Воинствующая олигархия США против всего мира и нас - Михаил Иванович Сетров
Против США должна, по Гитлеру, объединиться как крепость вся Европа (что сейчас и происходит). Гитлер говорит о создании единой Европы «во имя образования великого содружества», как о своем «вкладе в историю». Поскольку ожидать, что сплочение Европы произойдет в результате стремления «множества государственных деятелей» к единству невозможно, то «оно будет осуществлено исключительно силой оружия» (там же, с. 388). Собственно, война на Западе для него только и имеет подобную цель, а вовсе не как средство уничтожить соседние «кровнородственные» страны. Европа должна во всеоружии и как неприступная крепость встретить неизбежную в будущем «войну континентов». Во имя единства Европы и союза с Англией Гитлер готов был отказаться даже от колоний, он об этом прямо и говорит: «Я хотел прийти к соглашению с Англией на основе того, что колонии нам не нужны», поскольку связь Германии, к примеру, с африканскими колониями трудно осуществить (там же, с. 467). Поэтому он клеймит и всячески поносит нынешних руководителей Англии, особенно такую «слабовольную скотину, как Черчилль, который полдня пьянствует… и вот-вот впадет в маразм», за то, что они не понимают истинной пользы своей страны и, связавшись с еврейским руководством Америки и России, погубят империю. «Англичанин из… упрямства объявил войну Германии, чтобы окончательно потерять свои позиции в мире» (там же, с. 209).
Для Франции, частично оккупированной, но сохранившей государственность (коллаборационистское правительство в Виши все же обладало определенной независимостью и даже сохранило дипломатические отношения с некоторыми странами, воющими с Германией, например, с США), Гитлер тоже видел свои перспективы, если она выступит на его стороне. «…Ей (Франции) не придется уговаривать нас вернуть находящиеся в наших руках позиции на Ла-Манше…» (там же, с. 284). Изменения же ее границ, несправедливо возникших по Версальскому договору, Франция компенсирует «за счет новых земель в Центральной Африке» (там же). В противном случае Гитлер предрекает Франции потерю всех территорий (Мадагаскар, Мартинику, Индокитай, африканские колонии), которые заберут у нее США и Англия. Так уже, казалось бы, побежденную Францию Гитлер уговаривает присоединиться к Германии, а не «сидеть на двух стульях», рискуя оказаться на полу. В свете всех этих рассуждений Гитлера перестают быть «загадочными» его заявления о нежелании войны на Западе и поведении немецких войск уже во время войны, в частности, его «стоп-приказ», остановивший, казалось бы, неудержимое наступление танковых частей Вермахта на британские и французские войска под Дюнкерком. Он позволил англичанам полностью эвакуировать свой «экспедиционный корпус» (более 150 тысяч солдат). После войны немецкие генералы прямо говорили, что Гитлер «стоп-приказом» хотел умиротворить англичан, показав им, что не намерен воевать с ними всерьез. Правда, некоторые историки объясняют остановку наступления немцев под Дюнкерком какими-то опасениями Гитлера за свои войска, но это объяснение смехотворно: английский корпус и беспорядочно отступавшие французские войска были полностью деморализованы, находились в паническом состоянии и к обороне неспособны. Да и сам Гитлер не оставлял сомнений на этот счет: «Само собой разумеется, что наши закаленные в боях дивизии без труда справились бы с английскими сухопутными силами» (там же, с. 38). Невысокого мнения был Гитлер и об американской армии, считая, что, «окажись она на нашем месте, никогда не смогла бы вынести тяжкие испытания русской зимы 1941–1942 года» (там же, с. 283).
Странным кажется многим также «неожиданное» заявление Гитлера в октябре 1939 года, когда Польша была повержена, с Россией у Германии был договор о ненападении, и поэтому она могла передислоцировать свои войска на запад и «больно» ударить по своим строптивым соседям, объявившим ей войну: Гитлер предлагал Западу мир, созыв конференции для улаживания спорных вопросов. Англия и Франция приглашение к миру не приняли: французы надеялись со своей стодивизионной армией отсидеться за неприступной, как им казалось, линией Мажино, англичане за Ла-Маншем, прикрытом мощным военно-морским флотом. Некоторые считают предложение Гитлера о мире демагогическим, поскольку, дескать, он уже назначил день вторжения во Францию (12 ноября), был готов план вторжения в Англию («Морской лев») и, несмотря на миролюбивые заявления, подготовка к войне шла полным ходом. Но хорошенькая дата броска через Ла-Манш, который откладывался 14 раз, но так и не был реализован. И странно было бы, если, не получив положительного ответа на предложение мира, немцы перестали бы укреплять свою армию. Даже в своем «завещании» Гитлер сетует на то, что западные страны первые начали войну и не приняли его мирных предложений, когда войну еще можно было остановить. Значительное лицо в немецкой военной иерархии, бывший некоторое время начальником Генерального штаба Гудериан в своих мемуарах неоднократно подчеркивает, что на Западе Гитлер воевать не собирался, а Вермахт готовил для войны на Востоке. Операция же вторжения в Англию «Морской лев» была не больше, чем отвлекающий маневр для усыпления бдительности советского руководства. Вот что он пишет: «…Оставшиеся во Франции части занимались подготовкой к операции «Морской лев». С самого начала предстоящую операцию никто не воспринимал всерьез… Слабость авиации и флота (оставшихся во Франции) служила, на мой взгляд, лучшим подтверждением того, что Германия не собиралась воевать со странами Запада и не готовилась к подобной войне».
Гитлер и его сподручные (особенно Геббельс), непревзойденные провокаторы и демагоги, воевать на Западе все же искренне не хотели, не входило это в их стратегические планы, уж по крайней мере на ближайшие годы. В их планы входил разгром России, и только потому, что они опасались удара в спину из-за линии Мажино ста дивизий французской армии и расширения английского вмешательства на континенте, немцы после долгих колебаний решились нейтрализовать Францию и Англию военным путем. Причем нужно прямо сказать, что главную скрипку в принятии такого решения играл не Гитлер, а его генералы, которым не терпелось наказать своих давних военных противников, опозоривших их в восемнадцатом году. России же они боялись, памятуя заповедь Бисмарка и печальную участь Наполеона. Причем, они же (адмирал Редер) настояли на расширении фронта войны, включив туда Данию и Норвегию, где должны были разместиться базы для подводной войны против Англии.
Но каковы же причины «странной войны», дюнкеркского позора, когда немецкие генералы с усмешкой смотрели, как английские томми поспешно грузятся на свои суда и любые подручные средства, дав им возможность буквально «смыться» на свой
