Пацаны: конец истории - Михаил Дмитриев
– Из чего готовят эту дурь?
– Основная составляющая – отвар лианы, к нему добавляются еще разные ингредиенты – как правило, листья растений; у каждого шамана свой рецепт.
– Зачем ты ее вообще хапнул?
– В последнее время я совсем загнулся по здоровью. Больше десяти приступов почечных колик у меня было за год, камни выходили огромные. Боль нестерпимая. Мне перестало помогать болеутоляющее. Если колоть по вене, то немного притупляется боль, но не уходит. Никакое лечение, поездки на воды – никакого эффекта. Знающие люди в Никарагуа посоветовали почистить себя аяваской. Есть разные виды лечения: европейский – ты принимаешь медикаменты, восточный – тебе ставят иглу, а есть медицина индейцев Амазонки. К ней и относится аяваска. За ней я и отправился в Перу.
Вениаминыч налил себе бокал, причмокивая, не спеша выпил его и продолжил. Марк, слушая, думал, что этот рассказ отличался от других его, как правило, ироничных монологов серьезностью и художественностью. Иногда складывалось впечатление, что говорит кто-то иной – ищущий смысл жизни романтик, а не прожженный циник и мизантроп.
– Это было всего неделю назад. В Лиме я сел на маленький самолет, который, поднявшись на небольшую высоту, доставил меня в местечко Икитос. Это был, пожалуй, самый зрелищный, необычный мой перелет, хотя я путешествовал таким образом немало. Мы парили над океаном, над горами с заснеженными вершинами, летели над бескрайними просторами джунглей, наблюдая сверху широченную извивающуюся ленту – Амазонку. В Икитосе я пересел на моторную лодку, и она словно увезла меня в доисторические времена. Я видел удивительные и дикие места: тропические деревья, склоненные над водой, забытые богом поселки с бунгалами на сваях. Лодка эта несла меня навстречу мистическому, таинственному обряду, к которому я готовился две недели. Я не спал с женщинами, соблюдал диету, исключил алкоголь, мясо (кроме курятины), сыры, цитрусовые, острое, соленое, сладкое, специи. Выдержать диету оказалось очень непросто! Жизнь без соли и сахара невыносима! Я и подумать раньше не мог – сколько же эмоций и стимуляций мы получаем от еды! Наконец, я прибыл к шаманам в затерянное в тропических дебрях местечко. Меня разместили в домике с крышей, покрытой сушеными пальмовыми листьями, а стенами служили привязанные к каркасу москитные сетки. Электричество давали пару раз в день. Пришло время ложиться спать. Ночью джунгли не спят. Что-то кругом шуршало, ползало, издавало звуки. Лежа на кровати, я мог наблюдать за Луной, за звездами; в чаще мелькали какие-то светлячки. Я ощутил себя внутри природы, грезил о чем-то – величественном, глобальном. Иногда налетал ветер, через москитную сетку он проникал внутрь и дотрагивался до моего лица. Время от времени я забывался сном. Утром вдруг начался ливень, он шел сплошной стеной, резко похолодало. К обеду дождь прекратился, выглянуло солнце. Я поел и уже до восьми вечера, до церемонии приема аява-ски, больше к еде не притрагивался. Мне предложили персональную церемонию, но я что-то растерялся и присоединился к группе канадцев.
В большой круглой хижине вшестером мы приняли из рук двух шаманов глиняные кружки с коричневой неприятно-горькой жижей, которую они налили из большой пластиковой бутылки с этикеткой «Фанта». Процесс начался. Я имел представление, что меня ждет: знал, что придется бегать в туалет, что будет рвота, понимал, что начнутся видения, – мне рассказывали об этом. Но насколько эффект будет мощным и чувствительным, даже не предполагал! Как описать пережитое и увиденное – я не знаю. Таких слов нет, таких красок и цветов не существует в реальном мире! Я увидел у сидящих рядом со мной ореолы, затем эти люди стали светиться фантастическими цветами: фиолетовыми, неоновыми. Вдруг ловлю себя на мысли, что боюсь взглянуть на себя. Боюсь просто до сумасшествия, до смерти… Наконец, украдкой пытаюсь посмотреть и – замираю от ужаса! Я вижу, что я черен как уголь и чудовищен.
– Самокритично! – хмыкнул утконосый. Но Вениаминыч, казалось, не заметил этого и продолжал:
– Я кричу, но из горла вылетает дикий, животный рык. И он продолжается, даже когда судорога закрывает рот. Я умираю, вижу смерть. Не дай бог кому-нибудь пережить подобное! Это был не просто глюк, а абсолютно реальное физическое ощущение – невыносимое. Не зря индейцы Амазонки называют аяваску «лозой мертвых» и «веревкой смерти». Я начинаю каждой клеткой ощущать свои грехи с самого рождения. Вижу малыша, которого в детстве обидел и унизил, вижу его глаза. И дальше, дальше, последующие грехи моей жизни, как на кинопленке, с дикой скоростью. Я увидел свои поступки глазами своих жертв. Осознал, ужаснулся. Видел зло, которое сотворил, объемно, с разных ракурсов. Меня разрывало, это был бесконечный, мучительный кошмар. Периодически его рассеивал шаман.
– Как рассеивал?
– Ты блуждал когда-нибудь в тумане?
– Ну!
– Видел, как туман рассеивается? Так и мой ужас рассеивался под действиями шамана. По всей видимости, он чувствовал, что со мной происходит, и своим монотонным пением, окуриваниями рассеивал тревогу, в которую меня затягивало и от которой я умирал. Когда шаман ко мне тянулся, я реально видел, каку него удлинялись руки… Я осознавал, что натворил в жизни. От этого понимания нельзя было никуда скрыться или сбежать. Из всех щелей из меня с болью начала вырываться разная гадость. Приступы рвоты были такие, что казалось, я блюю внутренностями. Когда мне нечем было блевать, я ревел как зверь, меня скручивало, душили спазмы, которые по силе были такими, что, казалось, ломали ребра. Я не помню, сколько раз я бегал на улицу – в туалет, там из меня тоже выходило, вырывалось что-то мерзкое. Я как-то посмотрел на это – б-р-р-р!
Там, на улице, я взглянул на небо и увидел, что звезды кружатся с тошнотворной быстротой. Я умирал от понимания того, что разорвал столько судеб, стал причиной такого множества страданий. Я прошел через боль этих людей, проникся ею, впитал ее. Мной овладело нечеловеческое чувство жалости к жертвам. С Ширяевым вышло очень жестоко. Я видел и его, был им, вместил в себя его муки. Поэтому сейчас его узнал.
Иногда в этой безумной кошмарной свистопляске случались просветы. Это было похоже на лучи света, которые прорезают кромешный мрак. Они сияли величием и райскими красками – я видел перламутровые облака, ультрамариновое небо, лазурные воды. Это были настоящие мир и жизнь. И осознание, что я привнес в эту красоту боль, слезы, кровь и дерьмо, – размозжило, растерло меня. Я снова стал умирать, и мне помог шаман, он полил мне голову водой. Я на него взглянул и увидел этого человека
