Борис Миронов - Черная мантия. Анатомия российского суда
Миронов: «В данном журнале отсутствует нумерация страниц. В справке нет подписей лиц ее составлявших. В документе отсутствует время его составления, какие-либо печати, что свидетельствовало бы о его подлинности».
Квачков: «За справкой от 17 марта 2005 года сразу следует справка от 2–3 августа того же года. Неужели столько времени охранники жили без всяких потенциальных угроз охраняемому лицу, и это сразу после неудавшегося покушения?»
Закалюжный, адвокат Яшина: «Журнал представляет собой скоросшиватель. Такая структура журнала позволяет изымать и удалять листы, а также вставлять их. Поэтому невозможно установить, когда появились в журнале эти справки».
Судья прерывает адвоката и просит присяжных оставить без внимания слова стороны защиты. Ее интересует, кто писал справки.
«Я писал справку от 10 марта», — поднимается водитель Хлебников.
Яшин: «В справке указано, что группа мужчин появилась на станции Жаворонки в 7.50 утра, а уехала в 9.35. Вы это своими глазами видели?»
Хлебников: «Нет, я лично сам этого не видел. Справка пишется коллективно».
Першин, адвокат Квачкова: «Кто конкретно видел, что группа мужчин уехала в 9.35 со станции?»
Хлебников: «Сотрудники второго экипажа Ларюшин и Кутейников».
Ошеломительная новость! Никто никогда за пять лет расследования, допросов, судов не слышал ни про Ларюшина, ни про Кутейникова, ни про второй экипаж сопровождения Чубайса вообще .
Першин: «Почему Вы не сообщили, что Ларюшин и Кутейников видели, как группа мужчин уезжала со станции?»
Хлебников: «Меня об этом никто не спрашивал».
Першин: «Объясните, почему второй экипаж оказался на круге 10 марта?»
Хлебников: «А откуда Вы знаете?»
Першин изумленно: «Вы сами сказали… А 17 марта второй экипаж был в Жаворонках?»
Хлебников: «Может, и был».
Михалкина: «Кто из двух экипажей именно так описал внешность группы мужчин на станции Жаворонки 10 марта?»
Хлебников: «Что мне продиктовали, то я и написал, а кто диктовал — не помню».
Квачков: «17 марта второй экипаж уходил к РАО «ЕЭС», чтобы там встретить БМВ Чубайса?»
Хлебников: «Не помню».
Квачков: «К даче Чубайса 17 марта вы ехали с этим экипажем вместе или порознь?»
Хлебников: «Не помню».
Яшин: «Почему за пять лет Вы только сегодня упомянули, что второй экипаж присутствовал в этом районе 10 марта и 17 марта?»
Судья почему-то снимает вопрос.
Закалюжный: «Почему за пять лет мы впервые слышим такую версию и почему второй экипаж до сих пор не допрошен?»
Но и этот вопрос судьей снят.
Так как же узнать хоть что-нибудь про таинственный «второй экипаж», про этих двоих Ларюшина и Кутейникова, которые, как фантомы, оказывается, везде присутствовали, все видели, документы составляли, но в уголовном деле как свидетели напрочь отсутствуют?..
Свидетель по вызову (Заседание двенадцатое)
Любое событие становится непреложным историческим фактом, если у него есть очевидцы или, выражаясь языком юриспруденции, свидетели. Свидетель — лицо, видевшее нечто, лицо запечатлевшее это нечто в памяти и поведавшее об этом миру. Как всякое лицо, свидетель может оказаться субъективным, избирательным в своих пристрастиях или зависимым, то есть быть подверженным давлению, подкупу, уговору, даже если делает вид, что он абсолютно беспристрастен. А бывает и так, что свидетеля определяют заранее, и он оказывается в нужное время в нужном месте, чтобы засвидетельствовать нужное следствию.
Присяжным заседателям после потерпевших представили первого свидетеля обвинения — милицейского подполковника Сергея Иванова, в марте 2005 года служившего начальником штаба батальона ДПС. Повествовал он ладно и складно: «Был я в тот день ответственным по подразделению. Дежурный сообщил, что на Минском шоссе идет перестрелка. Я сел в машину и поехал выяснить, что и где происходит. Все эти события происходили не на нашей территории обслуживания. Я выдвинулся по Минскому шоссе, доехал до перекрестка, потом чутьем почувствовал, что надо ехать налево. Подъезжаю, а навстречу мне машина простреленная катит, Мицубиси, ну, прямо в лоб. Приехал на место происшествия. Посмотрел. Ко мне подошли люди, показали пробоины, повреждения. Моя задача — экипажи подтянуть, огородить место…».
Прокурор: «В какое время Вы получили информацию о стрельбе?»
Иванов: «Точно не помню, где-то в 9.28 — 9.33».
