Сергей Кремлёв - Берия. Лучший менеджер XX века.
Тем не менее «лица, принимающие решения», их не принимают, поэтому 5 июля академик Семенов переформулирует идею отбора проб и пишет «глубокоуважаемому Лаврентию Павловичу»:
«…Лаврентий Павлович, конечно, нет никакой гарантии, что удастся получить результат (теория неточна, можно ошибиться в направлении ветра, взрыв может быть проведен очень глубоко под водой, т. е. на глубине большей 10–20 метров и т. п.). Однако шанс на успех есть, а полученные сведения представляют исключительно большой интерес.
Чтобы успеть сделать, необходимо дать немедленное распоряжение».
Ванников в письме Берии от 6 июля поддерживает Семенова и опять просит «дать указания адмиралу Кузнецову».
Но даже Берию вся эта бумажная буря на просторах океана канцелярских чернил, похоже, утомила, и он направляет письмо Семенова от 5 июля министру Вооруженных сил СССР Булганину, написав на нем от руки:«Тов.
БУЛГАНИНУ. На Ваше усмотрение. А. Берия. 6/VII».
Булганин же — не министерское это дело, думать, — накладывает на письме резолюцию: «A.M. Василевскому. Прошу Вас рассмотреть этот вопрос с вызовом тов. Кузнецова. Н.Г. Булганин. 7/7/46».
Все, вовлеченные в перипетии, связанные с Бикини, имели прочную базу для любых действий — распоряжение Совета министров. И все они обладали немалыми самостоятельными государственными полномочиями. Представим себе, что шла бы война и изменившаяся оперативная обстановка потребовала бы срочной подготовки крупной операции на море. Неужели флот в лице адмиралов Кузнецова, Галлера, Головко, Юмашева не нашел бы резервов топлива без обращения к Берии?
Маршалловы острова — не ближний свет, но разве нельзя было изменить планы боевой подготовки ТОФ так, чтобы направление туда советских кораблей рассматривалось как плановый учебно-боевой поход?
Да, для этого надо было срочно ломать утвержденные графики, сметы и прочее, но если делом руководят подлинные управленцы, все становится возможным, и становится возможным в кратчайшие сроки. Ракетчик Королев говорил: «Кто хочет делать дело, найдет средство, а кто не хочет — причину для отказа». Увы, адмиралы и военные выбирали второй вариант. Ведь прямо это их не касалось…
Пройдет семь лет, и многие участники этого сюжета примут участие в создании первичной «антибериады». И будут поддакивать, когда Берии начнут приписывать самые нелепые «преступления» и «прегрешения». И у Берии даже не будет возможности что-либо возразить, потому что его лишат не только права работать на благо державы, но и вообще права на жизнь.
Он был загружен каждый день, успевая контролировать все узловые моменты. Скажем, с Урала, с комбината № 817, в начале августа 1949 года должны привезти в Поволжье в КБ-11 драгоценный (да что «драгоценный» — бесценный!) плутониевый «шарик» для проведения контрольных сборок перед отправкой «изделия» на полигон в Казахстан. И все перемещения литерного поезда отслеживает лично Берия.
Это не перестраховка и не недоверие. И не только обостренная ответственность. Это еще и компетентность, понимание того, что лишь так можно помочь решению всех возможных острых вопросов в реальном масштабе времени! Ведь он же — Берия! Он все решит так, как надо!
В апреле 1948 года чиновники из Министерства кинематографии лишили КБ-11 права получения художественных фильмов на том основании, что в заявках на фильмы не указаны-де «точные географические координаты и название заказывающей организации». И генерал Зернов с начальником политотдела «объекта» Разореновым пишут письмо Берии с просьбой уладить дело.
И он улаживает.
В Бюро № 2 Судоплатова поступают американские материалы о производственном жилом строительстве для персонала атомных заводов в Клинтоне и Хэнфорде. И Берия их тут же адресует главному «атомному» строителю А.Н. Комаровскому с явным намеком — нам надо строить не хуже…
Но как же это все было утомительно! А если бы он еще знал, что получит от потомков, от страны за эти великие и ежедневные труды через десятилетия?.. Да и что там потомки — уже через четыре года его имя втопчут в грязь его же коллеги по руководству страной.
