Борис Джонсон - Мне есть что вам сказать

Один мой друг, который согласен с моими наблюдениями, говорит, что, в частности, парни стали менее жесткими, в то время как девушки стали более напористыми. «В основном это касается “Что ты можешь сделать для меня?” – и набивают мой номер в свой мобильный», – говорит он. И это наводит на мысль, что это может быть связано с общей феминизацией общества, которая начинается с преобладающего влияния женщин в школе. С 1981 по 2001 год количество учителей-мужчин в средней школе снизилось на 50 %, а соотношение между учителями-женщинами и учителями-мужчинами в начальной школе теперь составляет примерно семь к одному. Может, дело в этом? Детей больше балуют, оберегают, усаживают в специальные стульчики, охраняют от рисков и лишают мужской ролевой модели, которую они всегда играли, и это плохо. Но и они склонны проявлять больше интуиции и эмоционального интеллекта. Разве это плохо?

Когда я учился в Оксфорде, там было 36,7 % женщин, а сейчас они составляют более половины выпускников. Национальное студенчество состоит теперь на 59,2 % из женщин. Сенсация. И это огромная социальная революция. Нетрудно вообразить последствия для мужской психологии. Самое крупное соревнование жизни стало гораздо легче для современного выпускника-мужчины: неудивительно, что иногда он кажется пассивным. Возможно, повсеместное присутствие женщин объясняет не только повышенную тактичность и уязвимость мужчин, но и все те забавные браслетики из бечевки, которые они носят.

А может, если честно, есть гораздо более простое объяснение доброте и добродушию поколению двадцатилетних. Может, не все так плохо для детей Мэгги. Может, причина такой разницы в темпераментах между поколениями, в том, что нам приходилось решать больше проблем. Не забывайте, что 1964-й, год моего рождения, был годом, когда британские мамочки установили рекорд и выдали на свет 875 972 ребенка, самый высший и непревзойденный подвиг плодородия по сравнению с ничтожно малым количеством 636 818 детей в 1984 году. Нас, волнующихся и мечущихся в поисках работы, было гораздо больше при меньшем количестве предложений. И неудивительно, что наши локти были острее. Да, у нас были стипендии и бесплатное обучение, но у этих парней и девчонок в их 20 лет столько прекрасного в их жизни. У них есть гаджеты, которые позволяют им вести фантастически богатую социальную жизнь. Легким нажатием нескольких кнопок они могут пообщаться со всеми своими друзьями быстро, индивидуально, остроумно и, более того, эмоционально грамотно. Куда бы они ни пошли, они, как в коконе, находятся в небольшой электронной утробе, обеспечивающей им уют и поддержку. Им достаточно послать несколько текстов, немного подождать, и, будьте уверены, к ним вернется та капля одобрения, которая увлажнит их пересохший язык и поможет прожить день.

Им проще и дешевле путешествовать; гораздо лучше стало питание. Везде полно небольших кафе. Автомобили быстрее и безопаснее. Неудивительно, что они чувствуют себя способными «следовать своим ценностям», как написано на картонных коробках мороженого Ben & Jerry, когда мороженое такое вкусное, относительно дешевое и есть что посмотреть по телику, пока его ешь. И даже если, несмотря на все эти преимущества, на них накатит хандра или неприкаянность, они всегда могут найти успокоение в Интернете.

Но важнее всего то, что им нетрудно найти работу. Конечно, было жалко не принять всех кандидатов на должность исследователя. Но с другой стороны, в этой стране почти полная занятость, и они продолжат творить чудеса в этой полной энергии экономике с низкой инфляцией. А кого они должны благодарить за это? Да, несмотря на проблемы у детей Мэгги и те неприятные стереотипы, которые они могли увидеть в фильме «Билли Элиот», истина в том, что они больше всех выиграли от реформ, начатых 20 лет назад Маргарет Тэтчер, и дали толчок развитию высоких технологий, предпринимательства и появлению приличных денег.

Конечно, во многом 1980-е – это неприятный опыт, но, если бы он не был таким неприятным, дети Мэгги не пользовались бы сейчас всеми этими благами. Если это и есть дети Мэгги, то не такая уж она плохая мать.

Храбрые солдаты

Поддержка солдат не обязательно означает поддержку войны.

