Петр Хомяков - Свои и чужие
Иными словами, образование государства сопровождалось потерей качества управления, а характер управления стал строго иерархичным.
Теперь рассмотрим цели управления в догосударственных сообществах и в государстве. Они, на первый взгляд, вообще идентичны. Это защита своей территории, населения, организация и координация хозяйственной деятельности, обеспечение совместного проживания. Разве эти цели не достигались успешно в течение тысяч лет догосударственного существования человека?
Эти цели обеспечиваются и государственным управлением, только гораздо менее эффективно, если сравнить относительные объёмы затрат ресурсов на их осуществление. Однако у государства возникают новые цели. Эти цели обусловлены задачами управления хозяйством, основной эксплуатационный ресурс которого люди. Кроме того, все вышеперечисленные базовые цели жизнеобеспечения сообщества, начиная с защиты территории и т. п., осуществляются в режиме ослабленных коммуникаций и отсутствия взаимопонимания. Значит, государство, чтобы существовать, должно найти механизмы подобного управления.
Таким образом, было всего две уникальные задачи, которые впервые поставило и решило государство. Это управление хозяйством, основным ресурсом которого были люди, и организация управления аномально большими, по старым меркам, массами людей в условиях слабых информационных коммуникаций. Государство решило эти две задачи. В этом его роль в развитии цивилизации. При всём нашем эмоциональном отношении к исходному варианту реализации государства как управленческой структуры, мы должны признать, что обе эти задачи, особенно вторая из них, имеют большое значение для развития цивилизации. Человечество получило инструмент, позволяющий ему концентрироваться на решении важнейших и труднейших для себя задач. Проблемы применения этого инструмента – вопрос отдельный. Хирургический скальпель тоже лроизошел от ножа (хотя и скальпель могут использовать не только хирурги).
Есть и третья специфическая задача государства. Все вышеперечисленные традиционные и новые задачи оно решало в экстремальных ситуациях. Правда, эти ситуации были спровоцированы теми же процессами, которые и привели к образованию государства. Интересно отметить, что по мере исчезновения упомянутых задач – недостатка ресурсов, компенсируемого эксплуатацией человека, плохих информационных коммуникаций и экстремальности – государство как система управления теряет свою конкурентоспособность по отношению к другим возможным системам управления. Мы пока знаем их как догосударственные. Однако возможно (и даже очень возможно), что существуют и постгосударственные системы управления, строение которых нам пока неизвестно.
Ещё один важнейший момент, который мы не раз будем упоминать в дальнейшем. Поскольку в государстве как структуре заинтересованы в первую очередь его творцы и хозяева, они очень часто (осознанно или подсознательно) не дают решаться тем проблемам, которые ведут к понижению конкурентоспособности этой структуры. Хрестоматийным являются многочисленные попытки правителей ввергнуть свои страны в войну ради войны, а не ради победы. Таким образом, нерациональная до безумия политика многих империй объясняется очень просто – императорам нужна экстремальность, мирное развитие для них губительно.
Подчеркнём, что цели защиты территории, населения, хозяйства могут при этом вообще игнорироваться.
В этой связи интересно привести пример древнего Китая, который также являет собой один из вариантов древнейшей государственности и раннеземледельческой цивилизации. Там одной из основных целей войны было не только уничтожение противника, но и максимальные потери своих солдат. Таким образом осуществлялся «сброс поголовья» излишнего населения.
Вообще тема государства и войны, государства и обороны неисчерпаема. Некоторые исследователи склонны даже рассматривать государство прежде всего как структуру, созданную для отражения внешней угрозы. Сторонникам такого взгляда мы предлагаем задуматься над следующим моментом. Первые государства окончательно оформились, только когда внешняя угроза для них перестала существовать. Их окружала рукотворная пустыня с очень редким населением, находящимся на грани вымирания. И людские ресурсы, и организационные возможности первых древнеземледельческих государств были неизмеримо выше, чем их соседей. К этому фактору вскоре присоединилось и превосходство в вооружении (на более поздних этапах, правда, утерянное). Поэтому внешней угрозы для первых государств практически не было, их войска были «внутренними». Поэтому силовой, террористический характер сложившихся структур древнеземледельческих государств-империй не определялся внешней угрозой в момент их оформления.