Грустно все это, товарищи…
Увы, когда мы сталкиваемся с «воспоминаниями» о Берии, «поведанными» нам через много лет после того, как Берию представили злодеем впервые на июльском пленуме ЦК, то надо быть очень осторожным даже в случаях, когда мемуаристами оказываются доктора наук, а то и академики. Осторожным потому, что, когда Берию выставляют «монстром» и «палачом», нам не о реальном историческом Берии рассказывают. Нам перепевают те слухи, которыми он оброс за много десятилетий хулы на него. И если уж недобросовестными по отношению к памяти и доброму имени Лаврентия Павловича оказываются инженеры и ученые, то что уж говорить о людях «творческих», которым вымыслы по роду деятельности положены!
И идут в ход «достоверные свидетельства жертв» о «пытках, руководимых лично Берией», о его руках «по локоть в крови»… Ну почему обязательно «по локоть»? Писали бы уж — по плечо или хотя бы по предплечье…
Вот еще один пример… Упомянутая мной книга о Завенягине издана при поддержке ОАО «Горно-металлургическая компания «Норильский никель», потому что Завенягин, окончив Горную академию, был одним из основателей Норильского комбината. По количеству цитат из злобствующих по адресу Берии источников ее можно отнести, повторяю, к классическим, и особенно часто там цитируется рукопись «воспоминаний И.И. Новикова» из архива автора-составителя М.Я. Важнова. В именном указателе к книге о мемуаристе сказано кратко: «академик РАН», и Важное приводит такие его откровения:
«Завенягин лучше, чем кто-либо другой, осознавал, насколько важно в самые сжатые сроки создать атомную бомбу, и притом так, чтобы это был не единичный экземпляр… но чтобы одновременно было запущено производство, обеспечивающее выпуск нужного количества таких бомб.
Стратегическая задача, сформулированная Завенягиным, Ванниковым, Курчатовым (именно в такой последовательности. — С.К.), состояла в том, чтобы в кратчайший срок создать промышленное производство ядерного оружия…»
и т. д. и т. п. Завенягин в ПГУ был вообще-то заместителем Ванникова по общим вопросам, а в соответствии с распределением обязанностей руководящего состава ПГУ он непосредственно наблюдал за (цитирую по документам):
«1) вопросом металлургии;
2) вопросом аффинажа и горнорудных предприятий;
3) вопросами геологии;
4) строительством;
5) ГСПИ-11 (Государственный союзный проектный институт. — С.К.);
6) контрольной группой;
7) охраной труда;
8) снабжением общим;
9) транспортом».
Это все вопросы важные, однако — не ключевые. В стратегические проблемы Завенягина особо не вовлекали, хотя что-то приходилось решать и ему. Порой — и в стратегической сфере. Но кто сам-то академик Новиков? Какой он внес вклад в советский Атомный проект? Если судить по другому его пассажу, приводимому в книге, изданной «Полимедиа», то академик в оружейной проблеме поработал на славу и знал все до тонкости, например:
«Напряженная работа, проходившая к тому же в обстановке подозрительности и недоверия со стороны Берии, постоянных угроз и поощряемых Берией доносов, изматывала организм и подрывала здоровье Завенягина, Ванникова, Курчатова…» Или:
«Накануне первого взрыва атомной бомбы Берия подготовил проскрипционные списки на Курчатова и его сотрудников, которых намеревался жестоко покарать в случае неудачи испытания» и т. д. и т. п.
Так кто же этот знаток «атомной» истории страны? В справочнике Минатома за 1995 год «Кто есть кто в атомной энергетике и промышленности» такового атомщика не отыскалось, зато в общероссийском справочнике значилось: «Новиков Иван Иванович, действительный член РАН, г.р. 1916, советник при дирекции Ин-та металлургии. Главные направления научной деятельности: фундаментальные исследования газообразного состояния, в особенности водяного пара»…
Вот так «оружейник»! Вот так «эксперт»! Отыскался след Ивана Ивановича и в справочнике АН СССР за 1977 год. Тогда еще членкор, Новиков, состоя в отделении физико-технических проблем энергетики, работал в том же Институте металлургии имени А.А. Байкова. Как теплотехник, он, похоже, имел отношение к работам по атомной энергетике, но в оружейных проблемах не ориентировался абсолютно. Однако гнусности о Берии под прикрытием академической тоги в общественный оборот запустил.
Возможно, кому-то из читателей покажется неуместным мой тон по отношению к вполне заслуженному человеку. Но за время работы над этой книгой я не раз просто-таки стервенел от подлой безответственности подобных «специалистов по водяному пару», на старости лет решивших приобрести еще и дополнительную квалификацию специалистов по «лагерной пыли». Так что за свою злую иронию в их адрес просить прощения ни у кого не намерен. А этот знаток «газообразного состояния» еще и Павла Судоплатова грязью облил:
