Газета День Литературы - Газета День Литературы # 72 (2002 8)
Книга Н.Коняева "Два лица генерала Власова. Жизнь, судьба, легенды" ( М.: Вече, 2001. 464 с.), на сегодня — видимо, самое всестороннее исследование, посвящённое "власовской проблеме". В этом главное достоинство автора и его работы, хотя с рядом конкретных выводов хочется поспорить, а в чём-то автор намеренно провоцирует читателя на дискуссию.
Сам А.А.Власов и большая часть его сторонников, вне всякого сомнения, не считали себя пособниками захватнической политики Германии. Гитлер и командование Вермахта прекрасно понимали это — а потому никогда не доверяли Власову, пойдя на создание РОА только в самом конце войны, когда поражение Германии стало совершенно очевидным для всех. Заметим, что их опасения были совершенно справедливы, т.к. и РОА, и создаваемые ею "антипартизанские отряды" (кстати, тема, не затронутая Н.Коняевым) вовсе не рвались к войне с соотечественниками, а в конце концов повернули в Чехословакии (начало мая 1945 года) оружие против немецкой армии.
Как очень верно, на наш взгляд, отмечает Н.Коняев, Сталина больше всего тревожило, что в лице Власова, созданных им РОА и КОНР, создаётся некая "третья сила", несомненно патриотическая, а не захватническая ("Россия завоёвана большевиками",— констатировал в своё время Ленин ), а потому способная создать реальную оппозицию и самому Сталину, и "социалистическому", "советскому" строю, долженствующему якобы составить счастье народам России. Вот почему, особо отмечает автор, процесс над Власовым и его сподвижниками вёлся в обстановке строжайшей секретности, тогда как явно сфабрикованные знаменитые процессы 30-х годов широко рекламировались на весь мир — именно потому, что там "опасность" была иллюзорной, а в деле Власова — совершенно реальной.
Сталин, несомненно, был умным и дальновидным человеком и великолепно понимал, что для русского народа большевистский режим чужд и ненавистен — а потому не пожалел ни сил, ни времени, чтобы создать вместо него новый — "советский народ". К сожалению, эта цель была во многом достигнута — потому так тяжело обстоит дело с формированием русского национального самосознания и так легко прививаются в России всевозможные нелепые, а то и прямо разрушительные "новации". Сегодня — прямо-таки откровенно уголовного характера.
Ещё одна сильная сторона рецензируемой книги — обилие многочисленных документальных свидетельств, часть из которых публикуется впервые на основании архивных материалов, прежде засекреченных и недоступных исследователям, а также богатый иллюстративный материал. Всё это помогает читателю разобраться в сложных и запутанных вопросах, рассматриваемых автором,— тем более что сам он нигде не педалирует своей позиции.
Отдельно рассмотрена ещё одна выдуманная современными "советскими" патриотами (откровенно сталинского "разлива") версия, что Власов будто бы являлся секретным агентом Сталина и выполнял особое спецзадание. Несмотря на явную абсурдность, эта идея имеет своих сторонников среди тех, для кого Сталин — это "наше всё", и не существует ничего в мире, что происходило бы вне его поля зрения. Это как бы обратная сторона широко известного мифа о всемогуществе мирового еврейского, сионистского заговора, о том, что "сионские мудрецы" направляют ход мировых событий вплоть до мельчайших деталей, и нет сил, которые могли бы им противиться…
Если уж что и считать предательством — так это политику англо-американских оккупационных властей, вопреки своим же собственным заверениям и целому ряду международных соглашений безоговорочно выдавших на верную смерть Сталину части РОА, оказавшиеся в зоне английской и американской оккупации в послевоенный период. Считать такие действия "борьбой за права человека" не только невозможно, но и откровенно постыдно.
Генерал Власов сделал свой выбор. Был ли он верным? На этот вопрос мы едва ли сможем однозначно ответить — да история и не знает однозначных решений. "Он был живым русским человеком, — говорит в своей книге Н.Коняев,— и, ошибшись, продолжал искать выход… Он не находил его — найти было невозможно! — но он мучился, метался. Он тосковал по выходу, и порою, сам того не сознавая, прозревал истину, которую неплохо было бы прозреть и нам"…
Никита Голобоков НОЧЬ
Болин не любил дискотеки. Он бы и на эту не пришел, но... была одна девушка. В одном из своих дневников Игорь писал: "Лена красивая и умная. Умная потому, что не любит меня. Любила бы — была бы дура дурой при всех остальных достоинствах". И еще: "Ее глаза на звезды не похожи". Да и стал бы я любить дуру с угольками вместо глаз. Нет, ее глаза голубые и чистые". Сегодня он решил признаться.
