Исаак Гехтман - Золотая Колыма
Берлага пожал плечами:
— Хорошо копает, говоришь? Пусть копает! А папаша у меня действительно не плохой рабочий был. И мамаша старушка хорошая. Только и отец и мать здесь в землю ничего не закапывали, чтобы мне отрывать.
Начальник прошелся по комнате.
— Ладно, Берлага, придется принять меры посерьезней. Я тебя переведу в настоящий изолятор. Крыса не пробежит. Просидишь там всю зиму. Собирайся!
Берлага лениво приподнялся со скамьи.
— Надо осмотреть его, — начал начальник, — он всегда с собой оружие протаскивает.
Берлагу осмотрели. В кармане ничего не было.
— Открой рот! — сказал начальник.
Берлага покосился.
— Открывай!
Берлага разинул рот, сверкнув ослепительными зубами. Начальник ловким движением вытащил прижатое к небу блестящее лезвие бритвы.
— Резаться хочет, — сказал начальник военному, — он уже раз устроил такую штуку. Сделает порез и — в госпиталь. Оттуда бежать. Ну, идем.
Берлага схватил табуретку, бросил ее об пол и закричал:
— Не пойду! Убирайтесь к чорту! Перековщики! Сдохну, не буду работать!
Глаза его налились кровью. Он сорвал с себя рубашку и, сверкая смуглым телом, выскочил наружу.
Желтая луна дрожала в морозном воздухе. Снег скрипел под ногами. Берлага стоял в сугробе голый по пояс, выставив крутую грудь навстречу легкому, но обжигающему тело морозному ветерку.
Глаза у Берлаги сверкали. Руки были сжаты в кулаки. Он молча стоял на морозе, глядя в упор на начальников.
Проходили томительные минуты. Берлага посинел, но не двигался с места.
— Пропадет сумасшедший! — тихо сказал начальник военному. — Надо взять его отсюда.
— Как его взять? — так же тихо ответил военный. — Силу применять мы не можем по уставу. А сам он не пойдет. Это демонстрация.
Начальник подошел к Берлаге и взял его за руку.
— Василий, иди обратно, пропадешь. Сиди там.
Берлага пошел обратно в избушку.
— Пошлите ему врача, — сказал начальник. — И пока не трогайте его. Я сам с ним займусь.
Катя выползла из-под нар и бросилась, плача, к Берлаге.
— Вася, милый! Что ж ты с собой делаешь!
Все еще дрожа от озноба и волненья, Берлага оттолкнул ее от себя:
— Убирайся! Видеть вас всех не могу.
И, уронив голову на руки, он заплакал глухим, прерывающимся рыданием мужчины, не умеющего плакать.
* * *Северная весна стремительна и бурна. Миллионы тонн снега как будто проваливаются сквозь землю. Реки вздуваются и оживают. Сопки покрываются светлозеленым бархатным ягелем.
Дорожный участок «Боевой» приступил к весенним работам. Рабочие начали снова тяжелую, но увлекательную борьбу с суровой природой.
Медведи убегали все дальше от тревожных свистков, после которых ухали взрывы аммонала, выбрасывающего высоко вверх снопы мерзлой земли и брызги скалистых пород.
За медведями по пятам шли колонны автомашин, ползли тракторы, везущие продовольствие, железо, одежду.
Берлага попрежнему сидел в изоляторе.
Его по приказу начальника никто не беспокоил.
Изредка ему приносили газеты.
Он посерел, осунулся, оброс черной, как смоль, цыганской бородой.
Солнце косыми лучами проникало в мрачную избенку. Весенние зовы тайги звали Берлагу на волю.
Вечерами по чердачному ходу к нему иногда приходила Катя. Она поступила на курсы медицинских сестер. Работа увлекла ее.
— Вася, иди работать, — говорила она. — Все равно наша жизнь дала трещину. Жук — бригадир. Держит почетное знамя. Костя — в агитбригаде работает, актером стал. Я вот тоже учусь. Будем жить, как люди. В шоферы пойдешь… Ты ведь все можешь…
Берлага мрачно усмехнулся.
— Ну и работайте, чорт с вами. Я никому не запрещаю.
Однажды начальник снова пришел в изолятор к Берлаге.
— Ну, как, Василий, сидишь?
— Живу, Евсей Иванович.
