Анатолий Вассерман - Украина и остальная Россия

И вообще родной язык в школе не учат. Я украинский в школе учил, мой брат — нет, но знаем мы язык одинаково. В основном благодаря Павлу Загребельному, которого оба любим, и Виталию Коротичу, публиковавшему в журнале «Всесвіт» («Вселенная») то, что русскоязычная цензура пропускала с трудом.

Ложь бывает простая, наглая и статистика. Передо мной лежит листовка за независимость. Статистика в этой листовке напоминает знаменитое напутствие Бисмарка дипломатам: «Говорите правду и только правду, но не всю правду».

Чтобы доказать полезность отделения от Союза, в листовке ссылаются на Финляндию. Но не говорят, что в 1917 году, когда от империи отделились западные земли — Финляндия, Эстония, Латвия, Литва, Польша, доля межрегиональных связей в экономике была в десятки раз меньше нынешней, потребность в энергии с лихвой покрывалась углём и дровами, а нефть использовалась только в керосиновых лампах. Финляндия имела 74 года на постепенное совершенствование экономики, зарабатывала громадные деньги на перепродаже Союзу стратегических товаров, которые не хотели продавать нам США и Общий рынок, получала советские нефть и газ по ценам, заниженным из политических соображений. Что же удивляться её благополучию? Нам такое стечение обстоятельств всё равно недоступно.

Только в колонии возможно, чтобы за последние 15 лет при росте производства зерна на 18,3 % государственные заготовки возросли на 30 % — говорится в листовке. Приводятся сходные цифры и по другим продуктам, и в сопоставлении с другими республиками.

А между тем это доказывает лишь благополучие хозяйства Украины. Если у вас один ломтик хлеба, вы его весь съедите сами, а если три буханки — одну продадите без всякого ущерба для себя. После того как самые первоочередные потребности удовлетворены, продажа и госзаготовка всегда растут быстрее, чем производство. Злого умысла здесь столько же, сколько в любом другом законе экономики. Впрочем, закон далеко не всем писан.

В листовке с возмущением отмечается, что всего 27,9 % промышленности Украины выпускают потребительские товары. Нет слов, цифра действительно мизерная. Но в целом по Союзу этот показатель составляет по разным оценкам от 20 до 25 %, так что Украина оказывается в лучшем положении.

IV. Скажи мне, кудесник…

Первые читатели этого письма задали мне несколько вопросов, на которые я попытаюсь сейчас ответить.

«Ты выступаешь за Союз, а Ельцин тоже его разваливает».

В том-то и дело, что не «тоже». Ельцин говорит: «Мы идем вперёд и не можем отвечать за всех отстающих». Он перед стартом избавляется от балласта, а наши борцы за отделение от Союза пытаются перед стартом избавиться от мотора.

«Ты только ругаешь людей, несущих ответственность за народ. А что ты сам можешь предложить?»

Я мог бы ничего не предлагать — дело вперёдсмотрящего не выбирать новый курс, а предупредить, что курс, выбранный капитаном, ведёт на скалы. И к людям, несущим на себе ответственность, я отношусь не молитвенно — никто их силой не заставлял брать такой груз, тяжело — передай тем, кто покрепче. Но с другой стороны, чем я хуже их? Могу и предложить.

По части экономики я вряд ли придумаю что-то лучшее, чем типовой план Международного валютного фонда, известный нам с лёгкой руки Явлинского как «согласие на шанс». А если правительство не умеет реализовать этот план, пусть скажет сразу, и пригласим другое — Тэтчер, например.

Законодательная власть может перестать делать вид, что мы — первая в мире страна, строящая нормальную экономику. Есть такой хороший трюк — адоптация (именно через «о»), то есть принятие целиком каких-нибудь законов другой страны. В 20-е годы Турция, чтобы ускорить вхождение в европейскую цивилизацию, адоптировала весь гражданский кодекс Швейцарии. Конечно, потом его немного подогнали под местные условия — учли, например, что взяточников в Турции, хотя и меньше, чем в СССР, но гораздо больше, чем в Швейцарии. Но мелкие поправки принимать быстрее и проще, чем целые законы. И нам следовало бы прекратить собственную «законотворчу» и адоптировать законодательство нормальной страны. Если американское пока не подойдет — от них мы слишком далеки — подумаем над шведским; на переходный период взять законы Польши, на худой конец и российские законы годятся. Конечно, дури в них много, но в наших доморощенных, кроме неё, вообще ничего нет. Наш верховный совет старается, приняв как можно больше законов, ничего не менять. Пока изменили только вывеску республиканского КГБ — теперь это служба национальной (какой именно нации?) безопасности — и то оставили прежнего начальника.

