Сергей Лесков - Умные парни (сборник)
В обновленной Европе идеи и практика европейского баланса не исчезли и часто проявляются снова. На авансцене немалую роль начинают играть страны Центральной и Восточной Европы, государства постсоветского пространства. Все это придает европейским реалиям причудливый характер. В системе европейского взаимодействия немалое значение имеет российская политическая элита и наше массовое сознание, в котором позитивное отношение к Европе явно перевешивает негатив. Особый вопрос – это российско-американские отношения. Здесь есть свои традиции и слишком близкая память о биполярном мире.
Вопрос: Александр Оганович, ваш отец долго руководил Государственной библиотекой имени Ленина. Вся ваша жизнь прошла среди книг, и у библиофилов пользуется известностью ваша коллекция миниатюрных изданий. Наша страна десятилетия держала звание «самой читающей в мире», хотя и придумала, и присвоила себе этот титул сама. Но сейчас средний россиянин почти не читает. Есть ли в том угроза, или поток информации может поступать в сознание иным, более простым путем?
Ответ: Я уверен, что одна из серьезных наших проблем состоит в том, что молодежь очень мало читает. Тому есть объяснения, и я не ретроград: появился Интернет, все лучшие произведения экранизированы. На экзаменах в университете я вижу, что даже классические произведения прочитали один-два студента из десяти, хотя фабулу все знают. Но если молодой человек прочитает Тургенева, у него изменится душа, он станет нравственнее, лучше. Я убежден, чтение – это не только информационный канал. Чтение – лучшее средство приобщения к мировой культуре и лучший способ формирования интеллекта. Будем говорить честно: громадное большинство наших современников не понимают картин эпохи Возрождения, и шедевры Тициана и Рафаэля им ничего не говорят. Впрочем, и в Англии жалуются, что Шекспира молодежь в руки не берет. И во Франции создан общенациональный комитет по спасению французского языка. У нас много общих проблем с европейскими странами, что бы ни говорили о наших расхождениях.
Вопрос: Правда ли, что вы участвовали в написании той речи Горбачева, после которой он на Западе стал пророком нового видения?
Ответ: Могу ли я один из ваших вопросов оставить без ответа?
С. Л.: Да, я забыл – у нас важнее всего идея государственности.
2008
Академик Николай Доллежаль
ФОРМУЛУ ЛЮБВИ Я НЕ СМОГ РАСШИФРОВАТЬ
Академик Доллежаль умер в 2000 году на сто втором году жизни. Перед столетним юбилеем я побывал у Николая Антоновича на даче в Жуковке. Эту дачу он получил после первого испытания атомной бомбы вместе с крупным денежным вознаграждением, квартирой, машиной, правом на бесплатный проезд на всех видах транспорта для всей семьи, а также многими регалиями. В текст опубликованного интервью по ряду причин вошли не все суждения знаменитого конструктора. И сегодня мы восстанавливаем вынужденные купюры.
Вопрос: Николай Антонович, в 1930–1932 годах вы полтора года находились под следствием по так называемому делу Промпартии. Ваша вина была неопровержима, поскольку вы были учеником главного вредителя директора Теплотехнического института профессора Рамзина. Когда вам поручили первые роли в атомном проекте, не было сомнений на основании личного опыта в том, можно ли давать в руки такому режиму ядерное оружие?
Ответ: После следствия я встретил знаменитого режиссера и актера Николая Охлопкова, который собирался ставить Лермонтова. Он увидел в моих чертах что-то трагическое и предложил роль то ли Печорина, то ли Мцыри. Только мне интереснее было конструкторское дело. Но репрессии и свойства нашей власти я не забывал. Сколько меня ни уговаривали, в их коммунистическую партию я не вступил.
Что касается бомбы, Курчатов не сказал мне, зачем нужен реактор. Но я сам быстро догадался. И взяли сомнения. Мы осуждали американцев за атомные бомбардировки Японии. Получается, им нельзя, потому что они плохие, а нам будет можно, потому что мы – хорошие? Относительно того, что наши вожди способны на бесчеловечные истребительные акции, я не заблуждался.