Прокурор: «До поворота с Минского на Митькинское шоссе Вы каких-либо людей, машины замечали?»
Иванов зачастил: «Когда много работаешь, все обозреваешь. Я выехал, полетел. Скорость 100–120 километров в час. Я всегда обращаю внимание, когда автомашины стоят на обочинах… Лично я всегда смотрю, почему машина стоит. Не доезжая метров 600–700 в сторону Москвы, на противоходе, возле садового товарищества, там есть еще пара пеньков, на которых люди отдыхают, смотрю — иномарка. Голова одна уже в машине, а другая — заходит, и машина с пробуксовкой начинает уходить».
Прокурор: «Так куда эти две головы садились?»
Иванов поясняет: «Машина находится в начале полудвижения. Один человек уже сел в нее, одна шапочка у него торчала, а другой человек садился, оба — на заднее сиденье…».
Прокурор: «Что за машина была?»
Иванов: «Ну, теперь-то я знаю, а тогда — иномарка и все. Запомнил фрагмент номера. Потом приехал на пост, посмотрел систему «Поток», нашел этот номер и сразу определил — СААБ и все. Мой разговор по рации, когда я о фрагменте номера говорил, наверное, подслушали. И поэтому когда я с места происшествия на пост поехал, то увидел на месте, где СААБ стоял, уже кто-то работы вел. И уже объявили план-перехват. Я еще говорю: «Подождите-подождите, сейчас я по системе «Поток» уточню — тогда объявите».
Картина вырисовывалась красочная. На скорости 100–120 километров в час едет тогда еще майор Иванов, руководимый чутьем, но едет точно к месту взрыва, не останавливаясь нигде, не притормаживая, успевает заметить на противоположной обочине иномарку, отчетливо видит двоих садящихся в нее и запоминает номер! Но каковы следователи! Они же обобрали майора, украли его славу, как свидетельствует Иванов, подслушав сообщение Иванова своему начальству о фрагменте номера встреченной им иномарки, не проверив даже ее полные данные по системе «Поток», объявили план-перехват этой машины! Но вернемся к резонным вопросам прокурора: «Чем Вам показалась подозрительной эта автомашина?»
Иванов впервые задумался: «Ну, автомашина стоит уже готовая к движению, а тут человек еще не сел в машину, а она уже пошла. У меня чисто интуиция сработала. Я и сегодня, когда сюда ехал, примерно половину машин видел подозрительных».
Прокурор: «Что представляет из себя система «Поток»?
Иванов: «Она считывает номера автомашин. Может скорость измерить».
Прокурор: «В том месте, где иномарку видели, какие-либо еще машины стояли?»
Иванов: «Больше не было».
Прокурор: «В момент, когда автомашина трогалась, находился ли в ней водитель?»
Иванов озадаченно: «Без водителя машина не поедет. Кто-то был».
Прокурор: «Вы его видели?»
Иванов: «Нет, машина была грязная. И потом у меня профессиональное чутье — я смотрю на номера».
Прокурор: «Во что были одеты люди, садившиеся в автомашину?»
Иванов: «Во что-то темное».
Прокурор: «Теперь поподробнее: что Вы увидели на месте происшествия?»
Иванов напряженно и осторожно: «Пара машин стояла разбитых. На дороге земля разбросана, как курям корм бросают. Люди мне говорят: в нас вот оттуда стреляли. Я близко к воронке не подходил, может что еще не разорвалось. Воронка глубиной сантиметров девяносто, до полутора метров. Шайбы разбросаны… ».
Квачков: «Кроме чутья, какие были у Вас основания выехать на происшествие за пределы зоны Вашей ответственности?»
Иванов бодро и бойко: «Я, как сотрудник милиции, могу пресекать противоправные действия на всей территории России».
Квачков: «Кем, когда и в каком документе 17 марта 2005 года зафиксировано сообщение о взрыве и обстреле кортежа Чубайса?»
Иванов: «Я не знаю, записал это дежурный в книгу или не записал».
Квачков: «В Ваши обязанности входит контроль за ведением документации?»
Иванов: «Входит».
Квачков: «А как часто обстреливают машины в зоне Вашей ответственности?»
Иванов: «Первый раз».
Квачков: «И Вы сочли этот эпизод незначительным и не внесли его в служебный журнал?»
Вопрос снят.
Квачков: «На каком расстоянии Вы заметили СААБ?»
Иванов: «На расстоянии от 70 до 90 метров».
Квачков: «И Вы смотрели на эту машину, двигаясь ей навстречу со скоростью 100–120 километров в час?»
Иванов не без гордости: «Я могу три минуты смотреть в одну сторону и в другую, и вижу все. Меня отец учил видеть все на триста шестьдесят градусов. Я глядел на машину и видел, как в нее садились люди и она двигалась».
