Евгений Богат - Семейная реликвия
Они начали скромно: в обычной школьной форме стали разучивать отрывки из Софокла, читать Данте. Теперь им было тесно в небольшой комнате, они нашли обширный пустующий подвал и собственными руками попытались воссоздать в нем фрагменты некоего фантастического мира, в котором были бы явственно видны черты эпох Эсхила, Данте, Шекспира.
Теперь уже не Татьяна Тамбиева, а сами дети выступали с интересными сообщениями о великих художниках и мыслителях, но это были не унылые семинары, это была тоже игра, потому что теперь вокруг Тамбиевой были уже не беспомощные неумехи, тоскующие по общению, страдающие от одиночества, а живые, веселые умельцы, которым под силу изобразить античного актера на котурнах и смастерить костюм эпохи Возрождения.
А потом им стало тесно не только в их замечательном фантастическом подвале, но и в городе. Они узнали, что далеко, на Урале, существует подобный, родившийся тоже стихийно из альтруистических начинаний энтузиаста-педагога, клуб КОН-ТИКИ. И вот ЭТО поехало к КОН-ТИКИ. Но для путешествия нужны были деньги. Чтобы заработать их, воспитанники Татьяны Тамбиевой пошли на большую стройку и показали, что они далеко не белоручки: месили раствор, таскали кирпичи, убирали мусор. Заработав деньги и захватив с собою костюмы и маски античности и Возрождения, поехали на Урал к КОН-ТИКИ, чтобы совершить совместное путешествие на плотах по сибирским рекам.
В ЭТО было немало девочек, КОН-ТИКИ состоял в основном из мальчиков, что сообщило их путешествию особенную романтичность. Дети подружились, начали переписываться, романы в письмах как-то сами собой становились самой жизнью, жизнью двух: его и ее.
Когда Тамбиева создавала клуб, у нее была весьма скромная задача — научить подростков общаться друг с другом, помочь им избавиться от самого горького чувства — чувства одиночества. Но по самой логике вещей осуществление этой задачи вело к тому, что дети начали овладевать самым существенным в жизни: искусством творческой самоотдачи, выявления лучшего, что заложено в человеке. Не каждому, конечно, дано было глубоко понять Эсхила или Данте, но они учились понимать жизнь, мир творчески. И — учились доброте.
А все родилось из внутреннего «зерна», «зерна», заложенного в душе Татьяны Тамбиевой, молодого педагога, которая создала этот клуб, получивший сегодня, как я уже писал выше, общественный, государственный статус, то есть он существует не стихийно, а официально при Дворце пионеров Ростова.
Читатель, наверное, помнит, что она выступала с лекциями перед школьниками. Чтобы лучше понять суть Тамбиевой и суть ее начинания, послушаем ее:
«…Лекции были о любви. Я понимала любовь как творчество в человеческих отношениях. Я очень широко понимаю слово „любовь“ — как любовь к миру. Любовь — это не одно чувство, состояние всех чувств…
Я к ним пришла с людьми, о которых я читала или которыми жила: с Дафнисом и Хлоей, с Петраркой, с Данте. Я говорила школьникам о сложности любви и о проблеме чуда в ней, способности увидеть — удивиться. Я им рассказывала об Андерсене с его „волшебным фонарем“. У детей очень часто сложности в любви — они все время ждут в ней какого-то результата. Я им читала, рассказывала, и я думала — если хоть несколько человек в будущие времена облокотятся на эти замечательные в истории человеческого духа устои, моя решимость посвятить жизнь детям оправдана…»
Сегодня сотни мальчиков и девочек, юношей и девушек не только «облокотились» на добрую и твердую решимость Татьяны Тамбиевой, но и нашли собственный путь в жизни. Тамбиева с самого начала сообщила клубу четкий педагогический уклон, то есть она хочет, чтобы ее подопечные в будущем сами стали педагогами и несли все дальше и дальше тот факел добра и красоты, который она с ними зажгла.
И вот сегодня, через несколько лет после рождения клуба, самые старшие из воспитанников клуба ЭТО заканчивают педагогические институты.
Если рассмотреть деятельность Тамбиевой в широком социально-духовном контексте жизни нашего общества, то надо, наверное, выделить в ней две существенные черты. Во-первых, благоговейное отношение к бессмертным ценностям мировой культуры, глубочайшая нежность к тем «священным камням» Европы, которая ощутима во всей русской литературе, особенно у Достоевского.
