Эльчин Гасанов - Власть-2

Возбуждено уголовное дело против организаторов данного теракта.

Автомобиль марки Газ-24 подъехав к зданию правительства, был начинен бомбой, который сработал дистанционным управлением.

Водитель и его сподвижники скрылись с места происшествия.

Благодаря своевременно принятым мерам органами, преступной банде не удалось привести свой злодейский умысел до конца. К розыску бандитов приняты меры".

Мне смешно: "приняты меры". Разве мы не приняли своих? Победа еще не за нами, но в этом ли поражение? Президент, конечно, жив, но ведь и мы живы. Фориз, Хосиййат и Гулом уже уехали из Ташкента, мы встретились с ними на киргизской границе. Саша и я едем обратно в

Ташкент.

Наше слово - закон, и нам - отмщение.

Кто ведет в плен, тот сам пойдет в плен. Кто поднял меч, тот от меча и погибнет. Так написано в книге жизни. Мы раскроем ее и снимем печати:

Президент будет убит.

18 февраля.

Хосиййат говорит мне:

- Ты меня не любишь совсем… Ты забыл меня… Я чужая тебе.

Я говорю неохотно:

- Да, ты мне чужая.

- Хасан…

- Что, Хоська?

- Не говори же так, Хасан.

Она не плачет. Она сегодня спокойна. Я говорю:

- О чем ты думаешь, Хося? Разве время теперь? Смотри: неудача за неудачей. И за это ответит народ Узбекистана.

Она шепотом повторяет:

- Да, неудача за неудачей.

- А ты хочешь любви? Во мне теперь нет любви.

- Ты любишь другую?

- Может быть.

- Нет, скажи.

Я сказал давно: да, я люблю другую.

Она тянется всем телом ко мне.

Вот что было вчера. Я взял у Хосиййат тротил. Я простился с ней на границе. Кучкар занял позицию у кинотеатра, Саша контролировал ситуацию у нац.банка. Камал прослеживал дальние переулки. Скоро мимо кинотеатра должен проехать кортеж Президента.

Они выступали в роли "халтурщиков", сидя в газонах. Я зашел в , спросил чашку кофе и сел у окна.

Было душно. В баре играл пианист. Где-то в углу бара клиенты смеялись. На улице были слышны сигналы автомобилей.

Помню: внезапно в звонкий шум улицы ворвался тяжелый, неожиданно странный и полный звук. Будто кто-то грозно ударил чугунным молотом по чугунной плите. И сейчас же жалобно задребезжали разбитые стекла.

Потом все умолкло. На улице люди шумной толпой бежали вниз, на улицу Ахунбабаева.

Какой-то рваный мальчишка что-то громко кричал. Какая-то девушка с длинной косой грозила кулаком и ругалась. Из ворот выбегали полицейские, испуганно озираясь по сторонам. Город был объят пламенем.

Мчались люди Ташкента. Испуганные горожане паниковали. Где-то кто-то сказал: Президент убит. Неизвестные жертвы пали под обломками.

Я с трудом пробился через толпу. У кинотеатра густым роем толпились люди.

Еще пахло густым дымом. На камнях валялись осколки стекол, чернели раздробленные колеса. Я понял, что разбиты много автомобилей. Передо мной, загораживая дорогу, стоял высокий парень в светлом костюме. Он махал руками и что-то быстро и горячо говорил.

Я хотел оттолкнуть его, увидеть близко то, что осталось от кинотеатра, но вдруг, где-то справа, в другом переулке отрывисто-сухо затрещали выстрелы. Я кинулся на их зов. Я знал: это стреляет Саша.

Толпа сжала меня, сдавила в мягких объятьях. Выстрелы затрещали снова, уже дальше, отрывистее и глуше. И опять все умолкло. Парень повернул ко мне свое лицо и сказал:

- Палит паскуда!

Я схватил его за руку и с силою оттолкнул. Но толпа еще теснее сомкнулась передо мною. Я видел чьи-то затылки, чьи-то бороды, чьи-то широкие спины. И вдруг услышал слова:

- Президент-то жив…

- А поймали?

- А х… его знает…

- Поймают… Куда денутся?

Вечером я вернулся домой.

Я помнил одно: Президент жив.

В городе было объявлено чрезвычайное положение.

Женщины и дети покидали Ташкент.

22 февраля.

Сегодня в газетах напечатано: .

Рядом со мной стоял Голиб. Круто повернувшись, он покосился на меня.

- Хасан, нас полиция ищет.

- Полиция всегда ищет.

23 февраля.

Я взял сегодня случайно газету. Я прочел мелким шрифтом, из Москвы:

"Вчера вечером в гостиницу явились сотрудники

Федеральной Службы Безопасности с предписанием задержать проживавшую там Солмаз Бараеву. В ответ на требование открыть, за дверью раздался выстрел. Взломавшими дверь работниками спецслужб, был на полу обнаружен еще не остывший труп самоубийцы. Производится следствие".

