Борис Акунин - Самый страшный злодей и другие сюжеты
Странные японские начальники
7.02.2011
Одна из самых привлекательных черт японского общества — привычка отвечать за свои поступки и проступки. Этой традиции испокон веку следует всякий мало-мальски видный японский начальник. Причем ответственным он себя чувствует не перед начальством более высокого ранга, а перед собственной совестью. Точнее, перед собственным чувством стыда, поскольку «совесть» — категория христианской культуры. Японскому начальнику делается до того себя стыдно, что он уходит в отставку, а бывает, что уходит совсем.
В японской истории начальников-душегубов не меньше, чем в истории любого другого государства, но есть одно существенное отличие. Посылая подчиненных на смерть, японский душегуб не щадил и себя, а если чувствовал, что виноват, то нередко сам выносил себе смертный приговор. Гитлер, Гиммлер, Геббельс, Геринг покончили с собой от безысходности — чтоб не висеть в петле. Тысячи японских генералов и офицеров в августе 1945-го застрелились или сделали харакири не из страха перед судом, а, так сказать, из стыда перед зеркалом.
Эпопея камикадзе, если рассматривать ее как военно-политическую акцию, выглядит довольно отвратительно: пожилые дядьки, адмиралы с генералами, руководствуясь стратегическими и военно-пропагандистскими соображениями, отправили на верную смерть множество храбрых мальчишек, предварительно запудрив им мозги. Такого дерьма в истории навалом. Вспомним Гитлера, который перед падением Берлина, уже ни на что не надеясь, бросал подростков с панцерфаустами под гусеницы советских танков; или того же Бен Ладена, который сидит где-то в безопасном месте и посылает на гибель юнцов, мечтающих стать мучениками веры.
Фюрер и дети
Считается, что создателями «проекта» по конвейерному производству героев-самоубийц были несколько начальников из руководства императорской военно-морской авиации. К осени 1944 им стало окончательно ясно, что по военно-промышленным показателям Япония все больше отстает от США, а значит, если и дальше воевать обычными средствами, впереди неминуемый крах. Единственное преимущество японцев перед жирной Америкой — несгибаемый самурайский дух. Тысячи японских мальчиков обрушатся «божественным ветром» на вражеские авианосцы, враг устрашится такой самоотверженности, откажется от планов вторжения в Японию, страну полоумных фанатиков, и предложит почетные условия мира.
В общем, совершенно сатанинский замысел — двух мнений быть не может. Но есть тут некая этноспецифика, которая вынуждает взглянуть на злодеев, решивших погубить цвет японской молодежи, несколько иначе.
Один из авторов скверной затеи, адмирал Масафуми Арима для начала продемонстрировал всем, что такое «божественный ветер»: лично возглавил самый первый вылет камикадзе. Попрощался, снял ордена и знаки различия, сел в двухмоторный самолет и погиб во время самоубийственной атаки на авианосец «Франклин».
Контр-адмирал Масафуми Арима (1895–1944)
Потом его примеру последовали четыре тысячи человек. Они утопили 34 вражеских корабля, 368 вывели из строя, но войну страна всё равно проиграла.
Император выступил с обращением к нации, поблагодарил за героизм и жертвенность, призвал строить новую Японию. В общем: всем спасибо, все свободны.
Но остальные авторы «Проекта Камикадзе» свободными себя не сочли.
Адмирал Матомэ Угаки завершил эпопею, став самым последним из летчиков-самоубийц, прямо в день капитуляции. Вот он перед взлетом, уже без знаков различия:
Вице-адмирал Матомэ Угаки (1890–1945)
Нападений на американский флот в этот день зарегистрировано не было. Непохоже, что Угаки хотел напоследок утащить на тот свет еще некоторое количество проклятых янки. Просто адмирал не пожелал оставаться в живых — японская ответственность.
А на следующий день главный из акунинов, Такидзиро Ониси, служивший в штабе, вдали от боевых действий, сделал харакири, оставив прощальное письмо с извинениями.
Вот какая у японских начальников экзотическая традиция, сохранившаяся и поныне, пускай без харакири. Для проштрафившегося министра или главы обанкротившейся компании стандартом поведения считается взять вину на себя, а не валить ее на подчиненных. Ну не дикари, спрашивается?
