Ольга Мамонова - Последняя банда: Сталинский МУР против «черных котов» Красной Горки
Наконец-то прорыв! Арапов был как в сыскной лихорадке. Неужели МУР вышел на след? Но одного факта наличия патронов и пистолетов было недостаточно. Нужно было прощупать все связи Лукина и действовать при этом с исключительной осторожностью. Ведь под подозрением оказалась гордость Красногорска: передовики производства, некоторые — члены ВЛКСМ, а Болотов, друг Митина по Тушино, — коммунист. «Почему бы нет? — размышлял Арапов. — При всей своей молодости Митин уже токарь высшего разряда, у него умелые руки, точный глаз и крепкие нервы. Тем более парень с прошлым: еще юнцом попал в тюрьму за наган».
В то время, когда в Москве признавали существование только бандитов «Черной кошки», исчадий ада, нравственно совершенно нищих и глухих, утечка информации о реальных носителях зла могла иметь эффект разорвавшейся бомбы. Ведь эти красногорские парни сделали все, что требовала страна: работали на оборонную промышленность, откликнулись на призыв Сталина лидировать в спорте, были хорошими товарищами… И грабили в открытую — быстро, нагло, жестоко. В общем, ум и совесть эпохи. Муровцы были потрясены.
Может быть, тогда МГБ и пришло в голову покрыть истинное положение дел мифом о головорезах из «вернувшейся» «Черной кошки»? Ведь бандитское подполье продолжало кишеть преступниками, гораздо более типичными в представлении обычных граждан… В идеологических интересах требовалась «утечка» информации о раскрытии сотрудниками МУРа и МГБ опасной банды рецидивистов, а не молодых рабочих-комсомольцев с оборонного завода.
Но дело еще не было закончено. Розыск — кропотливая, неблагодарная работа. В документы попадает только верхушка айсберга оперативно-агентурной работы. Я с удивлением узнала, что сами оперативники, участвовавшие в расследовании, могли быть не в курсе операции, проводившейся параллельно. Ведь целых три года отчаянные поиски не приносили результатов.
Неизвестная банда выдала себя сама. За три недели января пронеслась лавина улик, свидетельств, совпадений, оговорок и признаний, которая окружила красногорскую группу как несколько рядов колючей проволоки.
Из Свердловска поступило сообщение: в разговоре с сокамерником (это был милицейский агент) некий Самарин проговорился о банде, которую сколотил в Красногорске, и назвал имена Митина и Агафонова. В другом лагере, в Петрозаводске, еще летом 1952 года произошли роковые для Митина события.
На зоне Николаенко сдружился с одним заключенным, домушником с двадцатилетним стажем. Дружба за колючей проволокой бывает, но она там же и заканчивается. Это исключительные условия, когда люди сближаются по необходимости, от страха, от тоски по дому и настоящим друзьям, оставшимся на свободе. Может показаться странным, что опытный сорокалетний блатной нашел общий язык с парнем двадцати четырех лет, которого взяли за отсутствие прописки. Но лагерь есть лагерь. Возможно, новый друг Николаенко был информатором лагерного начальства. Как бы то ни было, этому тюремному другу подошел срок выйти на свободу. Он решил завязать с воровской профессией, вернуться в Калинин к матери и сестре. Но Николаенко этого не знал и снабдил его запиской для одного человека, который может помочь ему на первое время деньгами, взять его в налеты на магазины и сберкассы. Когда тот приехал домой, узнал, что его сестру убили блатные. Отчаявшись найти убийц, он поехал к подполковнику Игорю Скорину в областной уголовный розыск. Скорина он знал не понаслышке — знаменитый сыщик повязал его в последний раз. В обмен на помощь в розыске бандитов, виновных в гибели его сестры, Скорин поручил ему определенные агентурные задания. Так появился в МУРе новый агент — в картотеке он числился под именем «Мишин».
Встреча с человеком состоялась в пивной на станции «Мытищи», адрес которой указал сам Николаенко. Николаенко пренебрег первой заповедью банды — не верь. Он сидел с сокамерником, намного его старше, всего три месяца и послал его в самое логово, куда не могла добраться рука Московского уголовного розыска. Если бы он не спал ил ся на этом сам, можно было заподозрить или предательство со стороны самого Николаенко, или месть. Но его подвела нормальная человеческая способность верить.
Однако записка Николаенко — далеко не единственная причина, по которой сотрудники МУРа появились в Красногорске. Хотя точка отсчета началась с первого глотка пива, который сделал Лукин после последнего ограбления, в остальном многие факты и даты очень противоречивы.
