Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6386 ( № 39 2012)
Мы - русские, и больше ничего.
Разделят нас на две
неравных части:
Одним сибирское привалит
счастье,
Другим - Европа[?]
Только и всего!
Как известно, путь художника сложен, но в России (так уж повелось) он порой складывается трагически. И не потеряться, не свернуть со своей дороги для поэта - долг, выполнить который совсем непросто. Тему поэзии Виктор Петров понимает по-своему и, анализируя собственное творчество, подчас с горечью резюмирует:
Слова не принимаются в расчёт -
Никто несчастных не вернёт.
Но продолжать писать даже тогда, когда знаешь (это доказано самой жизнью), что словами никого не вернуть и ничего не изменить, и есть выполнение того самого священного долга поэта: сжигать себя дотла.
Юлия ИПАТОВА
В неколебимой синеве
В неколебимой синеве
Анонс
В неколебимой синеве
27-29 сентября в Институте мировой литературы РАН, Государственном Рязанском университете им. С.А. Есенина и Государственном музее-заповеднике С.А. Есенина в селе Константиново пройдёт Международная научная конференция "Сергей Есенин и русская история", посвящённая 117-й годовщине со дня рождения С.А. Есенина и Году Российской истории. В рамках конференции организован круглый стол, посвящённый работе над Есенинской энциклопедией. В конференции принимают участие около 100 докладчиков из 20 регионов России и 8 докладчиков из зарубежных стран.
Золотой пласт
26-28 сентября в Государственном музее Л.Н. Толстого (ул. Пречистенка, 11) пройдёт V Международный толстовский конгресс "Война 1812 года в русской культуре: литература и искусство". Проводят мероприятие Музей-усадьба Л.Н. Толстого "Ясная Поляна", Государственный музей Л.Н. Толстого (Москва), Институт языков и культур им. Льва Толстого (Москва) и Московский Дом национальностей.
Конгресс посвящён героической эпохе 1812 года - "золотому пласту русской культуры", нашедшему воплощение в литературе и изобразительном искусстве, музыке и театре, российском и мировом кинематографе.
Конгресс ориентирован на представителей различных областей научного знания (литературоведов, искусствоведов, историков, культурологов, философов и др.). По итогам конференции будет издан сборник материалов.
Соб. инф.
Карлики или пигмеи?
Карлики или пигмеи?
ЛИТПРОЗЕКТОР
То, что русская литература переживает упадок, ясно любому, кто хоть немного ею интересуется. Достаточно зайти в книжный магазин, взять наугад любую книжку любого автора XIX века и прочитать хотя бы одну страницу. А потом - проделать то же с любым сочинением современного автора. Разительный контраст.
Но такой выборочный метод сравнения всё-таки оставляет место для надежды: а может, просто случайно так совпало, может, всё не так уж и плохо. И лишь знакомство со специальным номером для "летнего чтения" журнала "Русский репортёр" подводит окончательную черту - нет, не совпало, - это уже конец. Дело не в том, что все "девятнадцать новых историй от современных российских писателей" одинаково плохо написаны, это опять-таки может быть просто результатом неудачного подбора.
Вступительная статья К. Мильчина, её язык, идеи автора, наконец, глубина его познаний в литературе, - вот что не оставляет никаких надежд. Если такое можно безнаказанно выдавать за анализ литературных направлений, значит, всё, значит, уже оборвалось. Не буду голословным, приведу несколько примеров в доказательство сказанного.
Вот он говорит: "[?]любой пишущий про тюрьму вынужден конкурировать с "Одним днём Ивана Денисовича" Александра Солженицына и "Колымскими рассказами" Варлама Шаламова[?]"
У меня вопрос к Мильчину. Скажите, только честно, вы что-то слышали о книге "Записки из мёртвого дома"? Об очерке "Остров Сахалин"? Как вы думаете, перспектива конкуренции с такими публикациями не должна отпугивать современных мастеров слова? Да и почему - конкуренция? Следовало бы говорить о продолжении традиции. Но жаргон маркетолога всюду теснит в статье иные способы выражения мысли. Чего стоит хотя бы такой перл: "Тюремная тематика пользуется неизменной популярностью в сегменте массовой литературы, но действительно интересные вещи встречаются нечасто". Это уже приближено к классике: именно на таком языке говорили персонажи Зощенко: "Популярность в сегменте". А как насчёт популярности гвоздей в сегменте скобяных товаров?
