Анна Гейфман - Революционный террор в России, 1894— 1917

Несмотря на кровавые последствия революционного террора для повседневной жизни во всей стране, тенденция оправдывать экстремистов продолжала существовать в либеральных и интеллектуальных кругах, и многие широко известные литературные произведения, например рассказы Леонида Андреева, отражают симпатии, которые питало образованное общество к суровым и бесстрашным боевикам(189). Частично под влиянием публикаций — некоторые из них были подписаны такими именами, как Максим Горький и Владимир Короленко, — немалое число либералов, не имевших склонности к насилию, признали этическую и общественную обязанность предоставлять боевикам кров, деньги и документы; некоторые даже предоставляли свои квартиры для хранения оружия и взрывных устройств(190). В либеральных кругах, куда входили университетские профессора, учителя, инженеры, журналисты, адвокаты, врачи, а также промышленники, директора банков и даже некоторые правительственные чиновники, помощь экстремистам стала признаком хорошего тона(191). Такое отношение льстило самолюбию радикалов и способствовало распространению насилия, подталкивая их к новым действиям. Экстремисты знали теперь о существовании многочисленных «поклонников террора» среди образованных людей, которые «втайне рукоплескали каждому теракту», даже если вслух они пропагандировали (и в душе предпочитали) более «культурные методы борьбы» с самодержавием(192).

Точно так же и в низших слоях населения некоторые лица, особенно среди рабочих, принявших объяснение радикалами своих действий как попытку освободить трудящихся, были готовы помогать террористам. Некоторые жертвовали деньги специально для покупки оружия, другие помогали делать взрывчатку. Так, когда революционеры предложили одному владельцу маленькой скобяной лавки заплатить за его услуги, он отказался брать деньги: «Я паяю бомбы бесплатно»(193). Иногда частные лица были готовы и на насилие, чтобы помочь экстремистам; из нескольких мест поступали сообщения о группах простых людей, нападавших на конвой и освобождавших арестованных террористов. В начале революции местное население, особенно на окраинах империи, где были распространены антирусские настроения, часто отказывалось оказывать помощь раненым чиновникам(194).

В то же время потенциальные жертвы революционеров иногда пытались защищаться. Архиепископ Казанский нанял двух личных телохранителей, а монахи местного монастыря обратились за разрешением носить револьверы(195). В поселениях отдаленных районов Сибири, Дальнего Востока и на окраинах, где революционные комитеты захватили административную власть, жители пытались обеспечить себе минимальную безопасность. Так, в Риге в 1905 году, после того как люди осознали бессмысленность обращения за защитой своей жизни и имущества к законным властям, они стали объединяться в группы (такие, как «Самозащита», «Общество помощи соседям»), которые все вместе составили около 1500 человек и смогли до какой-то степени дать революционерам вооруженный отпор(196). Однако были и случаи, когда такие группы изменяли своему назначению и вместо самообороны начинали сами прибегать к насильственным действиям; это случилось, например, с «Зеленой сотней», организацией, созданной в августе 1907 года в Баку армянскими частными собственниками, которые сами в конце концов оказались вовлеченными в квазианархистские действия(197). В том же городе богатые промышленники наняли вооруженных телохранителей из числа местных головорезов и сорвиголов. Эти телохранители были готовы рисковать жизнью в защите своих работодателей от экстремистов, но в то же время они сами участвовали в различных преступных и насильственных действиях(198). Наконец, некоторые предприимчивые граждане тоже решили извлечь выгоду из царившего хаоса. В Прибалтике бывшие арестанты и другие полупреступные элементы подходили к людям на улице и предлагали свои услуги в качестве наемных убийц; со временем цена на убийство сильно упала, убийцу можно было нанять меньше чем за три рубля за одну жертву(199).

