Дао путника. Травелоги - Александр Александрович Генис
Тем не менее юмор Германии витает в плотных облаках. Томас Манн считал комическим романом не только свою “Волшебную гору”, но и “Замок”. С последним соглашались современники, покатывавшиеся от хохота, когда Кафка читал им вслух первые главы этого беспримерного опыта трагикомического богословия.
На фоне чужих смеховых традиций английский юмор отличает не столько стиль или жанр, сколько экстравагантность. Я не говорю, что британский юмор лучше любого другого, я говорю, что он уникален. Английская соль – совсем не то же самое, что обыкновенная.
Наиболее обаятельная черта британского юмора – чопорность. Она позволяет жонглировать сервизом на канате, не поднимая бровей. Комизм – прямое следствие непреодолимой неуместности. Об этом писал Беккет: его персонаж чувствует себя как больной раком на приеме у дантиста.
Смерть ставит жизнь в ироничные кавычки. Вблизи смерти все становится неважным, несерьезным, а значит – еще и смешным.
Смерть – наименьший знаменатель комического. На нее все делится, ибо она останавливает поток метаморфоз, комических переодеваний, из которых состоит любая комедия – от Аристофана до Бенни Хилла. Добравшись до последнего берега, смешное, как морская волна, тащит нас обратно в житейское море. На память о смерти нам остается юмор, позволяющий преодолеть ужас встречи с ней.
Жестокий сувенир такого рода можно найти у Льюиса Кэрролла. В “Стране чудес” Алиса ведет диалог с Шалтаем-Болтаем. Сперва он невинно спрашивает девочку, сколько ей лет.
– Семь лет и шесть месяцев, – отвечает та.
Неудобный возраст, говорит Шалтай, уж лучше бы ей остановиться на семи.
– Все растут, – возмущается Алиса. – Не могу же я одна не расти!
– Одна – нет, – сказал Шалтай. – Но вдвоем уже гораздо проще. Позвала бы кого-нибудь на помощь – и прикончила б все это к семи годам.
Британцы, впрочем, не владеют монополией на могильный юмор. Ведь есть еще евреи.
Во время погрома Хаима прибили к дверям собственного дома.
– Тебе больно? – спрашивает сосед.
– Только когда смеюсь, – отвечает распятый Хаим.
Еврейский юмор – оружие возмездия судьбе и миру, но англичане, живя на острове, привыкли к безопасности. Хозяева морей, британцы и на суше чувствовали себя уверенно. Однако, победив внешних врагов, на которых можно свалить всю ответственность, они остались наедине с врагом внутренним – роком, непобедимым, как старость.
Английский юмор – удел победителей, обнаруживших, что все победы – пирровы. Упершись в общую для всех стенку, англичане нашли национальный компромисс: обложили ее ватой уюта и украсили смехом абсурда. Я бы и сам хотел так жить и так шутить.
Восток
Переложения из Лао-Цзы
Восток, во всяком случае, Дальний, для меня начинается и кончается даосами. Они писали просто, но глубоко, глубоко, но просто. Это литература гениальных эссе, превзошедшая различия между стихами и прозой, между субъективным опытом и безличной природой, между своим временем и нашим. Их тексты годятся любой эпохе. Вместо логики, абстрактности и системности такой Восток предлагает эмоциональность, конкретность и бессвязность. Фрагмент вместо целого, наблюдение вместо вывода, метафору вместо определения и “как” вместо “что”. Поэтому старых китайцев можно перекладывать на любой язык, пока их изречения не появятся на майках и бамперах машин.
⁂
Неназванное вечно,
имена рождают вещи.
Тот, кто свободен от желаний, знает о тайне,
Тот, кто погряз в них, видит лишь ее проявления.
(Гл. 1)
⁂
Бытие и небытие создают друг друга.
Трудное и легкое поддерживают друг друга.
Длинное и короткое описывают друг друга.
Высокое и низкое зависят друг от друга.
До и после следуют друг за другом.
Поэтому Мастер
делает не делая
и учит не поучая.
Вещи появляются, и он не мешает им;
вещи исчезают, и он не задерживает их.
Он создает, но не владеет созданным,
творя, не ждет результатов.
Когда труд окончен, он забывает о сделанном.
Поэтому все достигнутое остается в нем.
(Гл. 2)
⁂
Мастер учит,
опустошая ум и наполняя нутро,
смиряя честолюбие и укрепляя уверенность.
Он помогает людям избавиться
от всего, что они знают,
от всего, к чему они стремятся.
Он внушает сомнения тем,
кто думает, что их лишен.
Не вмешивайся,
и все само займет свое место.
(Гл. 3)
⁂
Дао черпать – не исчерпать.
Это – бездонный колодец,
пустота, полная бесконечных возможностей.
(Гл. 4)
⁂
Рождая добро и зло,
Дао по ту сторону того и другого.
Не судя,
Мастер принимает всех.
Дао как кузнечные меха:
чем больше в них пустоты, тем они сильнее,
чем чаще их сжимают, тем лучше они работают,
чем больше об этом говорят,
тем труднее это понять.
Лучше просто держаться середины.
(Гл. 5)
⁂
Дао как поле.
Пустота его подобна материнской утробе.
Оно рождает всё,
но плодородие Дао не прекращается.
Пользуйся им, и оно никогда не истощится.
(Гл. 6)
⁂
Мастер подобен воде.
Ко всем добра, она ни с кем не спорит.
Другие стремятся вверх,
вода – вниз,
и этим она похожа на Дао.
Будь как вода:
селись ближе к земле
и мысли глубже.
Не победить того, кто не спорит.
(Гл. 8)
⁂
Слишком полная чаша
переливается,
слишком острое лезвие
ломается.
Завершив, устранись.
(Гл. 9)
⁂
Рождать, не пытаясь завладеть рожденным,
творить, не рассчитывая на результат,
вести, не пытаясь давить, –
вот верх достоинств.
(Гл. 10)
⁂
Тридцать спиц в колесе,
но лишь промежутки между ними
позволяют двигаться повозке.
Из глины делают сосуды,
но лишь ее отсутствие
позволяет ими пользоваться.
Окна и двери прорубают в доме,
но лишь пустота внутри него
позволяет в нем жить.
Мы работаем с бытием,
но пользуемся небытием.
(Гл. 11)
⁂
Яркое слепит,
громкое оглушает,
острое притупляет вкус,
азарт оглупляет,
от страстей вянет сердце.
Мастер видит то, что снаружи,
но доверяет тому, что внутри.
(Гл. 12)
⁂
Провал не опаснее успеха.
Надежда не лучше страха.
И страх и надежда
рождены иллюзорным “я”.
Когда мы не отделяем себя от мира,
чего нам бояться?
на что нам надеяться?
(Гл. 13)
⁂
Мастер идет, будто по тонкому льду,
осторожен, как в тылу врага,
учтивее гостя,
уступчивей тающего снега,
причудливее корня,
открыт, как долина,
непроницаем, как болотная вода.
Хватит у тебя терпения ждать,
пока муть осядет?
пока решение придет само?
(Гл. 15)
⁂
Тот, кто стоит на цыпочках,
нетвердо держится на ногах.
Тот, кто торопится,
далеко не уходит.
Тот, кто