С другой стороны, фашисты не пустили в ход химическое оружие, думаю, только по той причине, что такое оружие имелось у союзников. Когда готовишься к обороне, надо иметь в арсенале те же средства, которыми располагает противник. Уже было ясно, что начинается «холодная» война и бывшие союзники постепенно превращаются в заклятых врагов. И я сказал себе, что создания атомной бомбы требует безопасность моего отечества. Позже я узнал от Курчатова, что у него были схожие мысли, когда он возглавил атомный проект. Работа над самой страшной бомбой была морально оправданна и необходима. Быть может, именно атомная бомба, появившаяся у мировых лидеров, уберегла человечество от новых крупных войн.
Вопрос: Вы встречались со многими видными политическими деятелями. Ваши впечатления?
Ответ: Однажды я спросил Курчатова, что с нами будет, если не сможем получить чистый уран? Игорь Васильевич спокойно ответил: поправим – и будем искать дальше. Берию по другим статьям можно ругать как угодно, но в нашем деле он был великолепным организатором. Не помню, чтобы он кричал на ученых, но как он разносил своих генералов! Вот это было страшно. Аппарат у него был очень грамотный. Боялись не самого Берию, а его замов. Генерал Борисов прямо с совещания отправил на самолет одного из моих коллег, который никак не мог добиться высокого уровня полировки стали. В тот же день конструктор вернулся в Москву и доложил о нужном результате.
Хрущев был влюблен в атомные подводные лодки, почти как в кукурузу. Хорошо, что он не всегда ошибался. Но самое приятное впечатление из всех наших руководителей производил Брежнев. Помню в разгар «холодной» войны совещание в ЦК, где обсуждался план строительства атомных подводных лодок на десять лет вперед. Леонид Ильич взял слово и больше часа рассказывал о Малой Земле. А потом легко подписал все документы.
Горбачев, это между нами, совсем не разбирается в стратегических вопросах, но говорит о них взахлеб.
Вопрос: Все очевиднее становится кризис нравственности. Одни нормы разрушены, другие отсутствуют – какой-то чертополох.
Ответ: Мне кажется, люди в XX веке по сравнению с теми, кто жил в XIX, стали хуже. Что такое «порядочность», никто уже толком не скажет, а прежде это было самое важное требование к человеку. В будущем люди должны найти пути для исправления. Наверное, законы священных писаний, которые были под запретом при коммунистах, могут быть полезны. Ведь до революции воспитать нравственность без библейских книг считалось невозможным. К этому стоит вернуться.
Вопрос: В такой юбилей принято спрашивать: что вы считаете главным достижением своей жизни? Попробую угадать – атомную бомбу?
Ответ: Моя жизнь делится ровно на две пятидесятилетние половины – до атомной бомбы и после нее. Признаюсь, мне досадно, что все забывают про первую половину. Будто я родился пятидесятилетним.
Вопрос: Признаюсь, ваши ученики помнят это и рассказывали мне перед нашей встречей о том, как вы создавали отечественное химическое машиностроение.
Ответ: Признавался, кажется, Онегин. Нет, все, что было до атомной бомбы, только у меня в голове осталось. ГОЭЛРО, шумные съезды теплотехников, зарождение технической интеллигенции. После процесса Промпартии она уже заметной роли не играла.
Вопрос: Почему именно вас выбрал Курчатов как главного конструктора первого реактора по наработке плутония для атомной бомбы?
Ответ: Химическое машиностроение – это полный комплекс технических наук. Другой такой отрасли нет. Я говорил Курчатову что ничего не понимаю в физике. Игорь Васильевич мне ответил: «Чепуха! Вы работали на молекулярном уровне, будете работать на атомном». Я много повидал на своем веку руководителей. Но такого, как Курчатов, не помню. Очень умный, в высшей степени порядочный человек, никогда не повышал голоса. Его все уважали, и завидовали многие. Думаю, что и Капица завидовал. Это только версия, что он ушел из атомного проекта, потому что хотел работать лишь над мирными проблемами. Вторую роль играть не хотел…
Вопрос: После Чернобыля вы добровольно ушли на пенсию. Версий о причинах трагедии много. Что думаете вы, создатель реактора?
Ответ: Все специалисты знают, что канальные уран-графитовые реакторы значительно эффективнее, чем прочие конструкции. С точки зрения безопасности, эта техника соответствовала тогдашним требованиям. Теперь требования значительно ужесточились. И все-таки моя Ленинградская АЭС по всем показателям до сих пор лучшая в стране. Первый блок прошел 25 лет, сейчас меняют трубки – и он будет работать еще 25 лет.