Тем не менее большинство мирного населения было запуганно и пассивно, надеясь лишь пережить эти кошмарные времена. В местах, особенно сильно затронутых революционной анархией, таких, как Рига, где каждый день на улицах была слышна стрельба, человек, выходя из дому, не был уверен, что вернется, а в случае возвращения не знал, найдет ли живой свою семью(200). По мере эскалации террора его жертвами все чаще становились невинные прохожие, случайные свидетели, среди которых были женщины и дети(201). Население было запугано до такой степени, что в некоторых местах гробовщики и священники не решались оказывать свои услуги жертвам революционного террора, а близкие родственники боялись прийти на их похороны(202).

Страх стал править действиями людей. Когда несколько врачей в бакинской больнице получили весной 1907 года письма с угрозами и требованиями больших сумм денег для местной организации анархистов, они бросили своих больных и спрятались, а некоторые даже уехали из города(203). После 1905 года, когда все увеличивающееся число экспроприаторов перенесло свое внимание с государственного имущества и больших предприятий на более мелкие объекты, такие, как маленькие магазины и лавки, частные квартиры и даже просто карманы прохожих, в Екатеринославе и других центрах революционной активности не только представители буржуазии, но и просто служащие, ремесленники и люди интеллигентных профессий установили двойные и тройные замки на дверях, сделали глазки, чтобы видеть посетителя, и даже днем впускали незнакомых людей очень неохотно и только после длительного допроса. Все были охвачены паникой, все ожидали грабежей(204).

Все же, поскольку в глазах многих свидетелей беспорядочного насилия и экспроприации революция оказалась покрытой «слоем грязи и мерзости», участились случаи, когда граждане, ранее симпатизировавшие радикалам, стали сотрудничать с властями, выдавая экстремистов или помогая полиции арестовывать их на месте преступления, часто выражая свой гнев физическими нападениями на террористов(205). В Баку владельцы частной собственности поддерживали правительство деньгами, беря на себя более двух третей расходов по содержанию полиции(206). Этими людьми руководили практические, а не идеологические соображения, поскольку по мере приближения террора и анархии к своему апогею многие граждане стали идентифицировать революционеров с обычными бандитами(207).

Глава 2

Эсер без бомбы — не эсер. Иван Каляев(1)

Партия социалистов-революционеров возникла в конце 1901 года, когда различные неонароднические группы в России и за ее пределами объединились в единую организацию. Не будучи единственной левой организацией, провозглашавшей политические убийства эффективными методами революционной борьбы в России, только Партия социалистов-революционеров официально включила террористическую тактику в свою программу и сама стала олицетворением террора(2), поскольку именно она была ответственна за четко спланированные и часто удачные покушения на представителей центральной власти в С.-Петербурге и в Москве. Никакая другая русская террористическая группа не могла претендовать на подобный успех.

В связи с очевидной значимостью этой партии несколько ученых посвятили свои работы анализу ее общей истории и конкретно изучению ее террористической деятельности(З). Поскольку политические убийства, совершенные эсерами, имели колоссальное значение для политической жизни страны в первом десятилетии XX века, они также упоминаются в различных исторических работах об общем положении дел в России в этот период. Тем не менее некоторые аспекты террористической деятельности ПСР были либо не замечены, либо ошибочно истолкованы как современными их наблюдателями, так и исследователями нашего времени.

К тому же большое количество ранее недоступных или незамеченных первичных и архивных материалов по террору эсеров оправдывает новый взгляд и свежим подход к некоторым проблемам в общем контексте изучения боевых действий этой организации.

В январе 1902 года на страницах только что начавшие выходить газеты «Революционная Россия», центрального органа Партии социалистов-революционеров, руководство Партии заявило о своем твердом намерении начать неизбежную и необходимую террористическую деятельность, как только она сочтет таковую деятельность своевременной(4).

Официально объявляя политические убийства инструментом в своей борьбе с правительством, лидеры эсеров готовы были на практике опровергнуть модную в те годы формулу «Террор делают, но о терроре не говорят» и с самого начала пытались создать стройную теоретическую базу для оправдания террора. Главным фактором, который облегчил эту задачу и помог подвести «научный» фундамент под практические действия, стало распространение марксизма.