Расцвет и упадок цивилизации (сборник) - Александр Александрович Любищев
Статья М. Твена безнадежно устарела. Похоже на то, что он, если бы сейчас проснулся, сказал бы про себя: «дернуло же меня написать такую чушь»… Вольтер, кажется, сказал, что умный не тот, кто вовсе не говорит глупостей, а тот, кто говорит глупости без ущерба для своей репутации умного человека.
Разбираемое сочинение М. Твена собираются печатать у нас и, вероятно, даже массовым тиражом (тут у нас бумаги не жалеют) – для образования завалов книжных складов и для последующей ликвидации этого утиля. Недавно я обнаружил, что для изготовления патронов для фотографических проявителей используют антирелигиозную литературу. Сомневаюсь, чтобы количество атеистов в нашей стране увеличилось от чтения сочинения М. Твена. Возможен даже обратный эффект, как в свое время в школах Катехизис митрополита Филарета Дроздова был весьма мощным орудием антирелигиозной пропаганды.
Я уже писал, что считаю себя нештатным, неоплачиваемым и непечатаемым сотрудником «Литературной газеты» и ожидаю обычный результат моих писаний: вежливый отказ. Я не обижаюсь, человек я не гордый, вопреки существующей моде чрезвычайно возвеличивать гордость. В дни моей юности считали, что гордость и глупость – почти синонимы, вспоминая народную поговорку: «Сатана гордился – с неба свалился; фараон гордился – в море утопился, а мы гордимся – на что мы годимся…»
Доктор с-х. наук, профессор (пенсионер) А. А. Любищев
24 декабря 1963 года
P. S. Прилагаю копию письма в «Известия» – «О сектантах, горилке и злых языках», дополняющее настоящее письмо. А. А.
О сектантстве, горилке и злых языках
(Письмо в редакцию «Известий»)
В № 291 «Известий» от 11 декабря 1963 года, с. 4 появилась статья «Злые языки» специального корреспондента «Известий» И. Костюкова. В ней рассказывается про мытарства конструктора отдела главного механика рудоуправления имени Орджоникидзе из Кривого Рога Михаила Одноуса. Работник он, видимо, вполне почтенный, и его портрет как активного рационализатора печатался в газете, но под влиянием слухов, что он сектант, Михаил не выдержал и ушел с работы, а затем под влиянием тех же слухов не мог в течение полутора лет вновь найти работу, так как все отделы кадров, куда он обращался, боялись принять сектанта, и только после вмешательства Горкома партии его вынужденное безделье прекратилось. Все кончилось благополучно, так как Одноус стал жертвой вздорных слухов. Ну, а если бы слухи не оказались вздорными, если бы Одноус был действительно сектантом, что же тогда, он был бы обречен на безработицу? Разве согласно нашей Конституции сектанты не имеют права на работу? Разве у нас не провозглашена свобода совести? Разве не утверждается, что у нас нет безработицы? А вот тут говорится, что в городе, нуждающемся в работниках его профиля, почтенный работник не мог устроиться полтора года, просто потому, что там, очевидно, во всех отделах кадров прочно засели наследники Сталина!
Но, может быть, его обвиняли в принадлежности к какой-либо изуверской секте, творящей преступления (если такие секты существуют еще у нас)? Тогда это дело прокурора и следственных органов, но в данном случае все «обвинение» сплетники сформулировали так: «Сектант самый отпетый! И все повадки у него сектантские! Судите сами: горилку не пьет – раз, табачного дыма терпеть не может – два, не ругается – три! Ну чего же еще! Ясно, что сектант!..»
В каком веке и в какой стране мы живем? Рассуждения наших криворожских безбожников, с точки зрения «методологии», напоминает рассуждения козака Данилы из повести «Страшная месть» Гоголя. Он приходит к заключению, что его тесть явно водится с нечистой силой, а нечистая сила, по мнению славного козака, примерно составлялась из католиков, турок и евреев. Поэтому узнав, что тесть не хотел выпить меду, он говорит: «Горилки даже не пьет! экая пропасть! Мне кажется, пани Катерина, что он и в господа Христа не верует… Поганые католики даже падки до водки; одни только турки не пьют». А на слова тестя, что он не любит свинины, пан Данило так же резонно возражает: «Одни турки и жиды не едят свинины». С такой дикой и фанатической «идеологией» совмещались не менее дикие методы войны, описанные тем же Гоголем в «Тарасе Бульба». «Дыбом стал бы ныне волос от тех страшных следов свирепства полудикого века, которые принесли везде запорожцы. Избитые младенцы, обрезанные груди у женщин, содранная кожа с ног по колено у выпущенных на свободу, – словом, крупною монетою отплачивали козаки прежние долги». Но вернемся к Одноусу и формулировке выдвинутого против него «обвинения». Недавно в тех же «Известиях» какой-то, кажется, философ доказывал, что религия никакого положительного влияния на мораль не оказывает. Поэтому можно было бы ожидать, что редакция или корреспондент постарается разъяснить криворожским безбожникам, что их обвинение бессмысленно, что современные атеисты отличаются по сравнению с сектантами большей трезвостью и воздержанностью от сквернословия. Этого не сделано и вполне понятно, почему. Потому, что большинство сектантов (с многими я был знаком на Урале и в Киргизии) действительно отличаются воздержанностью в отношении вина, табака и тех грязных ругательств, которые, по мнению некоторых наших писателей, необходимы для характеристики нормального русского человека. Это касается не только представителей христианских сект, но и такой религии как ислам. Сейчас, конечно, под влиянием антирелигиозной пропаганды магометане пьют гораздо больше, чем раньше, и наши лекторы подчас относят пьянство и у магометан к пережиткам капитализма. На это был прекрасный ответ седого Абдурахмана в стихотворении В. Константинова и Б. Рацера («Крокодил» № 33 от 30 ноября 1962):
Но тут прервал говоруна
Седой Абдурахман:
– Я в старину не пил вина —
Не разрешал Коран.
Ну, а теперь, простите, мне
Не пить нельзя никак,
Ведь вместо чая в чайхане
Мадера и коньяк.
Увеличился ли алкоголизм в целом в нашей стране по сравнению с дореволюционным периодом, мы не знаем, но в некоторых прослойках населения он несомненно увеличился. Бесспорно, что алкоголизм в теснейшей степени связан с преступностью. Размеры современной преступности нам неизвестны, но известны два факта: 1) в обществе осталось очень мало принципиальных противников смертной казни, а раньше за бытовые преступления вообще не было смертной казни и подавляющее большинство стояло за полную ее отмену (первый закон Государственной Думой первого созыва был: «Смертная казнь отменяется безусловно и навсегда»);