Находясь между Европой и Азией, Россия издавна испытывала чувство великой исторической миссии: стать синтезом ценностей мировой культуры. Это отношение сегодня лишь углубилось.
Когда в московском Музее изобразительных искусств имени А. С. Пушкина устраиваются выставки картин из европейских художественных фондов, люди едут в Москву издалека, чтобы увидеть полотна Рембрандта, Рафаэля, Вермеера Дельфского, Ренуара, Матисса, Сезанна… Толпы нескончаемы. Музей бывает открыт с утра до поздней ночи, залы все равно переполнены. Помню, в Лувре меня удивило несказанно, что перед Джокондой Леонардо я стою один. Один! Перед Джокондой! Мне казалось, что я стою перед ней не наяву, а во сне.
В Москве я видел Джоконду в медленно омывающей и нехотя расстающейся с нею толпе. В Музее изобразительных искусств я несколько раз «наплывал» и отрывал себя от нее и, уходя, на пороге зала, оглядывался опять и опять. А тут — один. Сон.
Джоконда в Москве — событие, конечно же, исключительное. Но когда Ленинград показывает в Москве сокровища Эрмитажа, а Москва отдает на время Ленинграду лучшие полотна своих музеев, можно видеть те же нескончаемые толпы, жаждущие бессмертной красоты.
Это отношение к мировой культуре и формирует дух клуба, рожденного альтруистическим начинанием Татьяны Тамбиевой.
Вторая особенность, определяющая суть ее начинания: та страсть соединять людей, соединять человеческие судьбы, которая в высшей степени характерна была для русского человека и сегодня стала достоянием личности социалистического общества. Возможно, эта черта объясняется необъятностью нашей страны, стремлением людей устанавливать, несмотря на огромные расстояния, человеческие контакты. Но неверно было бы объяснять ее лишь страхом перед одиночеством. Те, кто читал Достоевского, особенно «Братьев Карамазовых», помнят, что для Алеши основным делом жизни было соединять людей, углублять контакты, мирить, добиваться понимания, разрушать отчужденность. Эта исконно русская черта вошла и в наш сегодняшний образ жизни. И она во многом определила размах деятельности клуба ЭТО.
Я рассказал о начинании энтузиаста, получившем формальный социальный статус. Но возможны и начинания, при которых подобные статусы не нужны, нецелесообразны.
Несколько лет назад мне пришло письмо из села Ходорков Воронежской области от Владимира Патрушева. Он писал, что чувствует себя одиноким (он болен тяжко с детства), забытым и оторванным от людей и мечтает о том, чтобы переписываться с кем-либо «на высоком духовном уровне». Это письмо я поместил в моей книге «Ничто человеческое…», куда вошло немало читательских писем. После выхода книги Патрушеву написали сотни человек, многие из них побывали у него в селе Ходорков. Написала Патрушеву и девушка, которая потом стала его женой. У них уже родился сын. Жизнь Патрушева резко переменилась: из одиночества он вышел к сотням людей. Но дело не только в этом. Владимир Патрушев, подобно Татьяне Тамбиевой, стал сосредоточием духовной, нравственной жизни тех, кто ему написал, кто был у него в гостях. Но даже и это не самое интересное.
Самое существенное в этой истории то, что Патрушев, человек глубоко переживший, перестрадавший одиночество из-за тяжкой болезни, обрекшей его на неподвижность, начал теперь сам соединять человеческие души и судьбы.
Мы часто говорим о суете и сумасшедшем ритме сегодняшней жизни, при которых и в гости к людям желанным некогда пойти, хотя и живешь в одном с ними городе. Но удивительно — суета суетой, а едут, едут за тридевять земель в маленькое воронежское село к незнакомому человеку…
Сегодня у Патрушева — богатый «банк» человеческих судеб. Он сам соединяет людей посредством переписки и при помощи личных встреч в его доме. Чутко ощущая человеческие индивидуальности, особенности характера, он соединяет людей настолько точно, что — хотя это в его альтруистической деятельности и не самое существенное — при его содействии уже родилось несколько семей. Он научился печатать на машинке. Он получает сегодня сотни писем со всех концов страны.
Конечно, его нельзя назвать филантропом в старинном и классическом смысле этого слова, хотя бы потому, что все это он делает не во имя общих и несколько отвлеченных идей добра. Он нашел смысл жизни, но, может быть, в этом и заключается истинный высокий альтруизм: найти смысл жизни в служении людям?
Письмо Владимира Патрушева одно из тысяч читательских писем, которые я получаю в последние годы[1].