Под именем Солмаз Бараевой скрывалась Хосиййат. Я понял: я не хочу больше жить. Мне скучны мои слова, мои мысли, мои желания. Мне скучны люди, их жизнь. Между ними и мною - пропасть. Есть заветные рубежи. Мой рубеж - смерть правителей. СМЕРТЬ!!!!

Жизнь - это злая ошибка, выкидыш проматери, ужасный эксперимент природы.

Я - опасное и незащищенное порождение природы. Я должен вернуться к началу. Начать с нуля.

27 февраля.

У меня маленький сын. Я совсем забыл про него. Он живет на окраине Ташкента. В Зарафшане. Ему 10 лет. Он живет со своим дедушкой, с моим тестем. У меня свой ключ от их квартиры. Но я не хочу оставлять их в этом смрадном мире.

Сегодня ночь. Уже час ночи. Я тихо открыл двери, бесшумно вошел в квартиру. Они спали. Тесть храпел. Я взглянул на своего маленького

Джафара. Он тихо посапывал. Я вошел на куxню. Включил газ на полный ход. Газ начал шипеть. Все четыре комфорки газовой плиты начали шуметь как змея. Я вернулся в спальню. Лег на кровать рядом со своим сыном, Джафаром. Взгляд нежно лег на его белую руку. Я тихо обнял его в последний раз. Я пытался найти на его ладони линию жизни.

Прими меня, о Мефистофель с мальчиком. Прощайте!

Василий Арканов, спец.корреспондент НТВ в США, спешил в Кливленд.

Он был хорошим, опытным журналистом. Так сказать, известным, среди неизвестных.

Это был ноябрь месяц 2003 года. Он получил информацию о том, что в кливлендской клинике, где вот уже более трех месяцев проводил лечение экс-Президент Азербайджана, Гейдар Алиев, скоро возвращается на Родину.

Как известно, Г.Алиев страдал сердечной недостаточностью. И теперь, не смотря на все пессимистические прогнозы, просочилась информация о его выздоровлении. Разумеется, Василий первым хотел доложить об этом в эфир, поэтому он буквально вломился в офис клиники. Но его задержали в отделе регистратуры, дальше прессу не пустили.

И Василий, показав удостоверение "пресса", надев белый халат, последовал в ординаторскую, где увидел самого Роберта Вайта - ведущего врача, нейрохирурга США. В. Арканов узнав, что вопрос о возвращении Г.Алиева в Баку пока еще не стоит на повестке дня, понурил голову, спустился вниз.

Там он и впервые увидел Стефани Лалас. Это была высокая, голубоглазая женщина, лет 35, с томным взглядом. Она работала медсестрой, помогала больным, посещала палаты. У Василия мелькнула мысль. "Может, стоит завербовать ее, создать тут агентурную базу, и посредством вот этой Стефани, быть первым при сенсационных новостях…".

Он думал, размышлял, стоя перед ней, параллельно улыбаясь на ее замечания о прекрасной погоде, которая выдалась этой осенью в

Кливленде.

Стефании в свою очередь тоже чувствовала, что этот русский журналист хочет за ней приударить, она была рада этому. Но у нее на душе творился хаос. Она жила на окраине Кливленда, жила одна, со своим младшим братом. Без родителей.

Отсюда и начинается вся история.

Но прежде чем перейти к описанию дальнейших событий хочется рассказать о том, что же творилось в душе Стефани после первого полового акта со своим братом. Родным младшим братом, который был младше нее почти на 20 лет. Предала ли она своих старых родителей?

Однажды, проснувшись утром в глубоком похмелье и поняв собственно то, что она совершила, ей стало ужасно стыдно. Почему-то вспомнились студенческие годы и одногрупница Деми в коротенькой юбке и с ярко напомаженным лицом.

Стефани почувствовала себя еще большим ничтожеством, чем эта студенческая шлюшка Деми. Та хоть ложилась под чужих людей, а

Стефани под… под брата… Лицо ее краснело с каждой минутой.

Хотелось заплакать, надеясь, что это поможет. Но куда деть этот позор, в какой угол своей души засунуть его, чтобы навсегда про него забыть? Стефании не знала и более того, она понимала, что это будет теперь ее мучить всю оставшуюся жизнь. Как только она вспомнит родителей, она вспомнит член своего братика. Как только она увидит на своем теле царапины от его ногтей, она вспомнит, с кем она в тот день занималась любовью.

Она с ужасной головной болью встала с постели и поплелась в ванную. Там почистила зубы и выбросила зубную щетку в мусорное ведро. Ей даже стыдно было сейчас идти в комнату, где лежал Мартин

(так звали брата). Но, все же поколебавшись минут пять и, в конце концов, выпив несколько капель валерьянки, она решилась показаться на его глаза. И что же?