«Так что же, ты вообще против независимости?»

Конечно, нет. На референдуме 17 марта я голосовал против сохранения Союза, за независимость Украины. Потому что тогда союзная власть была реакционной, а украинская имитировала демократичность. Сейчас реакционеры в центре убраны с политической арены. А у нас?

Все перечисленные мною беды имеют к независимости очень отдалённое отношение. Независимая Швейцария говорит не только на родном ретороманском, но ещё на трёх государственных языках — немецком, французском и итальянском. В независимой Бельгии можно смотреть телевидение Франции и Голландии. Независимая Франция и независимая Германия создали совместную мотострелковую бригаду, а теперь развёртывают её в корпус. Если в независимой Италии кто-нибудь потребует ограничить вывоз продовольствия в Австрию, ему будет обеспечено соответствующее медицинское обслуживание.

Плоха не независимость. Страшен тоталитаризм — с независимостью или без неё. Беда наша в том, что нет у нас демократов ни наверху, ни внизу. Беда в том, что свобода производства, свобода торговли, свободы слова, печати, собраний, союзов — всё это входит в тот набор добродетелей, который мы всегда клеймили как буржуазный, считая французское произношение немецкого слова «городской» ругательством. И до тех пор, пока мы не построим хотя бы основы действительно буржуазного, а значит, свободного общества — нам просто опасно отделяться от центра, в котором тоталитаризм подавлен хотя бы политически. Правда, когда мы построим такое общество, отделение может оказаться никому не нужным.

«1 декабря не только референдум, но и выборы президента Украины. За кого голосовать?»

Лично я буду голосовать за Гринёва. Не так уж много у нас политиков, сохранивших хотя бы следы и ума, и порядочности одновременно.

«Что может дать твоя статья?»

В теории рефлексии (анализа человеком собственных и чужих мыслей) доказана одна грустная теорема: если люди не понимают сути поставленного вопроса, две трети проголосуют «за». Этой теоремой очень широко пользуются недобросовестные политики всех времён и народов. Я хочу, чтобы люди, которым предстоит 1 декабря на многие годы решить свою и мою судьбу, знали, ЧТО решают. Как кричали глашатаи в старину: «Слушайте и не говорите потом, что не слышали».

«На что ты надеешься? Ты пытаешься остановить лавину, она раздавит тебя и пойдёт дальше».

Даже если за независимость будет большинство, то важно — какое. Гамсахурдиа, получив подавляющее большинство на выборах, решил просто уничтожить голосовавших против — всю интеллигенцию Грузии. И если за уход из Союза окажется 60 %, любое руководство республики окажется вынуждено учитывать волю остальных 40 % и не предпринимать мер, всерьёз затрудняющих неизбежное возвращение. Не зря по закону для выхода из СССР нужны две трети голосов.

А ещё надеюсь я на то, что «форум интеллигенции Украины» потребовал отменить референдум. Значит, ИМ есть чего бояться.

И у НАС есть шансы победить.

Взгляд из сего дня

Статья написана подчёркнуто с позиции общерусского единства.[4]

В частности, знаменитый тогда (и впоследствии погибший в странной предвыборной автокатастрофе) украинский диссидент, в оригинале именуемый В’ячеслав Чорновіл, у меня назван Вячеслав Черновол. А украинское слово «одностайно» в русском контексте не только имеет прямой смысл, указанный в статье («единогласно»), но и напоминает о стае — и тем самым доказывает: украинский текст понятен русскому читателю в основном без перевода.

Уже тогда едва ли не общеизвестно было, что СССР после Войны Судного дня превратился в сырьевой придаток Запада. Поэтому в статье я упомянул данный факт лишь вскользь. Удивительно, но сейчас слишком многие о нём забыли, так что совершенно искренне винят в «посадке на нефтяную иглу» ельцинскую команду либералов или путинских жёстких управленцев.

Столь же быстро забылись и многие видные деятели той эпохи. Кто сейчас помнит первых публично выступивших в перестроечное время русских националистов — общество «Память» и его бурного лидера Дмитрия Дмитриевича Васильева? А уж литераторы вроде Героя Социалистического Труда лауреата Ленинской премии поэта Георгия (Егора) Александровича Исаева или Героя Социалистического Труда лауреата Государственных премий России и СССР Петра Лукича Проскурина и в ту пору были ведомы любителям литературы разве что гомерической длиной полок с нераспроданными томами их принудительно изданной творчи — их роль в культуре сводилась к сравнительно удобочитаемому переложению официальных концепций исторических эпизодов.