Вали Наср - Необязательная страна
После смерти Холбрука в декабре 2010 года Клинтон сохранила отдел СПАП, но Белому дому удалось отобрать себе программу «Аф-Пак», частично по той причине, что Пентагону и ЦРУ было разрешено заниматься политикой по Афганистану, из-за чего усилилась напряженность в отношениях с Пакистаном. Клинтон хотела, чтобы Джон Подеста, влиятельный и стойкий приверженец Демократической партии, работавший главой аппарата Белого дома при Билле Клинтоне, стал преемником Холбрука. Однако Подеста был слишком влиятельной (в том числе и на президента) и заметной фигурой, что затруднило бы управление им со стороны Белого дома и сделало бы невозможным изъятие у госдепартамента вопроса формирования политики в отношении Афганистана и Пакистана. Белый дом наложил вето на эту кандидатуру. Борьба за сферы влияния присуща всем администрациям, но Белый дом при Обаме особенно ненасытен.
Добавьте к этому головную боль после проведенной избирательной кампании. Ближний круг Обамы, ветераны его избирательной кампании с подозрением относились к Клинтон. И даже после того, как она доказала, что умеет работать в команде, их волновала ее популярность и рейтинги одобрения – они опасались, что Клинтон может затмить президента.
Адмирал Майк Маллен, председатель Объединенного комитета начальников штабов до весны 2012 года, говорил мне: «Она (Клинтон) проделала большую работу по продвижению своей программы, но получила невероятно малую поддержку со стороны Белого дома. Они хотят взять под свой контроль все». У государственного департамента было мало побед, и все они доставались большим трудом. В утешение можно только сказать, что его рекомендации по примирению с Талибаном, или региональной дипломатии, направленной на прекращение афганской войны, в конечном счете стали официальной политикой. Но лишь после того, как у Белого дома кончились все варианты действий.
Кампания Белого дома против государственного департамента, и особенно против Холбрука, порой становилась театром абсурда. То Холбрука не включили в число участников видеоконференции Обамы с Карзаем. То его вычеркнули из списка сопровождавших Обаму во время визита в Афганистан. Как писал Раджив Чандрасекаран, однажды команда «Аф-Пак» даже выступила за то, чтобы исключить Холбрука из числа присутствующих в Овальном кабинете на встрече с Карзаем, а затем убедить Обаму сказать Карзаю, что все присутствующие в кабинете представляют его и он им всем доверяет (то есть за исключением Холбрука). Клинтон сорвала этот замысел и сделала бы то же самое с другими злонамеренными действиями34. Что бы там ни было, Карзаю давали понять: игнорируйте специального представителя35.
Временами все выглядело так, будто Белый дом склонял Карзая пожаловаться на Холбрука, чтобы получить повод выгнать того. После смерти Холбрука в Белом доме быстро сменили тактику поведения. Они дали понять Карзаю, что больше не будет критики в адрес специального представителя президента и что от Карзая ждут сотрудничества с ним. Обама сказал Карзаю во время видеоконференции, что посол Марк Гроссман (замена Холбрука) пользуется его доверием и выступает от его имени. Это помогло Гроссману в его работе, но мало что сделало для изменения сложившегося впечатления, что американская политика спорадична и сумбурно-хаотична.
Белый дом опасался, что переговоры с талибами повысят роль Холбрука. Месяцами Белый дом плел интриги для того, чтобы либо заблокировать примирение с талибами, либо найти замену Холбруку на проведение переговоров. Генерал Дуглас Льют, возглавлявший «Аф-Пак» в Белом доме, распространил идею о том, чтобы известный дипломат Лахдар Брахими, работавший в ООН, возглавил эти переговоры. Клинтон возражала против замены американской дипломатии дипломатами ООН. Пакистан также прохладно отнесся к этой идее. Кампания «остановить Холбрука» стала не только отвлекающим маневром, это была еще и оказывающая определенное воздействие политика.
Советник президента по вопросам национальной безопасности генерал Джим Джонс летал в Пакистан на встречи высокого уровня без Холбрука и даже не информировал государственный департамент о своих планах на поездку до тех пор, пока в буквальном смысле не оказывался уже в воздухе. И опять подтекст был: «проигнорировать Холбрука». Такого рода глупости подрывали американскую политику. Не удивительно, что наша политика «Аф-Пак» была политикой «шаг вперед, два шага назад».
Во время одной из поездок генерал Джонс полностью отошел от письменного текста и пообещал генералу Каяни, высокопоставленному военному Пакистана, заключить сделку по гражданской ядерной программе в обмен на сотрудничество со стороны Пакистана. Паника охватила Белый дом. Потребовалось предпринять множество дипломатических усилий, чтобы отыграть назад это предложение. Позже один из советников Каяни сказал мне, что так или иначе, но генерал не воспринял серьезно Джонса; он знал, что этого быть не может, что это промах Джонса. Совет национальной безопасности хотел проделать работу государственного департамента, однако не смог справиться с этой задачей.