Вечер начинался. На денсполе извивались девичьи тела. Парни жались по углам, коридорам, туалетам, пили, курили, орали что-то в мобильники. Ее стройная фигурка переливалась в разрывных импульсах света. Красивое нордическое лицо размыто тенью. Длинные пепельно-желтые волосы покачивались в такт музыке.
Быстрый ритм сменился медленным. Подвыпившие парни приглашали девушек. Болин ринулся к Лене.
— Потанцуем?
— Нет, извини,— она повернулась к другому.
Игорь вышел из клуба, сдержанным шагом дошел до темного угла. Огляделся. Тупая ненависть захлестнула его.
"Ублюдки! Мрази! Сволочи!!!"
С Земли казалось, что Луна нахально залезла между двумя звездочками Возничего и светила оттуда, растворяя их лучи в своих. Был поздний вечер.
Автостанция. До последнего автобуса около получаса. Болин сидит в углу. Темно, но все же тепло. Напротив два пьяных мужика. Один пытается сдвинуть с места грузное тело товарища, который развалился на асфальте, испачканном плевками, подсолнечной шелухой и собачьей мочой. Напротив — их автобус. Единственный шанс выбраться из города и не остаться до утра в окружении бомжей и бандитов.
Глядя на них, кондукторши по-бабьи заливаются, вскидывая руки; водители ухмыляются, высовываясь из автобусных окон; сидящая рядом с Болиным молодая девушка хихикает в кулачок.
Болин сидит и молча ненавидит. Он мог бы и помочь этим двум мужикам, но зачем?
Мимо, застегиваясь и вытирая слезы, пробежала молодая девушка. Болин знает ее — они живут в одном поселке, учатся в одном классе.
— Игорь, слушай... там... на дискотеке... Макарова забили,— едва приблизившись к Болину, сказала она, переводя дыхание.
Игорю не хотелось говорить, но столь неожиданное событие заинтересовало его.
— Кто?
— Арапов с Андрюшкиным. Мрази!
— За что?
— Не знаю! Я же как только услышала — убежала. Не могла же я там оставаться.
— А другие?
— Развлекаются по-прежнему. А я не могу! Не могу...
"Ублюдки,— рассудил про себя Игорь,— а она — баба".
Она замолчала, а Болина вскоре все это перестало волновать. Он продолжал ненавидеть всё на свете.
— Автобуса на "Русский лес" не будет,— прохрипел репродуктор.
Это не обрадовало. Придется ехать на другом автобусе, а потом идти пешком через лес.
Салон автобуса почти пустой. Въевшийся запах пота и солярки. Болин сидит у окна. Она рядом. Снаружи темно, а в салоне горит свет — в окно почти ничего не видно.
"Ублюдки, — думал Игорь, — убили одного ублюдка, а никто и не заметил. Только эта... истеричка. Одним больше, одним меньше. И Ленка такая же".
Он вдруг остановился взглядом на своей соседке. Толстые, но стройные ноги, едва прикрытые короткой юбкой, упругая грудь, приятное лицо...
— Игорь, выходим. Конечная.
Они пошли по подтаявшему, в проталинах, весеннему снегу. Она впереди.
Идти неудобно.
Березовый лес поглотил их.
Ничего не соображая, Игорь схватил с земли тяжелую палку и ударил спутницу по голове. Она вскрикнула и упала на снег.
Игорь молча стоял и смотрел. Удар по голове лишил ее координации. Через мгновение она опомнилась и вдруг заорала, срывая голос.
— Помогите! А...а...а!!!
Она не приняла единственно правильного решения — бежать и прижалась к дереву, крича до хрипоты.
Болин не двинулся с места.
Она устала кричать и тихо заплакала, по-детски всхлипывая. Голые ее ноги покраснели от соприкосновения со снегом, лицо поцарапано веткой, испачкано кровью и слезами, тело тихо вздрагивало.
Игорю вдруг захотелось обнять ее, сказать, как все это мерзко, гадко, попросить прощения...
