Андрей Савельев - Мятеж номенклатуры. Москва 1991-1993. Книга 1
Конституции для подобных людей действительно нет и не будет никогда, потому что они ее никогда не открывали и не читали, а поправки для них ненавистны просто по причине их авторства. Нужно же куда-то направить свою ненависть! И выбора у них нет, потому что привычка "колебаться вместе с линией" — была линией их жизни.
И вдруг прорвалось у ярого пахаря газетных страниц Ю. Черниченко: "…в зоне, если и голосуют дружно, то за начальника лагеря или дорогую вохру. " Так оно и получилось. И урок состоялся — не захочешь, а скажешь правду-матушку в потоке лживых слов, хоть и позабыв примерить слова лично к собственной персоне и собратьям по политической тусовке.
После кровавой каши, заваренной Ельциным в октябре 1993 г., творческая интеллигенция не только не ужаснулась своей роли, но продолжила разыгрывать ее с упоением. В «Известиях» на следующий день после разгрома парламента появилось письмо писателей, поторопившихся примкнуть к компании погромщиков. Они требовали решительности. Они требовали повсеместной ликвидации представительных органов. Они выражали свою радость за "окрепшую демократию". Нет, они не призывали к убийствам. Они просто хотели крови. Так к ним приходило творческое вдохновение…
А вот еще один документ эпохи. Это листовка за подписями известных "деятелей культуры" (Ю.Черниченко, М. Захаров, С. Немоляева, А. Лазарев, А. Иванов, 3. Гердт), выпущенная в период путча «ельцинистов». Фантастическая ложь обращена к гражданам, приглашаемым на митинг 26 сентября 1993 г.: "Избранный вами Президент предложил россиянам самим определить на выборах судьбу новых органов власти. Хасбулатов, Руцкой и их команда вместо выборов предлагают сажать и расстреливать всех несогласных.
Третий документ еще подлее и отвратительнее. Все-таки процитируем несколько строк из письма исполкома Содружества союзов писателей ("писательские союзы демократической ориентации"), подписанное Г. Баклановым, Б. Окуджавой, Ю. Нагибиным, А. Пристав-киным, А. Нуйкиным, Ю. Черниченко и др:
"Мы глубоко признательны руководству Министерства финансов РФ, оказавшего нам финансовую поддержку, которая в настоящее время является единственной основой для нашего материального существования и практической деятельности, в том числе — издания предвыборной агитационной литературы, командировок виднейших писателей в основные регионы России, творческих вечеров в столице и на периферии. И, по чести говоря, уже понесенные нами расходы, равно как и те, что еще предстоят, дают основание для постановки перед правительством вопроса о более радикальном решении, чем пролонгация вышеупомянутой ссуды на оговоренных ранее условиях. С уважением и надеждой…"
На письме резолюция Гайдара от 21 декабря 1993 г.: "Министру финансов (Б. Федорову). Прошу рассмотреть и по возможности помочь. ("НГ", 21.01.94).
Что может быть откровеннее! "Творческая интеллигенция" нагло набивается на государственное служение, не стесняясь кланяться в пояс и напоминать о своих заслугах, которые надо непременно оценить в деньгах, компенсируя демократические затраты поиздержавшихся писателей.
И последний интеллигентский эпизод (больше нет сил копаться в этом паскудстве!). Как-то в одной из телепередач летом 1994 г. замечательного актера О. Басилашвили спросили, не хотел бы он сыграть
Б. Ельцина в кино. Тот задумался и с серьезным видом согласился — дала. И прибавил к этому свое отношение: мол, Ельцин, Гайдар и их окружение — это пример нравственного отношения к политике ("хотя, быть может, были отдельные ошибки"). Вот такой пример куриной слепоты, приобретенной, по всей видимости, в поповской РДДР…
О НРАВСТВЕННОМ АВТОРИТЕТЕ
В главах о Моссовете уже говорилось о невысоком духовном и рассудочном потенциале людей, решивших заняться политикой в наше смутное время. Главная причина эпидемии глупости — самомнение интеллигентных людей, считающих себя корифеями всех наук, достигнув некоторой компетентности лишь в одной. Симптомов такого зазнайства в органах власти было предостаточно. Но иллюстрацию хотелось бы привести из другой сферы.
