Как переучредить Россию? Очерки заблудившейся революции - Владимир Борисович Пастухов
Война обескровила Россию на многие десятилетия вперед, обусловила будущую демографическую катастрофу, разрушила культурный слой, уже и так существенно пострадавший от Большого террора, оставила в сознании русского и других народов России множество незаживающих ран. Ее отдаленные, иногда не всегда узнаваемые последствия страна ощущает до сих пор. При этом многих из принесенных на алтарь войны жертв и потерь можно было бы избежать при более умелом управлении армией и государством. Победа в войне – это исключительно заслуга русского и других народов России, жизнями лучших своих сыновей и дочерей заплативших за ошибки и преступления политических вождей.
Однако благодаря подвигу людей главным итогом войны для России стало появление на исторической арене нового социального субъекта – «народа-победителя». По сути, единый «народ-победитель», народ как творец победы (а значит, и истории) стал прообразом русской нации, которой еще только предстоит окончательно оформиться в будущем. В аллегорической форме этот принципиально новый рубеж в развитии русского общества был зафиксирован в партийном коммунистическом меме – «о советском народе как новой великой исторической общности».
Несмотря на очевидные идеологические передержки, тезис о советском народе как о новой исторической общности не был лишь продуктом коммунистической пропаганды. Советский народ не миф, а новая послевоенная реальность России. Это была первая попытка сформировать русскую нацию не на сугубо этнической или сугубо религиозной (идеологической) основе, а на сублимате чувства «гражданственности». Однако, чтобы стать нацией, «советскому народу» не хватило уважения к человеку и его свободе, без чего настоящей гражданственности и настоящей нации быть не может.
Хрущевская оттепель стала прологом возникновения и расцвета «советской цивилизации», подготовившей будущие демократические преобразования, а брежневский застой привел к ее закату. Хрущевский переворот 1953 года и XX съезд, породившие оттепель, предопределили основную парадигму развития российского общества на четыре десятилетия вперед. Брежнев хотя и сделал впоследствии несколько шагов назад в сторону неосталинизма, в целом продолжал двигаться обозначенным оттепелью курсом. По сути, оттепель означала отказ от практики большевизма и связанной с ним политики массового террора. С этого момента Россия стала развиваться не столько «перпендикулярно» Западу, сколько «параллельно» с ним.
Важнейшим достижением «советской цивилизации» можно считать решение проблемы бедности. В хрущевско-брежневскую эпоху Россия впервые в своей истории сняла с социальной и политической повестки дня вопрос о массовом голоде, в значительной степени смягчила остроту жилищной проблемы, покончив с «барачной системой», развила качественную национальную систему здравоохранения, сделала высшее образование массовым и общедоступным, сформировала основы системы всеобщей социальной защиты. В конечном счете к концу 70-х годов XX века в СССР был создан «бюджетный» аналог западного «государства всеобщего благоденствия».
Одним из важнейших последствий оттепели стала социальная трансформация русского общества, формирование «советского среднего класса» и предпосылок «гражданского общества». Рано или поздно эти социальные перемены должны были привести к изменению политической системы. Не отказываясь от террора как метода управления обществом в принципе, коммунистическая власть активно развивала правовые институты, призванные удерживать террор в рамках «социалистической законности». Оттепель не получила активного продолжения и сменилась длительным застоем в общественной и государственной жизни, на который была потрачена жизнь еще одного поколения. Но из рожденного оттепелью фундаментального противоречия поздней советской государственности в конечном счете выросла горбачевская перестройка.
Перестройка оказалась второй после Февральской революции попыткой покончить с империей и приступить к строительству русской нации-государства (национального государства). Перестройка есть продолжение линии Февраля в русской истории. Хотя конечные цели перестройки не были достигнуты, но если сравнивать ее достижения с достижениями Февральской революции, то горбачевский проект можно признать, если не гораздо более успешным, то существенно более продвинутым.
