Федор Урнов - СССР глазами советологов
Переход из очереди в очередь, как мне объяснили позднее опытные покупатели, допустим при покупке мелочей, но не дефицита. «Обстановка накаляется, — сказали мне несколько женщин. — Люди из опыта знают, что товар может кончиться, пока они стоят в очереди». «Если очередь за чем-то хорошим, люди начинают переживать. Они теряют душевное равновесие, начинают ругаться и пытаются помешать вам вновь стать в очередь. Все зависит от того, готов ли человек, стоящий за вами, защитить ваше право на место в очереди. Так что попросить стоящего сзади подержать место — дело серьезное. Он принимает на себя моральное обязательство не только вновь пустить вас в очередь через некоторое время, но и защищать вас. Необходимо упрямство и готовность бороться за свои права, невзирая на оскорбления и косые взгляды. А когда вы уже подходите к прилавку и продавцы отпускают покупателям неограниченное количество товара, стоящие сзади начинают кричать на вас, чтобы вы не брали так много, что вы потеряли всякий стыд и не думаете о других. Это очень неприятно», — объяснила мне молодая блондинка.
Похожая на соревнование борьба за покупки создает внутреннее напряжение в русской жизни, которое, как ничто другое, отделяет рядовых покупателей от элиты. Американский журналист как-то уподобил хождение за покупками подготовке молодых солдат в армии, когда сержанты намеренно унижают новобранцев. Он имел в виду высокомерное, пренебрежительное отношение к покупателям со стороны продавцов, которым мало платят, которые чрезмерно загружены работой или просто ленивы.
Существует бесчисленное множество историй о том, как, например, после часового ожидания официантки, которая должна была принять у вас заказ, вам еще через полчаса сообщают, что в ресторане кончилось то, что вы заказывали. В Ташкенте одна пожилая женщина рассказала мне, как после долгого ожидания она наконец добралась до начала длинной очереди за мясом; затем ей пришлось ждать еще пять минут, пока продавец поговорит с приятелем о спорте. Когда женщина попросила мясо, он ей ответил: «А в рот вам его не запихнуть?» Грубые продавщицы встречаются так часто, что Аркадий Райкин, ведущий советский комический актер, исполнял очень популярную миниатюру о продавщице, у которой советский Каспар Милктост[3] просит подарок для женщины средних лет и которая настаивает, чтобы он купил игрушечную пушечку. Один государственный служащий объяснил мне: «Они как рассуждают: «Я один, их много, так зачем же мне торопиться? Все равно им придется меня ждать». И разумеется, он прав. У него же в руках то, что тебе нужно. Так что тебе больше некуда идти».
В очень многих магазинах у покупателей нет возможности обслужить самих себя, так как их опасливо отделяют от товаров прилавком и они вынуждены ждать, пока на них обратит внимание продавец. Булочные в этом отношении — редкое исключение. Здесь покупателям предоставляют металлические вилки для проверки свежести хлеба. Однако в больших универмагах покупателей допускают к товару группками в отделенные веревкой секции: женских пальто, детской обуви или спорттоваров.
Постепенное распространение магазинов самообслуживания медленно, но все же изменяет ситуацию к лучшему. Однако это происходит не столь быстро, как хотелось бы, в частности, из-за приверженности русских традициям. В двухэтажном продуктовом магазине на проспекте Калинина я заметил, что люди охотно покупают муку, сахар и макароны в пакетах, но очень многие предпочитали встать в очередь за свежим кефиром (автор, вероятно, имеет в виду сметану, малораспространенную в США. — Примеч. перев.), который молодая продавщица разливала по банкам, принесенным покупателями из дому, а не взять готовый пакет, даже если получить его вторым способом значительно быстрее.
Других от магазинов отталкивает оскорбительная с их точки зрения процедура проверки сумок покупателей на выходе из магазина, проводимая в целях борьбы с несунами.