Агент Мишин, пришедший к Игорю Скорину с информацией о Николаенко, сообщил и его кличку — «Армян». Неизвестно почему (Николаенко был русский и родился под Саратовом), но это прозвище закрепилось за ним еще до заключения. Значит, Николаенко действительно доверился блатному корешу. А вот дальше возникает ряд неточностей. Согласно дошедшей до нас истории, агент встретился в Мытищах с посредником, хранившим их пистолеты. Но ведь банда никому не доверяла оружие, кроме родственника Болотова, капитана армии в отставке Семихатова. Он держал на чердаке Педагогического института, где работал электромонтером, наган и пистолет «Фроммер», которыми и вооружал Болотова, Аверченкова и Митина. По внешности и возрасту Семихатов никак не подпадал под описание, составленное агентом Мишиным. Далее, иногда Митина называли Рыжим, за медный оттенок волос. Мишин сказал, что послал пацана позвать ему Рыжего, и появился молодой парень.
Он сел напротив и спросил в упор:
— Ты кто такой?
Это была митинская манера. Только он, прочитав записку, мог обрадоваться вестям из зоны. Ведь Семихатов (даже если бы это был он) вообще не был знаком с Николаенко.
Писатель Эдуард Хруцкий встретился с Мишиным в середине 70-х, и бывший агент, который уже свел татуировки и работал высококвалифицированным слесарем, рассказал ему все, что помнил. Четыре месяца он встречался с этим парнем в ресторанах и входил в доверие. Но почему тогда Митина не взяли раньше? По словам агента, тот не скрывал, что серьезно зарабатывает грабежами, и тем более сделал серьезный промах, одолжив Мишину пистолет. Когда в научно-техническом отделе МУРа оружие отстреляли, баллистическая экспертиза увязала именно этот пистолет с ограблениями, совершенными высоким бандитом. Взять Митина на деле не представляло бы трудности. Однако до ограбления сберкассы в январе 1953 года и выходки с пивной бочкой Митин не был под наблюдением МУРа. Там не имели понятия ни о Красногорске, ни о спортивной биографии налетчиков. Нет сомнений, что события, о которых рассказал Мишин, действительно имели место, но по прошествии стольких лет просто не поддаются хронологической раскладке.
Скорей всего, оба донесения из лагерей были сделаны не случайно, а были результатом целенаправленной работы сотрудников МУРа, когда личности подозреваемых были уже установлены. Я попросила генерал-майора Арапова восстановить те далекие события.
— Когда Лукин и Базаев поехали в Мурманск, в лагерь к Николаенко, — рассказывает Арапов, — к ним в купе подсел наш сотрудник. Воспользовавшись моментом, когда Лукин и Базаев вышли в ресторан, он вскрыл чемодан и обнаружил двадцать тысяч рублей в банковской упаковке. После проверки номеров ассигнаций, было выяснено, что это деньги с ограбления подлипковской сберкассы. Он запросил дальнейших указаний. Москва дала установку, чтобы деньги беспрепятственно дошли до адресата. Им и оказался Николаенко.
Нащупав другие связи Митина, милиция вышла на Самарина, заключенного Свердловского лагеря. Его описание совпало с информацией о белобрысом парне, расстрелявшем Кочкина в феврале 1950 года. Видимо, тогда и подсадили к нему опытного урку-информатора, который сумел его разговорить.
После того как разработали Красногорск, поставили подслушивающие устройства на те телефоны, к которым имели допуск подозреваемые. Как у А. Солженицына «В круге первом», делали тайную проверку на голос, который произнес фразу «Нет. Это стадион».
Улик скопилось достаточно. Но решающим фактом должно было стать опознание. В назначенный день милиционеры приехали в Красногорск вместе с несколькими очевидцами налетов.
МУР замер в ожидании. Комиссар Овчинников держал ладонь на приказе об аресте, готовый его подписать в тот же день. «Двадцать два… двадцать пять налетов… — думал он. — Неужели все это наконец закончится? Или снова ошибка?»
В этот февральский день весь Красногорск собрался на стадионе. Хоккейный матч был в самом разгаре. Митин, одетый в летную куртку, стоял вместе с Лукиным и Базаевым у самого края льда. Незамеченные в толпе, свидетели ограблений разглядели всех троих и без колебаний опознали высокого бандита в кожаном пальто.
Стадион, где Митин встречался с друзьями, болел за команду КМЗ, проводил праздники и куда ходил на свидания, стал и местом разоблачения.