Перестройка духовно вернула Россию в Европу, но привела к дезорганизации социально-экономической и политической инфраструктуры посткоммунистического общества. Она дала народам России свободы, но не создала институты, через которые эти свободы могли быть реализованы.
Ошибки перестройки были усугублены неудачами в проведении экономических и политических реформ 1990-х годов. Слабое российское гражданское общество не смогло установить контроль над огромным и практически нереформируемым бюрократическим аппаратом, который стал политически и нравственно разлагаться, образуя множественные злокачественные криминально-коррупционные узлы. Все это сделало практически неизбежными последующие контрреформы и попытку советской реставрации.
Отсчет времени очередной русской революции (фактически четвертой в XX веке) нужно начинать с 1989 года, когда по инициативе Михаила Горбачева и его окружения в руководстве страны были поставлены под сомнение два фундаментальных основания коммунистического режима – «внутренняя» власть партийного аппарата (отмена пресловутой 6-й статьи Конституции СССР) и мобилизационная изоляционистская внешняя политика (снос Берлинской стены). За два года горбачевская революция успела набрать большую силу инерции, приведя в движение значительную часть элит советского общества, что и предопределило поражение контрреволюционного путча в августе 1991 года.
Попытка государственного переворота (ГКЧП), несмотря на ее быстрое подавление, имела значительные негативные последствия для России. Поражение путчистов привело к такому резкому ускорению революционного процесса, к какому общество не было готово. Помимо мгновенного коллапса СССР, исторические последствия которого были неоднозначными, в России возобладала идеология «большого скачка», что не могло не вызвать раскола уже внутри самого революционного движения. Прямым следствием 1991 года был год 1993-й, ставший символом поражения демократической, конституционной линии в последней русской революции XX века. Расстрел первого посткоммунистического парламента, поспешное принятие несбалансированной конституции, в которой принцип разделения властей был девальвирован в пользу президента, фактический возврат к унитарному государству с декоративным федерализмом на ветхом фасаде привели в конечном счете к тому, что либеральная идеология оказалась дискредитированной. Это открыло дорогу для последующей советской реставрации, которая не замедлила последовать сразу после завершения политической карьеры Бориса Ельцина.
Путинская реакция стала самым крупным неоимперским и антимодернизационным проектом в России за последние триста лет. Владимир Путин пришел к власти как преемник Бориса Ельцина и формально как продолжатель курса перестройки. Однако начиная с 2003 года он стал выразителем социальных и политических устремлений русской реакции. В течение десяти лет в России скрытно шел процесс сворачивания рыночных и демократических реформ, проводившихся предшественниками Путина, хотя на словах он подтверждал преемственность своей политики.
Военная операция в Украине в 2014 году положила конец двойственности «путинизма». Внеправовое присоединение Крыма стало сигналом к полномасштабной контрреволюции. Внутренняя и внешняя политика России с этого момента подчинена одной цели – реставрации советской империи. Сам по себе этот факт не вызывает удивления: любое пережившее революцию общество через некоторое время откатывает назад и проходит сквозь эпоху реакции, чтобы усвоить и переварить революционные достижения. Только в России зачастую «отдача» оказывается более сильной, чем породивший ее толчок вперед.
Опасность «путинского проекта» не в том, что он открыто провозглашает отказ от идеи национального (конституционного) государства и пытается вернуть российское общество в архаичный имперский формат, а в том, что он нацелен на создание антимодернизационной империи, т. е. империи, задачей которой было бы не подталкивание России вперед, а стягивание ее назад, вниз по исторической лестнице. Режим толкает Россию в подвал собственной и мировой истории всего лишь ради собственного выживания.
То, что происходит в современной России, – это не пересмотр итогов перестройки, это не пересмотр результатов большевистской революции, а попытка изменить парадигму развития русского общества, заложенную Петром I. Это попытка воплотить в жизнь допетровскую архаическую утопию, полноценная реализация которой может превратить Россию в отсталое, изолированное от всего мира государство-изгой.
Военная катастрофа 2022 года ничего не поменяла в той