Это замешательство, да? По-иному не объяснишь. Старая добрая британская боязнь всего, что может спровоцировать разногласия, публичное выражение нежелательных эмоций. Вот почему местные власти этой страны проявили такое ледяное безразличие к 13 000 военнослужащих, возвращающихся этой осенью – сотни из них с серьезными ранениями – с полей сражения в Ираке и Афганистане.

Вот почему начальник генерального штаба сэр Ричард Даннатт был вынужден выразить неудовольствие на прошлой неделе.

Вот почему не будет ни званых вечеров, ни пикников в честь тех мужчин и женщин, которые так много отдали.

Вот почему никто не планирует парада[29]. Это не имеет ничего общего с так называемыми «плотно сжатыми губами»[30] или нелюбовью к шоу. Не говорите мне этой ерунды.

Нацию захлестнула дешевая сентиментальность, но, когда британские политики местного и национального уровня пытаются вообразить себе общественный акт благодарения за военные жертвы, на них находит своего рода помрачение.

Они закрывают глаза и видят, как искалеченные солдаты едут мимо них в инвалидных колясках, – и представляют себе, как на лицах прохожих внезапно появляется выражение шока и сострадания, когда они сталкиваются с реальной ценой войны.

Политики обеспокоены тем, что дело может принять дурной оборот: открытые обвинения со стороны общественности или, что еще более неприятно, со стороны самих ветеранов.

Больше всего они обеспокоены тем, что любой такой парад или любой жест утешения и ободрения в отношении возвращающихся солдат может быть истолкован как поддержка войны, той войны, которая сейчас чрезвычайно непопулярна среди широких слоев британского электората. «Поддержка войны! – думают они. – Это было бы ужасно!» И поэтому мы коллективно и институционально проявляем нежелание выразить благодарность тысячам молодых мужчин и женщин, которые принесли огромные жертвы по нашей милости.

Такое нежелание вытекает из замешательства, а оно основано на совершенно неправильном представлении. Не так давно мой друг и коллега Ричард Беньон сопровождал группу вип-персон на скачках в Ньюбери, и, так как он местный член парламента, ему вручили микрофон. Он представил гостей остальным любителям скачек. У некоторых из них были забинтованы головы или конечности. Некоторые не могли ходить.

Не успел он сказать: «Это военнослужащие, раненные в Ираке и Афганистане», как его тут же прервали громкие аплодисменты. Это было такое открытое и горячее проявление общественной поддержки, что на секунду он лишился дара речи.

Он полагает, что подобное может повториться по всей Британии и что футбольные фанаты на стадионах «Эмирейтс» или «Крейвен Коттедж» – по крайней мере подавляющее большинство – проявят те же чувства. И все же идея таких общественных праздников вызывает у властей опасения.

Когда он приехал заниматься оргвопросами, его озадачило неприкрытое отношение министерства обороны и их навязчивое желание держать прессу подальше.

Конечно, правительство хочет, и вполне обоснованно, защитить травмированных людей от вмешательства журналистов. Но у Ричарда есть ощущение реальной нервозности, обеспокоенности по поводу зрелища огромного количества раненых людей.

Вполне вероятно, что некоторые люди в министерстве озабочены политическими последствиями такого зрелища.

Возможно, они опасаются, что само зрелище так трагично пострадавших молодых людей вызовет еще бо́льшую враждебность к войне. И все же – если мотивы действительно таковы – это показывает глубокое непонимание общественного воображения и потребностей этих солдат.

Согласно Беньону, который служил в армии, ветераны конфликтов в Ираке и Афганистане сейчас ощущают такое же отчуждение в обществе, как и американские солдаты, вернувшиеся из Вьетнама.

Но Америка вынесла урок из Вьетнама и знает пропасть, которая возникает между обществом и теми, кто воевал в очень непопулярной войне.

Поездите по Америке, и вас удивит количество желтых ленточек или наклеек на бамперах с призывами к американцам «поддержать наши войска».

Можете ездить по Британии месяцами, но вы не увидите ни единого плаката, вывески, эмблемы, значка на лацкане ни в едином месте в этой стране – общественном или частном – с призывом к солидарности с нашими войсками.

Напротив, вы увидите совершенно противоположное. Вы увидите бесконечные граффити, утверждающие, что британские войска ведут войну, которую яростно осуждает большинство населения.

В результате мы лишаем наших солдат, особенно раненых солдат, важнейшей составляющей процесса излечения, а именно ощущения того, что их ценят за сделанное ими и все мы ждем их с почестями дома. Это меньшее, что мы можем для них сделать.