Барбара Маккафферти - Домашние Жучки

Еще Далтон поставил сигнализацию, ибо он был выше того, чтобы открывать двери авто таким простецким способом, как с помощью ключа. О нет, он выудил из левого кармашка черную коробочку, направил на машину, она дружелюбно отозвалась веселым попискиваньем, дверцы щелкнули и сами собой открылись.

Мельба кинула мне взгляд, говорящий примерно следующее: Ну как, высший класс, правда?

Должен признать, что святая правда. Дела у Далтона явно шли недурно. Какие бы это ни были дела.

— Чем вы занимаетесь, Далтон? — вежливо спросил я, утопая в мягкой красной коже заднего сиденья, по вместимости равного всей мебели из моей гостиной.

Да чем угодно мог он заниматься, от бурения нефтяных скважин, до службы в качестве импресарио у Кэри Гранта: и то, и другое наверняка приносит чертову прорву денег.

Далтон придержал дверцу, приглашая Мельбу садиться. Моя секретарша, восторженно хихикнув, нырнула внутрь. Сам Далтон устроился на водительском сиденье, вздохнул и смачно шмыгнул носом. Уверен, что Кэри Грант под угрозой смерти не стал бы выдавать таких звуков.

— Я, Хаскелл, занимаюсь недвижимым имуществом, — проговорил он, заводя мотор. — Скупаю собственность, потом пускаю её в оборот.

Я молча изучал Кэри-Грантовский затылок. Ну что, может, теперь прикажете его «Мистером Далтоном» величать? Или «сэр»?

Мы медленно выехали из города. Медленно — потому что в центре Пиджин-Форка лимит скорости — двадцать пять миль в час. Многие почему-то считают, что это ловушка для приезжих, чтобы собирать с профанов штрафы и тем самым пополнять казну. Я же уверен, что это мнение ошибочное. По-моему, это правило ввели для того, чтобы жители могли хорошенечко рассмотреть проезжающих мимо автомобилистов.

Пока мы неторопливо катили по улице, в нашу сторону повернулись головы всех старичков, которые летом целыми днями торчали на лавках перед зданием окружного суда. Потом в нашу сторону повернулись головы всех посетителей парикмахерской Попа, включая и голову самого Попа. Также вели себя головы всех мужчин, женщин, детей и собак, попадавшихся нам по пути.

Я думал, Мельба просто лопнет от возбуждения, пока мы доберемся до автомагистрали. Она беспрестанно хихикала и взбивала волосы. Как будто она едет в машине с президентом, и на неё смотрит весь город. Даже опустила стекло, чтобы её удобнее было рассматривать.

Я довольно скоро понял, куда мы направляемся. В этих местах всего один по-настоящему приличный ресторан. Это, разумеется, не «четыре звездочки», но в Пиджин-Форке, чтобы прослыть «по-настоящему приличным рестораном», достаточно удовлетворять двум простым требованиям: вкусная еда и чистая посуда.

Поесть можно ещё в двух местах. Это Гриль-бар Фрэнка и Гриль Ласситера. Оба готовят недурно, а вот со вторым условием там проблемы. И только ресторан «У Джентри» в десяти милях от города соответствует этим строгим запросам.

Единственная проблема — это то, что ресторан является побочным бизнесом семейства Джентри. Основной их бизнес — Ферма «Собери Сам». Это значит, что сюда съезжаются люди со всей округи, вплоть до Луисвиля, чтобы попотеть на их полях, собирая помидоры, кукурузу и фасоль. Что-то вроде лагеря для сезонных работ, только Джентри своим сезонным рабочим не платят. Наоборот, рабочие платят им.

Мне кажется, что Джентри сами не перестают удивляться, как это им удается склонить людей на такие нелогичные поступки.

Так вот, проблема в том, что в период посева и уборки урожая Джентри совершенно перестают интересоваться ресторанной частью своего бизнеса. Поэтому я стараюсь не обедать здесь летом. Это как с поговоркой про устриц: избегайте есть устриц в те месяцы года, которые кончаются на «рь». Похожее правило для ресторана Джентри: избегайте в мае, июне, июле и августе.

Иначе вам придется выдержать взгляд Мамаши Джентри, когда вы входите в двери. Взгляд, говорящий о том, что вы отрываете её от дела. Мамаша Джентри — дама ширококостная, плотная и коренастая, настоящая фермерша. У неё такое выражение лица, будто она в любую минуту готова наброситься на тебя с мотыгой.

Я удивился: почему же Мельба не сообщила Мистеру Далтону об особенности ресторана Джентри. Однако, подъехав к ресторану, я понял, почему.

На Мистера Далтона это правило не распространялось.

Он придержал перед Мельбой дверцу и подплыл прямиком к Мамаше Джентри, которая с хмурым видом несла вахту у входа в заведение.