Литературный гуру не только косноязычен, он просто не владеет русским языком в объёме школьных знаний. Позволю себе привести ещё одну цитату из его статьи: "Главное - не брать уже использованные эпохи: детективом про конец ХIХ - начало ХХ века уже никого не удивишь". Как такое могло быть напечатано в столичном журнале? Детектив про конец века - вещь невозможная. Век не был убит, он закончился сам по себе, просто прошло сто лет - и наступило завершение века. Литературное произведение может быть посвящено событиям, произошедшим в тот или иной отрезок времени, но, скажем, любовный роман про конец века - это нонсенс, равно как и детектив.
О специфике русского романа написаны тома исследований. Возможно, все они стоят одного признания Хемингуэя о влиянии, оказанном на него произведениями наших классиков. Но зачем Мильчину Хемингуэй, когда есть Вуди Аллен? Намного ближе и понятнее. И вот, ссылаясь на авторитет известного комика, литературовед утверждает: "Вообще русская литература всегда славилась на весь мир своим умением описывать чувства, внутренний мир, рефлексию героев. Вспомните фильм Вуди Аллена "Любовь и смерть", где он пародирует Льва Толстого и американские представления о нём".
Как остроумно и парадоксально! Конечно же, если бы не умел Толстой писать, разве обратил бы на него внимание Аллен? Разве оказал бы ему честь? Жаль, что не ясно до конца, кого всё-таки пародирует комик - Льва Николаевича или американское о нём представление? И, если вариант ответа № 2, то чьё конкретно представление - учёных-славистов, водителей грузовиков или членов конгресса США? Примеров, подобных этим, можно привести много. Да, плохо знает Мильчин русский язык и уж совсем не знает литературу.
Великая литература, начавшаяся с появления учёного кота, ходившего по цепи вокруг зелёного дуба, завершилась появлением того же зверя, починявшего примус на кухне и никому при этом не мешавшего. Конечно, и после исчезновения волшебного кота ещё были всполохи - произведения, написанные замечательными мастерами, совершенно разными и самобытными. Но теперь стоп - теперь пришли маркетологи с их лозунгом: "Ври, не робей, публика - дура". Теперь можно всё. К примеру, переписать замечательный рассказ Борхеса в дурной и слабой манере, как это сделал один из девятнадцати предложенных журналом авторов, Сергей Кузнецов, даже не изменив цвета кафе, в котором всё происходит, и имени главной героини. Я, смутно почуяв подвох, нашёл в Интернете аудиоперевод рассказа Борхеса "Мужчина из Розового кафе" и, слушая волшебную музыку текста (даже в переводе!), параллельно читал рассказ "Форма круга". Поразительное ощущение, доложу вам. Лучшее пособие по теме: "В чём заключается отличие литературы от графомании". Но даже не в этом дело. Я читал эту, простите, ерунду из желания узнать, как же автор оправдает столь явный плагиат. Должен же он объяснить читателю, почему ворует. И мне было интересно, как он это сделает. А никак! Ни одного указания на первоисточник. Даже в числе своих литературных ориентиров не указал Кузнецов на великого аргентинца.
Зато в этом качестве им упомянут Леонид Юзефович, автор романа "Журавли и карлики". В названии, очевидно, попытка аллюзии на известный античный памятник "Война пигмеев с журавлями". Но карлик - это не пигмей, это отклонение от нормы.
Признаюсь честно, большинство рассказов сборника осталось мной не прочитанными. Не хватило "молодых порывов гормонального происхождения" (это так писатель Быков выражается).
Мамед-Али САФАРОВ ,
читатель
"Русский репортёр",
№ 30-31 (259-260).
P.S. От редакции. Добавим к мнению читателя впечатление известного блогера Александра Трубникова (Monfore): "Большинство этих людей - больны. Их писание - выписывание, выговаривание, выплёскивание своих болей, страхов, обид и досад. Возможно, им это и помогает, но мне однозначно - вредит. Давно в мою душу не плескали такого