Интересно отметить, что государства такого типа вообще не блистали победами. В последующие периоды малочисленные кочевники, во многом сохранившие старые догосударственные структуры управления, наносили сокрушительные поражения колоссальным империям, население и армия которых превышали численность населения и армии нападающих в сто и более раз. История Египта, Китая, средневековых государств долины Аму-Дарьи полна такими примерами.
9. Родимые пятна государственности. Неужели это всё свято?!
Итак, мы рассмотрели, в каких экологических, ресурсных, информационных, хозяйственных, психологических и социальных условиях сформировались первые государства.
Напомним вкратце эти условия. Состояние длительного, в течение нескольких поколений стресса, вызванного ресурсно-экологическим кризисом, неосторожно спровоцированным самим человеком. Этот стресс снизил у человека интенсивность сугубо человеческих чувств внутригруппового альтруизма и всколыхнул ещё дочеловеческие каннибальские инстинкты. Сложившийся в этих условиях тип жизнеобеспечения (хозяйства) был основан на использовании физической энергии большей части вновь образовавшегося сообщества в интересах победившего меньшинства. С точки зрения ресурсопользования это была истощительная стратегия, а говоря проще, стратегия растянутого во времени убийства побеждённых непосильным трудом, не позволявшим выжить, но дававшим шанс на выживание. Шанс небольшой, однако несколько больший, чем шанс выжить «без всего» в совершенно голой пустыне Сахаре либо в поединке с лучше вооружённым и заведомо более сильным победителем.
Отсутствие сопротивления победителям со стороны сконцентрированных в значительно большие массы побеждённых обуславливалось на первых порах не столько балансом сил, сколько взаимной враждебностью друг к другу самих побеждённых – недавних врагов. Правители-победители были в этом отношении в значительно лучшем положении. Они были представителями немногих (а может быть, вообще одной) групп. Однако и они перенесли не без последствий всплеск людоедских инстинктов и снижение внутригруппового альтруизма, что продолжалось в течение нескольких поколений. Кроме того, среди победителей также были представители былых соперников (однако это были наиболее «давние» враги, успевшие перед окончательной победой в течение продолжительного времени побывать соратниками). Таким образом, теплота и беззаветность отношений к «своим» была утеряна и правящей верхушкой. Мало того, она не могла закрепляться вновь, через чисто биологические механизмы, что произошло бы в относительно малой группе, где все вскоре опять стали бы кровными родственниками. Этому мешала, прежде всего, практика «широкого пользования» победителями женщин-рабынь из побеждённых.
В подобной ситуации и возникла необходимость в неких структурах, которые бы обеспечили:
1) непрекращающуюся разобщённость эксплуатируемых масс; 2) подавление любой попытки части этих масс изменить порядок вещей; 3) максимально возможную монолитность правящей группировки при отсутствии твёрдых психологических и биологических предпосылок к её единству.
Жизненная необходимость привела к возникновению данных структур, и именно они впоследствии были названы государственными институтами. Это прежде всего аппарат силового подавления, аппарат, по самой своей сути представляющий собой недавнюю армию, действия которой направлены вовнутрь. Следует подчеркнуть, что это были войска, которые по окончании формирования древних государств в условиях отсутствия внешнего противника в одночасье стали «внутренними». Однако внутри они действовали по старым схемам войны на уничтожение (других они пока не знали). Тем более, что их задачей было не только и не столько подавление, сколько устрашение возможных смутьянов. Это устрашение и было частью мер по решению первой задачи.
Помимо институтов подавления и устрашения были созданы и институты, попросту говоря, оболванивания. Целей у них было немного: а) наряду с устрашением способствовать разобщению низов и б) способствовать сплочению верхов. Как и институты подавления и устрашения, институты оболванивания также были лишены умеренности, ибо создавались в одной морально-психологической обстановке. Эти институты насаждали «мифы и предрассудки», не дающие привести в порядок психику низов и провоцирующие проявления большой трусости и мелкой агрессивности к ближнему. В то же время они создавали красивые легенды для верхов, стремясь скрепить их на базе «общих идеалов», заменивших естественное, родовое и племенное «чувство своих».