— Милая леди, — пропел Далтон, — как я счастлив снова вас лицезреть. Все утро я сгорал от нетерпения в ожидании обеда в вашем чудном ресторанчике.

Я ошарашено взглянул на Далтона. Можно подумать, что мы не в деревенском ресторанчике, а в знаменитом на весь мир парижском «Максиме». Не поймите меня превратно, «У Джентри» — действительно пристойное заведение, с красно-белыми клетчатыми скатертями на столах и красными искусственными гвоздиками в белых вазах. Но все-таки не «Максим».

Сам я, разумеется, там не бывал. Но наслышан.

— Надеюсь, обед у вас будет столь же великолепен, как ужин, которым вы баловали вчера нас с Мельбой, — продолжал разливаться несравненный Мистер Далтон.

Воцарилась тишина. Я с ужасом ждал от Мамаши Джентри какой-нибудь крепкой фразы о том, что если у Далтона недержание, то лучше ему пойти удобрить её поля, им как раз не хватает навоза. Я даже отступил на шаг, опасаясь, как бы Мамаша Джентри не дотянулась до меня мотыгой, но, как ни странно, лицо её расплылось в улыбке. Она вытерла большие, обветренные руки красным клетчатым передником и с хихиканьем, подозрительно похожим на хихиканье Мельбы, выдала:

— Ой, мистер Хантер, ну как ваше самочувствице?

Не могу сказать наверняка, но мне почудилось, будто под здоровым фермерским загаром на её лице проступил кокетливый румянец. Вплоть до этой минуты я считал, что если Мельбе нравится Мистер Далтон, то больше мне о нем ничего и знать не надобно. Однако, после того как на моих глазах он превратил — и кого! Мамашу Джентри! — в жеманно ухмыляющуюся идиотку, сердце мое окончательно ожесточилось. Не нравился мне этот человек, и все тут.

Хотя, это произошло бы и без Мамашиной помощи, достаточно было послушать, что он вещал во время обеда.

Джентри обслуживают в ресторане по-семейному, это означает, что они бухают на стол лохани с едой, а уж посетители накладывают себе кто сколько хочет. Выбор здесь очень простой — жареный цыпленок или котлета. Это немудреное меню напечатано на красно-белых бумажных подстилках, на которых стоят красные пластиковые тарелки. Любой может при желании поднять тарелку и прочитать меню. Но только не Далтон. Он был выше этого. Этот господин расстелил на коленях свернутую в трубочку салфетку, поудобнее откинулся на стуле и посмотрел на меня.

— Ну-с, Хаскелл, что бы вы посоветовали?

Я решил, что он толкует о своих отношениях с Мельбой, и чуть было не ответил, что лучше бы ему линять поскорее из города, пока не случилось беды, и тут — слава Богу! — до меня дошло: он имеет в виду, какое блюдо выбрать.

— Жареный цыпленок здесь отменный.

Вне зависимости от избранного основного блюда, на гарнир вы получали тушеную в сметане кукурузу, зеленые бобы с беконом, жареные овощи, яблочное повидло, виноградный джем и свежие лепешки с пылу с жару. Мы дружно заказали жареного цыпленка.

Намазывая яблочное повидло на лепешку, Мистер Далтон спросил:

— Ну-с, Хаскелл, Мельба говорила, что вы жили в Луисвиле. Что же вас привело в это захолустье?

Я как вгрызся в куриную ножку, так и застыл. «Захолустье» — слово, к которому мы, обитатели маленьких городов, относимся с неприязнью. Есть ещё несколько подобных словечек, используемых, как правило, людьми, живущими в городах покрупнее. С их точки зрения жизнь в Большом Городе дает им какое-то превосходство. Я лично этой логики совершенно не понимаю.

— Мне здесь нравится, — ответил я, стараясь скрыть раздражение. Мельба с беспокойством покосилась на меня. — Я здесь родился и прожил всю жизнь, за исключением тех восьми лет, что провел в Луисвиле.

Мистер Далтон приподнял соболиную бровь и спросил с недоверием:

— Правда?

— Правда. Воздух в Пиджин-Форке чистейший, пробок на дороге не бывает, народ дружелюбный, без претензий, и на улицах с тобой здороваются…

Мистер Далтон кивал, как будто не раз уже слышал нечто подобное и согласен на все сто процентов.

— Вы правы, Хаскелл, Пиджин-Форк — отличное местечко! Я как раз говорил Мельбе, что у меня есть некоторые идеи, которые позволят вашему захудалому городишке угодить на географическую карту.

Помните, я сказал, что жители провинции не любят некоторых слов. Так вот, «захудалый» — это ещё одно. Мне так и не удалось выяснить происхождения этого выражения. Ближе всего здесь по смыслу «худой». Но поскольку народ у нас далеко не столь худосочный, скорее, наоборот, то не пойму, какая может быть связь.