Известный журналист и философ Ф. Бурлацкий (заметим, что это такой же философ, как его друг Г. Попов — экономист, а вместе они выступают в телепередаче, спонсируемой группой "Мост") рассказал как-то на страницах "Независимой газеты" о своем споре с родоначальником диссидентского сопротивления А. Сахаровым. Последний утверждал, что совсем скоро человечество сформирует мировое правительство, которое одно только и способно спасти его от угрозы ядерной войны. Сахаров даже назвал точный срок формирования такого правительства. Когда Бурлацкий через много лет напомнил Сахарову об этом споре, академик ответил: "Это не я ошибся. Это история ошиблась".
Эпизод этот столь замечателен, что может стать притчей. Она как нельзя лучше характеризует интеллигентский подход к политике. Последствия этого подхода ужасают. Ничего, кроме памятников собственной гордыне, вовлеченные в интеллигентское политиканство после себя не оставляют. Здесь Сахаров — практически единственное исключение из правила.
Еще одним исключением пытались сделать "уполномоченного по правам человека" депутата Госдумы Ковалева, которого на рубеже 1994/1995 многие «демократы» называли духовным преемником Сахарова за стоическое сидение в бункере чеченского мятежного генерала Дудаева и антиправительственные телеграммы В Москву оттуда. Но тут дело не вышло. Антиправительственная направленность посланий Ковалева была сопряжена с особым пиететом по отношению к Ельцину, который был в этот момент главным организатором и вдохновителем бойни в Чечне. К тому же, слишком явным был русофобский характер всех этих протестов против насилия, исходящий от тех, кто чуть более года назад это насилие оправдывал. Воля ваша, дорогой читатель, но автор никак не может признать человеком чести того, кто стал другом чеченских бандитов, обосновал справедливость их вооруженного сопротивления России, предал интересы своей страны, ведущей войну. Его душу не трогали судьбы русских беженцев, терпевших издевательства режима Дудаева, не смущали совесть трупы русских солдат на улицах Грозного, которых дудаевцы не собирались хоронить. А за спиной Ковалева на пресс-конференциях то и дело возникала фигура известного нам Швондера…
Сахаров, конечно, останется в нашей памяти, как могучий нравственный авторитет, в личной честности которого невозможно усомниться. Но есть и другой авторитет, в каком-то смысле противоположный Сахарову. Это П. Капица, не предавший науки ради абстрактного человеколюбия и политического стоицизма, которым в полной мере отдался Сахаров. В трудные годы сталинизма П. Капица не поступился совестью, ради того, чтобы сохранить право заниматься любимым делом или сохранить высокий научный пост. Вот именно такой интеллигентности когда-нибудь отдадут должное.
К этому стоит привести точный выпад Салтыкова-Щедрина против "партийных пустоплясов": "Философ, экономист, натуралист превращаются в политических деятелей просто в силу одного обычая и очень часто истощают, все свои силы для того, чтобы сказать только одну извечную истину: что арена мысли должна быть, по малой мере, свободна от травли" (Собр. соч., т. 9, с. 149).
Можно было бы продолжить сравнение нравственного потенциала тех, кто предпочел "выбрать свободу" и уехать на Запад, раскрывая там свои творческие способности, и тех, кто остался на Родине и наперекор отупляющему застою служил своему делу. Речь конечно же не идет о первой волне эмиграции — она действительно смогла сохранить духовный потенциал России. Речь идет о тех, кто был заражен диссидентским комплексом. Что для нас ближе — выбор Ростроповича или выбор Козловского, выбор Ю. Любимова или выбор В. Высоцкого, В. Шукшина? Те, кто уезжал, становились капризными "гражданами мира", с брезгливостью относящимися к своей прежней родине, не успевшей вовремя оценить их таланты. Те, кто оставался, по-настоящему любили Россию и стремились к ее возрождению. Мало кто из уехавших устоял перед мифами западничества (исключения составляют Владимир Максимов, Леонид Бородин и немногие другие). Лишь с началом горбачевской перестройки диссидентское помешательство стало общедоступным.
Диссиденты 60-х и либеральная публика 80-х в большинстве своем (не все, не все, слава Богу!) стали опорой ельцинского режима, разменивая на потребу номенклатуре наработанный годами нравственный авторитет движения в защиту прав человека. Авторитет был израсходован в политических боях 1989–1991 гг., а оставшийся на дне осадок вызвал к жизни такое явление, как диссидентские мерзости. Наиболее яростными проявлениями этой болезни страдали Е. Боннер, Г. Якунин, В. Новодворская, А. Нуйкин и еще целая вереница прочих некрофилов.