Вице-адмирал Такидзиро Ониси (1891–1945)
Когда-то, в дореволюционные времена, схожие обыкновения существовали и в России, но мы давно избавились от этих глупостей. Наши нынешние начальники, слава богу, люди цивилизованные, современные и обладают железной выдержкой, а то после всех Домодедовых, «Норд-Остов», Бесланов мы уже тысячу раз осиротели бы.
И еще про камикадзе
9.02.2011
Эпопея японских летчиков-самоубийц вызывает у меня чувства сильные и противоречивые. Поэтому еще один пост про это. Для ясности.
В комментах процитировано последнее письмо адмирала Угаки, а я, в продолжение темы о чувстве ответственности, переведу с японского не менее красивый документ — предсмертное послание вице-адмирала Ониси:
«Я обращаюсь к духам камикадзе. От всего сердца благодарю вас за храбрость в бою. Вы верили в победу и погибли прекрасной смертью, как осыпавшиеся лепестки сакуры, но вашим надеждам не было суждено свершиться. Своей смертью я хочу искупить вину перед душами моих солдат и их скорбящими семьями.
Еще хочу обратиться ко всем японцам. Прошу вас: не ведите себя безрассудно, не сводите счеты с жизнью — это будет только на руку врагам. Верьте в священную волю императора, терпеливо сносите боль. Но в испытаниях не забывайте о японской гордости. Вы — сокровище нашей страны. Даже в мирные времена сохраняйте дух камикадзе, не жалейте усилий ради блага японской нации и народов всей планеты».
Вины перед погибшими летчиками у адмирала накопилось столько, что он выбрал для себя мучительную смерть: харакири без секунданта. Его агония продолжалась пятнадцать часов.
Такое чувство ответственности и такая безжалостность к себе не могут не восхищать. Но прощения старому вояке и его соратникам все равно нет и быть не может. Быть безжалостным к себе — право каждого. А вот быть безжалостным к тем, за кого отвечаешь, это уже совсем иное. Большинство летчиков, которых бравые адмиралы отправили умирать, были юнцами, полудетьми. Одурманить им голову крысоловскими трелями, исполненными на волшебной дудке патриотизма, было нетрудно.
Посмотрите на эти лица:
Паренька со щенком в руках звали Юкио Араки, ему было семнадцать лет. На следующий день после того, как был сделан снимок, он и его веселые товарищи погибли в самоубийственной атаке на американские корабли.
А на этой блеклой фотографии лейтенант Уэмура, из бывших студентов.
В прощальном письме он, в отличие от адмирала, обращается не к японской нации, а к годовалой девочке со снимка: «У меня с собой в кабине талисман — твоя куколка, а значит, ты со мной. Но на самом деле ты так далеко, и это разрывает мне сердце».
В общем, скажем прямо: героическим японским начальникам было из-за чего мучиться и казниться.
Так они провожали летчиков на смерть:
Выпьет с мальчиками господин начальник церемониальную чарку (справа на фото адмирал Фурудомэ, благополучно доживший до глубокой старости — не все поголовно японские начальники самоубийственно стыдливы) и останется на земле.
А мальчики улетят и не вернутся.
Из комментариев к посту:
alexpolyansky
Если под ответственностью разумеете харакири, то самоубийство — смертный грех, человек не волен сам прерывать свой земной путь. Он обязан нести свой крест до определенного ему конца и работать над своим изображением в зеркале: лечить свою душу, пока есть возможность, после смерти он ничего искупить не сможет
tigra1807
Странно как все — из крайности в крайность. Японцы — чуть чувствуют, что не правы — харакири, а 80 % наших начальников — чуть чувствуют что не правы — делают «харакири» своим подчиненным. Не раз уже видела, как проштрафившийся руководитель находит на кого свалить вину и выходит сухим и довольным из воды, иногда еще и материальное вознаграждение от начальника свыше получает, за то что «гнилое звено» нашел.
ravael
Поскольку достойных и сильных духом «чиновников-самураев» в нашей стране нет, нужно чтобы за спиной каждого чиновника и руководителя стоял человек с мечом. А еще лучше — при вступлении в должность вживлять в мозг чиновника микрочип с взрывным устройством. Как только человек на высокой должности подумает о собственной наживе, а не о благе государства — тут ему и конец.
