Эксперт Эксперт - Эксперт № 09 (2014)
— Почему в 2009 году вы почти полностью переориентировались на розницу?
— По результатам оценки мы пришли к выводу, что корпоративный бизнес не имеет перспектив. Конкуренция с крупными банками и большими иностранными банками и сама структура российской экономики не оставляют частным банкам среднего размера возможности работать с качественными заемщиками.
— А как же вечный плач, что экономику никто не кредитует, дайте экономике денег?
— Те проекты, которые объективно можно кредитовать, я уверен, находят деньги. Я бы иначе поставил вопрос. Почему мы наблюдаем отток капитала из страны? Представители банков не пишут законов, не контролируют работу судов, не формируют налоговую нагрузку. Трудности с кредитованием проектов, если они есть, — это проблемы базовых вещей, которые могут изменить регуляторы, а не кредитные организации.
— То есть корпоративный сектор — это слишком рискованно?
— Да, работать с теми заемщиками из сегмента среднего бизнеса и немного выше среднего, с которыми банк «Траст» реально мог бы сотрудничать, весьма рискованно. Фактически экономика конcолидирована вокруг ограниченного числа групп — их всего двадцать — двадцать пять. И их потребности покрываются госбанками, окологосударственными банками, двумя-тремя крупными коммерческими банками и международными банковскими группами. Проанализировав это и учтя уроки 2008–2009 годов, мы сконцентрировались на рознице. На корпоративном фронте мы работаем только с теми клиентами, которых банк давно знает.
— Сегодня наблюдается рост просрочки кредитов. Эксперты указывают, что это характерно для всех групп портфелей от ипотеки до экспресс-кредитования. На ваш взгляд, масштаб просрочки зависит от того, на что делалась ставка?
— Да. Примерная шкала рискованности известна. Например, «Траст» относительно небольшой игрок на рынке POS-кредитования, хотя мы и входим в топ-10, у нас нет портфеля в десятки миллиардов рублей. У нас никогда не было точек продаж в федеральных розничных сетях, банк работает с региональными сетями и индивидуальными торговыми точками. Мы видели развивающиеся кризисные явления еще в начале 2013 года и приняли решение «ужаться» в этом сегменте.
— Как именно вы действовали?
— У нас было порядка 6000 партнеров — магазины, локальные сети, предлагающие широчайший ассортимент товаров от строительных материалов до шуб. Мы «отрезали» товарные группы, где были повышенные дефолты, например мобильные телефоны, плазменные телевизоры, отказывались от некоторых партнеров и в итоге пришли примерно к 4500 точкам. Кроме того, у нас произошли корректировки в сегменте экспресс-кредитования наличными: в середине прошлого года мы закрыли практически все продукты подобного типа. Даже когда мы продаем продукт по корпоративному каналу для сотрудников компаний-партнеров, у нас больше нет «кредита за полчаса». Надо сдать документы, банк их проверит, решение займет от одного до нескольких дней. Таким образом, улучшается качество принятого кредитного решения и сокращаются риски.
— Мне казалось, что риски заложены в ставки, то есть деньги выдаются под достаточно высокий процент, в котором есть доля невозврата.
— Есть такое понятие, как негативная селекция. На слишком высокие ставки приходят самые плохие клиенты. И там легко получить дефолт, который не покроется никакой ставкой. У нас, например, за 2013 год средние ставки по выдачам упали на 5,5–6 процентов. Почему? Потому что качественные заемщики выбирают, в том числе ориентируясь на ставку, и в нее должны быть заложены «правильные» риски. Плюс важны действия регулятора. Сегодня все кредиты со ставками выше 45 процентов дают нагрузку на капитал в три раза больше, чем кредиты со ставкой ниже 25 процентов. Это тоже заставляет банки сдвигаться по ставке вниз, а значит, искать более качественного заемщика.
— Такие самоограничения сказываются на темпах роста банка…
— Бывают разные времена, и сейчас не нужно быть суперагрессивным и в разы увеличивать клиентскую базу. В прошлом году наш общий баланс вырос примерно на 20 процентов. Это нормально для 2013 года, в 2014-м, возможно, будет немного меньше. Если взять крупные мировые группы банков в странах с развитой экономикой — они не растут на 30–40 процентов в год. Находиться в сбалансированном состоянии — оптимально для бизнеса. В экономике, которая сбалансирована, ни одна отрасль народного хозяйства не будет показывать сорокапроцентный рост. Например, экономика Германии растет на несколько процентов в год. При этом, если взять совокупную прибыль хорошего немецкого интернет-магазина, она не будет отличаться от той, что получают крупнейшие российские компании типа «Газпрома». Я не говорю, что российская экономика достигла такого же высокого уровня, но в этих вопросах подходы могут быть схожими.