Не только афганцы и пакистанцы были сбиты с толку и подчас удивлены кульбитами Белого дома. Такие маневры ставили в тупик и людей из Вашингтона. Белый дом способствовал тому, чтобы послы США в Кабуле и Исламабаде обходили государственный департамент и работали напрямую с Белым домом, что подрывало их собственное ведомство. Эти послы быстро догадались, как легко можно манипулировать враждебным отношением Белого дома к Холбруку к своей выгоде. В частности, Карл Эйкенберри, посол в Афганистане, стал наказанием для государственного департамента. В ноябре 2010 года Обама и Клинтон отправились в Лиссабон на саммит НАТО и планировали встретиться там с Карзаем. Эйкенберри также попросил разрешения приехать. Клинтон отклонила его просьбу и дала ему указание оставаться в Кабуле, но поддерживаемый Белым домом Эйкенберри проигнорировал указание госсекретаря и объявился в Лиссабоне.
Однако и в государственном департаменте идея примирения тоже подвергалась критике, в том числе со стороны членов команды Холбрука. Рина Амири, еще один советник Холбрука по Афганистану, полагала, что сама по себе идея переговоров с талибами была предательством надежд и чаяний афганского народа. Афганцы осудят нас, если мы воскресим их ужасное талибское прошлое. Она напоминала Холбруку каждый раз, что талибам нельзя доверять. Они не отказались от своего узколобого трактования ислама и драконовского отношения к женщинам, они безжалостны в применении насилия к людям и желают, чтобы Америка убралась прочь, чтобы самим взять Афганистан в свои руки, как это было в 2001 году. Она настаивала на том, что многие афганцы с опаской относились к примирению – нам, по крайней мере, следует уменьшить их страхи, проведя с ними беседы относительно этой идеи, перед тем как двинуться вперед. В противном случае женщины, группы гражданского общества и непуштунские меньшинства (хазарейцы, таджики и узбеки), воевавшие с Талибаном в составе Северного альянса, никогда не поддержат договоренность с талибами, а в худшем случае это будет означать гражданскую войну. Глупо думать, что Карзай сможет уговорить афганцев пойти на примирение – он даже не обсуждает с ними эту идею. Она полагала, что Америке следует убедить его попытаться это делать.
Другие вторили словам озабоченности Амири и добавляли, что Пакистан уже пытался достичь примирения с пакистанскими талибами, и результат трудно было назвать утешительным. Талибан там использовал мирные передышки для установления жестоких теократий, а потом возобновлял борьбу по мере своей готовности. Талибы были хитрыми переговорщиками по повестке дня. Они также знали, как им добиваться своих целей посредством ведения боевых действий и переговоров.
Холбрук выслушивал все эти мнения, проверял их и обсуждал их положительные и отрицательные стороны. Он пришел к выводу, что мы не сможем выиграть эту войну и что мы не собираемся воевать вечно. В какой-то момент мы должны будем уйти. Без договоренности мы все равно уйдем, только позднее, а Афганистан после стольких лет военных действий окажется в еще худшем состоянии. При достижении договоренности мы сможем урегулировать некоторые проблемы, поднятые критиками. Без этой сделки их наихудшие предположения действительно оправдаются. Он полагал, что нам необходимо продвигаться вперед с достижением примирения, но нам самим надо сформировать процесс и структуру окончательной сделки с учетом некоторых, если не всех, опасностей, по поводу которых Амири и другие поднимали тревогу.
Стремление добиться перемирия сталкивалось с трудностями, встречая объединенное противодействие со стороны Пентагона, ЦРУ и Белого дома. Это отрицательно сказывалось на Холбруке. Он знал, что добиваться своего надо с осторожностью, преодолевая мощное сопротивление. Рубин обеспечивал интеллектуальный капитал – приводил все большее количество доказательств, подтверждающих, что талибы сядут за стол переговоров. Карзай и многие афганцы поддерживали идею переговоров с ними. Сделка, которая могла бы разорвать связи между Талибаном и Аль-Каидой и принести мир в Афганистан, была в пределах досягаемости. Холбрук попросил Рубина изложить свои мысли в серии памятных записок, которые он потом разослал по всем заинтересованным правительственным учреждениям. После смерти Холбрука Рубин собрал все эти записки в одну папку, предназначенную для Белого дома. В начале весны 2012 года на встрече в Белом доме Клинтон заставила Белый дом еще раз рассмотреть эту идею. Советник президента по национальной безопасности Том Донилон, однако, заявил, что не ожидает, что госдепартаменту удастся добиться примирения. Поэтому Клинтон попросила Рубина собрать все его памятные записки по вопросу о примирении, подготовленные с первого дня его прихода на эту работу. Папка толщиной почти в восемь сантиметров говорила сама за себя. Понадобился год лоббирования в администрации, чтобы убедить Белый дом в необходимости серьезного отношения к идее примирения. Прошло почти полтора года с момента составления Рубином его первой записки, когда Клинтон наконец в своем выступлении в обществе «Азия»[4] в феврале 2011 года смогла окончательно и открыто одобрить дипломатию от имени администрации.