Эпопея русского покупателя осложняется еще и совершенно непредсказуемыми перерывами в обслуживании и в работе магазинов. Значительно чаще, чем в других странах, советские магазины устраивают «санитарные дни» и «дни учета», во время которых всякое обслуживание прекращается. Покупатель может совершенно неожиданно для себя обнаружить на двери магазина надпись: «Ремонт», по сути дела означавшую: «Ушли обедать на неопределенное время». В провинции особенно распространена практика закрывать магазин в зависимости от желания персонала, а не от часов его работы. «Они работают так, будто сами себе хозяева», — пожаловалась мне жительница одной кавказской деревни, когда мы обменивались невеселыми впечатлениями о работе единственного продуктового магазина в округе. «Если им кажется, что там есть, что продавать, они открывают магазин, а если нет — закрывают». В других учреждениях организуют перерыв специально без учета интересов потребителей: буфет гостиницы «Украина» закрывается на обед с 12 до 14 часов. В московском парке имени Горького существует замечательная традиция: зимой заливать дорожки водой — чтобы среди деревьев можно было кататься на коньках. Однако его закрывают в самое горячее время: в воскресенье с 16 до 18 часов. Особенно интересно, что уже в 15 часов на каток перестают продавать билеты. «Вы не успеете подготовиться», — отвечала мне одна красавица, и ее никоим образом нельзя было переубедить.
Русские люди ко всему относятся на удивление флегматично, ибо для них вообще хождение по магазинам — это физическая и психологическая битва (примерно так же жители Нью-Йорка готовятся к поездке в метро в час пик). Люди врываются в магазины, толкают друг друга, сохраняя мрачное, агрессивное выражение лиц, не благодарят за то, что им уступили дорогу или придержали дверь. Москвичи, несущие суровое бремя городской жизни, имеют репутацию особенно резких людей. Периодически какой-нибудь очеркист начинает упрекать их за дурные манеры.
Вообще-то русские необычайно дружелюбны в личном общении, им странно слышать, что иностранцам они кажутся мрачными и необщительными. Один очень вежливый седоволосый литературный критик сказал мне: «Понимаете, для нас хождение по магазинам — это сплошная борьба. Жизнь — борьба. Каким ты по счету в очереди — серьезнейший вопрос. Это идет еще с военных времен. Тогда если мальчик не вставал достаточно рано, чтобы занять место в очереди, он в тот день оставался без хлеба. Сейчас положение не столь серьезно. Но люди все равно мрачнеют, когда ходят по магазинам».
Эта ежедневная нагрузка не только от магазинов, но и от доставания продуктов питания, работы сказывается на состоянии людей: они быстрее стареют. Как я выяснил, русские после тридцати кажутся американцам на 8–10 лет старше, а русским американцы на 8–10 лет моложе, чем они есть на самом деле.
Положительным же результатом вечной битвы потребителя за покупки является то, что каждое редкое приобретение весьма высоко ценится и тщательно сберегается. Русские в значительно меньшей степени материалисты, чем американцы, но им свойственно чувство радости и гордости из-за относительно несущественных вещей, что американцам, которым куда легче ходить по магазинам, совсем непонятно. Советская журналистка, побывавшая в США и много общавшаяся с американцами, сказала мне: «В Америке, если я заметила, что у вашей жены новое платье, я просто скажу: «Да, очень мило», — и все. В Москве же, если я приобрела хорошие туфли, — это событие, успех, радость. Это значит, что я каким-то образом достала их через друзей, подкупила продавца или ходила по магазинам и часами стояла в очередях. Заметьте, я не говорю «купила», а говорю «достала». Поэтому, когда я достаю туфли, которые мне нравятся, я ими очень горжусь. Все подруги мне говорят: «Ого, у тебя новые туфли! Где достала?» И это вопрос не из вежливости, это жизненно важный вопрос, ведь они думают: «Может, она поможет и мне достать такие же? Тогда у меня будут такие же симпатичные туфли!» Наверное, американцам это совсем непонятно, да?»
Вообще-то она была права, ибо я сам видел торжество в глазах женщин, бесконечно долго стоявших в очереди и наконец купивших парик или югославский свитер. Зрелище, невероятно согревающее душу.
Однако для большинства русских есть другой элемент мировой экономики, который служит им компенсацией за очевидные недостатки их системы обслуживания потребителей и побуждает выбирать более надежный, социалистический образ жизни, а не шаткий западный стиль. Экономический кризис, в который впала западная экономика в 70-е годы, убедил русских в устойчивости их собственной системы — несмотря на все ее недостатки. Инфляция, безработица, высокая квартплата, высокая стоимость медицинского обслуживания и высшего образования, столь свойственные США, обескураживают советских людей. Для очень многих из них низкая квартплата, бесплатное медицинское обслуживание, субсидии на университетское образование и гарантированная работа, особенно гарантия рабочего места, выглядят более предпочтительно, чем недостатки свободного рынка.