— А что сильнее всего отличает нашу банковскую систему от западной?
— Совершенно разная макроэкономическая ситуация, в которой живут зарубежные и российские банки. У нас подавляющему большинству банков недоступны линии централизованного фондирования. Мы можем только привлекать депозиты. Привлекая деньги под 10–11 процентов, российские банки вынуждены выдавать кредиты минимум под 18–20 процентов, а скорее под 25–30 процентов.
— Есть мнение, что ЦБ должен более широко давать длинные деньги.
— Да, во всем мире именно так и происходит, но у нас ставка рефинансирования 7,5 процента, то есть денежного предложения как такового нет. Конечно, было бы идеально, чтобы ЦБ выдавал длинные деньги по низкой ставке, направляя их в определенные сектора экономики. Но регулятор, видимо, опасается, что все эти средства сконвертируются в доллары и убегут за границу.
— У вас есть какие-то идеи, как сделать это?
— Как вариант, можно заложить портфель розничных кредитов банка и взять под него длинные деньги под три процента годовых сроком на пять лет. Это могут быть и другие активы, например недвижимость. Сегодня это сделать нельзя, денежного предложения для банков типа «Траста» и даже более крупных игроков нет. Важен и вопрос цены. Например, в момент кризиса банки получали от ЦБ необеспеченные деньги — и это были безумно дорогие деньги, под 15–18 процентов. Банки, конечно, выплачивали проценты и основной долг, но при этом работали себе в убыток. Чтобы понизить ставки кредитования, наверное, нужны иные механизмы денежного предложения.
— Вы упомянули, что в прошлом году у вас средняя ставка по портфелю уменьшилась на 5,5–6 процентов. Какие планы по ставкам на 2014 год?
— Возможно, средние ставки по розничному кредитному портфелю еще немного снизятся, на три-четыре процентных пункта. Это позволит в том числе привлекать более качественных заемщиков. На высоких ставках процент одобрения по клиентскому потоку минимальный.
— Какие кредитные продукты у вас сейчас основные?
— Мы активно развиваем направление кредитных карт и общепотребительские кэш-кредиты: от 200 тысяч рублей на срок от трех до пяти лет. Это деньги на ремонт в квартире, ремонт на даче, покупку мебели, то есть более существенные приобретения, чем чайник. Залог по этим кредитам не предусмотрен. Хотя в России залоги — это скорее фикция, поскольку забрать их, как правило, нельзя. Часто у тех, кто дефолтит, жилье оказывается единственным, а машина уже давно продана или переписана на жену. Приставы могут успеть прийти и забрать телевизор или описать мебель за две тысячи рублей. Но статистически нет разницы — залоговый кредит или беззалоговый.
— Видно, что работа с рисками требует очень больших сил и денег.
— Да, риск-менеджеры — это сейчас самые высокооплачиваемые специалисты в целом на розничном рынке, это выпускники мехмата, Физтеха. Это люди, которые разбираются в настройках риск-систем, чтобы в итоге принимались правильные решения.
— На что вы прежде всего обращаете внимание в своей риск-политике?
— Помимо изменений в продуктовой линейке, о которых я уже сказал, мы обращаем особое внимание на то, сколько у человека действующих кредитов, на его кредитную историю, от которой зависит и необходимость дополнительной проверки, и ставка, и сумма по кредиту. Важен также региональный аспект. Мы никакие регионы не закрывали, но и не ослабляли риск-политику. Поэтому там, где наблюдается высокая закредитованность населения, процент одобрения будет низким — одна заявка из десяти будет одобряться. Там, где и средний доход выше, и существенно меньше кредитов, могут одобряться три-четыре заявки из десяти. И разница в ставках может доходить до 10–15 процентных пунктов.
Большой процент выдач — повторные клиенты и партнерский канал, когда мы работаем с теми или иными работодателями в регионе и предоставляем сотрудникам этих компаний кредитные продукты на более лояльных условиях. У нас есть такая возможность, поскольку мы можем проверить и уровень дохода человека, и его социальное положение. И это тоже снижает риски.
