рост процентных ставок. Все зависит от характера кризиса и от фазы цикла.
— Все-таки не могу не коснуться более операциональных вопросов. Стоит ли, по-вашему, задействовать часть средств Фонда национального благосостояния для инвестирования в крупные инфраструктурные проекты?
— Бюджетные инвестиции, использование накопленных резервов (ФНБ, Резервный фонд, иногда говорят даже о международных резервах Банка России) не могут в полной мере заменить частные инвестиции, частные сбережения. Задача бюджетных инвестиций — поддержать частные инвестиционные проекты в зоне исключительной ответственности государства (например, транспорт). Однако без реального интереса отечественных предпринимателей к реализации проектов в конкретной точке страны, в конкретном городе или регионе вложения государственных средств в транспортную или производственную инфраструктуру с высокой вероятностью будут неэффективными.
— И все-таки стоит ли, по-вашему, корректировать экономическую политику — в финансовой ее части, в монетарной части?
— Всякая политика, при которой экономика растет темпом менее одного процента, нуждается в корректировке.
— Осталось выяснить, в какой именно.
— Я не обладаю секретом экономического чуда. Его знают будущие экономические историки. Они всегда объяснят, почему политика в одной стране привела к успеху, а точно такая же политика в другой — к поражению. Нет универсальной успешной экономической политики.
— Иначе было бы скучно жить. Интригующие загадки должны оставаться.
— Конечно. Это делает нас, экономистов, востребованными.
Понятно, что надо предметно разбираться с естественными монополиями — электроэнергетикой, сферой ЖКХ. Нужна определенная структурная отраслевая политика. Решения о торможении роста тарифов достаточно грубые, но в современных условиях необходимые.
Нужно заниматься банковской системой. Нельзя обеспечить конкурентность в банковской системе путем разделения крупных игроков. Наоборот, это можно обеспечить путем укрупнения существующих средних банков. В этом смысле то, что делает Центробанк, — движение в правильном направлении.
