Пацаны: конец истории - Михаил Дмитриев
– Я могу сейчас осмотреть этот номер? – спросила голландка, неожиданно присмирев.
– Конечно, сеньора. Сейчас я вызову багги, который вас довезет.
Нэйл зашла за горничной в стилизованный под бунгало домик, он стоял чуть поодаль от остальных, на окраине комплекса. Она прошлась по комнатам, бегло заглянула в туалеты и шкафы. Полы здесь были выложены кроваво-бордовой плиткой, такого же цвета шторы плотно закрывали огромные окна. В декорированных лепными львами комнатах стояли керамические вазы и блюда, на резных, темного дерева столиках лежали пестрые национальные скатерти, – все это было недорогим и продавалось местными умельцами на каждом шагу. Номер был огромным, но что-то в нем женщине показалось настораживающим, даже жутковатым. Чувство это было инстинктивным, необъяснимым. Решительная, марширующая походка Нэйл, какой она шла разбираться на ресепшен, исчезла. От мрачной, гнетущей атмосферы этого помещения к горлу Нэйл подступил комок, грудь сдавило… На потолке зала гудела массивная лампа-вентилятор. Нэйл, не зная зачем, в странном замешательстве уставилась на ее вращающиеся лопасти. Казалось, они должны были разгонять душный воздух, но почему-то вызвали у женщины приступ дурноты: голова закружилась, руки и ноги отнялись, похолодел затылок. И Нэйл овладел кошмарный безотчетный ужас.
– Мне не подходит этот номер! – бросила она горничной, выскочив из номера.
«Ты не первая, кто улепетывает отсюда!» – глядя ей вслед, подумала мужеподобная, с кожей цвета жженого сахара работница.
– Мне предоставили огромный люкс, но я отказалась от него! – выдохнула Нэйл мужу, несуразному малому с вытянутым, как в вогнутом зеркале, подбородком.
– Почему?
– Не знаю! Мне хотелось бежать оттуда без оглядки. Там нельзя оставаться, там мрак, негатив, которые ощущаешь каждой клеткой. Такое чувство, что за тобой кто-то наблюдает, и от этого можно сойти с ума.
– Не понимаю тебя.
– Я сама не понимаю, я говорю о внутренних ощущениях. Я не смогу жить в этом номере! В нем… как будто в нем живет фантом!
Муж исподлобья удивленно смотрел на Нэйл. После того как она во время родов потеряла ребенка, он уже не в первый раз замечал за ней странности. Тем более, она стала говорить странные вещи: например, что смерть человека, а именно форма его ухода в иной мир – это некий код, схема, которые живые должны расшифровать.
Не став спорить с супругой по поводу ее нынешнего, опрометчивого на его взгляд, решения, он лишь пожал своими костлявыми плечами и спросил:
– Как тогда будет спать маленькая чупакабра?
– Я снова ходила на ресепшен и договорилась. Сейчас принесут дополнительную кровать – она низкая, рядом постелют пледы.
– Догадываюсь, как ты достала этих туземцев! Надо спрятать зубные щетки!
– Сейчас положу их в сейф!
Там же, 14 октября 2017 г., около 10 часов утра
По дорожке, выложенной плиткой, по правую сторону от которой тянулись густые кусты, образующие сплошную цепь живой изгороди, а по левую располагались мини-виллы (за ними виднелась фосфоресцирующая линия океана), на завтрак не спеша направлялись двое мужчин. Оба были крупные, высокие, разговаривали на русском. Солнце уже начинало припекать, обещая к обеду разыграться не на шутку.
– Со сменой часовых поясов с моим организмом происходит какая-то несуразица, – трескучим голосом брякнул один из них, брюнет лет сорока пяти, с утиным носом и длинной шеей, которую он выгибал при разговоре, точно змея. В этом человеке чувствовалась какая-то внутренняя напряженность, едва скрываемая за излишней развязностью и веселостью. Одет он был в шорты, черную майку с надписью FBI и шлепанцы. Крепость его мускулистых рук, покрытых многочисленными татуировками, говорила, что он когда-то долгое время тягал гири и штанги и что сейчас, несмотря на заметно выпирающий живот и начинающие седеть волосы, находится в хорошей физической форме.
– Вчера под вечер меня срубило, провалился в сон. Просыпаюсь с ощущением, что полностью выспался, за плотными шторами брезжит какой-то свет. Думаю, надо идти в твою хижину, будить на завтрак, смотрю на часы, а там двадцать три тридцать восемь!
– Ничего, Марк, втянешься. Ты только вчера прилетел, тебе, кстати, повезло с погодой, обычно здесь в это время года значительно холоднее, – ответил второй. На вид ему можно было дать больше шестидесяти, кучерявые, полностью седые волосы обрамляли его лысоватый череп. Массивный живот, потрепанные, истасканные крупные черты лица говорили, что их обладатель в полной мере познал излишества. Одет он был приличней, чем его собеседник: в бледно-синее поло, светло-коричневые льняные брюки и такого же цвета легкие туфли на босу ногу, на руке красовались массивные золотые часы «Брегет». Мужчина слегка прихрамывал и опирался на деревянную трость. Он говорил тихо, значимо и почти всегда с долей иронии. Во всех его манерах чувствовались солидность, богатый жизненный опыт; возникало ощущение, что такой не растеряется ни при каких обстоятельствах. Сейчас он остановился у деревянного ограждения одного из бунгало. Его внимание привлек огромный, в виде конуса цветок с сочными, ярко-алыми перистыми лепестками. Тщательно выбрав нужный ракурс, он сфотографировал его на свой мобильный.
– О, смотри, Вениаминыч, теннисок! – Тип с утиным носом указал на расположенный возле бунгало корт, на нем одна пара женщин сражалась против другой. – Но что-то не слышно характерных ахов-охов! Я полагал – это главное в женском теннисе.
– А не умеют играть!
– Ты почему, кстати, без спутницы, падрэ? – фамильярно и опять же с показной веселостью поинтересовался Марк. – Что-то на тебя не похоже. Это что, старость? Или виагру не подвезли?
– Шути, шути.
– Ты же всегда появлялся со шлюхозаврами. Все пускали слюни, глядя на твой эскорт. Это был твой конек!
– Она приедет позже.
– А для меня подруга найдется?
– Найдется – обезьяна с пальмы!
Вениаминович шутил с утконосым более жестоко, «на отвяжись», не заботясь, какой это произведет эффект. Его раздражала фамильярность.
– Я с месяц назад видел твою последнюю жену… – сменил направление темы Марк.
– А я рад, что ее давно не видел!
– Она интересовалась, не собираешься ли ты написать завещание?
– Напишу обязательно, укажу в нем, что оставляю ей камни из почек. Я их не выбрасываю, каждый стоил мне неимоверных страданий, как и жизнь с ней. Она потом сможет сделать из них колье. В этом будет что-то символическое.
– Хе-хе. Добрый и расточительный ты старый мамонт!
Они подошли к большим железным клеткам, там сидели огромные попугаи ара. Рядом возился худой чилиец в потертом синем комбинезоне, высоких резиновых сапогах и соломенной шляпе с длинными полями, на шляпе тоже сидел попугай.
– Колоритный персонаж! – заметил Марк. – Похож на героя американских триллеров или ужастиков… Ходит, убирает, чистит клетки, кормит