— Я, знаешь, решил тебя выпустить отсюда.
Берлага усмехнулся.
— Зря, Евсей Иванович. Мне и здесь хорошо. И потом ни к чему это. Работать не буду. Все равно сбегу.
Начальник вытащил из походной сумки географическую карту и протянул ее Берлаге.
— Ну, если хочешь бежать, так вот тебе карта. Без карты куда побежишь? Поучись, рассмотри как следует и беги.
Берлага с недоверием посмотрел на начальника, но карту взял.
На карте были изображены огромные пространства, с редкими точками населенных пунктов. Высоко вверх, на добрых поларшина, расстилалась пустыня Ледовитого океана. Внизу столь же пустынное охотское побережье. Слева, на расстоянии в полметра, виднелась надпись: Я к у т с к.
Начальник присел рядом с наклонившимся к карте Берлагой и разъяснил ему масштаб. Потом достал из кармана книгу с описанием края и также отдал ее Берлаге.
— На вот, почитай и потом беги, а то пропадешь.
Берлага долго рассматривал карту, потом взялся за книгу.
Книгу Берлага читал всю ночь с увлечением и азартом, отыскивая по ней места на карте.
Два дня спустя он передал через воспитателя просьбу к начальнику:
— Евсей Иванович, пришлите-ка мне еще таких книжек.
Начальник прислал Берлаге «Путешествия Миклухи-Маклая», географический атлас, учебник геологии и еще несколько книг.
Берлага бросил пить и выгнал из изолятора чердачных гостей.
Он корпел над атласом и книгами, изредка тревожно поглядывая на голубевшее весеннее небо, на автомобили, идущие по трассе, и на контору участка.
Возле конторы готовились в путь топографическая и геологическая экспедиции. Седлали лошадей, вешали вьюки, выносили теодолиты, вешки, палатки. Вокруг них с увлечением возилась молодежь, мужчины с дорожными мешками за спиной и женщины, одетые как мужчины.
Однажды молодая женщина-геолог, заинтересовавшись высунувшимся в форточку бледным лицом и цыганской бородкой Берлаги, подошла к окну и спросила его:
— Почему вы сидите, товарищ, в закрытой избе?
— Какой же я вам товарищ? — мрачно ответил Берлага. — Я не товарищ. Я сукин сын.
И захлопнул форточку.
* * *На другой день Берлага сказал воспитателю:
— Позови Евсей Ивановича.
Начальник пришел к Берлаге. Берлага долго молчал, потом несмело сказал:
— Евсей Иванович! Копать землю все равно не буду.
Евсей Иванович чуть заметно усмехнулся.
— Для этого только и звал?
Берлага помолчал снова и нерешительно произнес:
— Евсей Иванович, пусти меня с ними!
— С экспедицией?
— Ну да! Даю слово, не сбегу.
Начальник посмотрел на Берлагу и ответил:
— Твоего слова мне не нужно. Знаю, что не сбежишь.
ПРИИСК ПЯТИЛЕТКА
Лошади идут гуськом, опустив голову, без поводьев. Управлять ими на таежной звериной тропе — бесполезное дело. Болота, рытвины, заросли мелкого кедровника тянутся сплошной цепью от стана Оротукан до перевала на реке Колыме. Быстро текут хрустальные горные речки, по руслам которых нам, главным образом, и приходится пробираться.
Речки здесь почти все «золотые». Вытекая из горных кряжей, в недрах которых природа создала целые «лаборатории золота», они начиняют колымскую землю золотыми зернами и пластинками.
Наша кавалькада движется по руслу Оротукана — одной из крупных рек, впадающих в Колыму. На расстоянии четырех-пяти километров мы тридцать восемь раз вброд переходим эту реку. Старший геолог Оротуканского горного района Кечек, подобрав ноги на спину лошади, чтобы не замочить своих аккуратных галифе, говорит мне, показывая веткой на прозрачную быструю воду:
— Россыпей здесь, может быть, и нет, но в самой воде имеется золото. Оно рождается в граните и кварце гор и в течение сотен тысячелетий размывается вот такими речками и ручьями. Более крупные куски оседают вниз, в русло реки, и когда в течение геологических периодов реки меняют русла, на их месте, постепенно заносимом землей, остаются россыпи золота… Но имейте в виду, что масса золота еще растворяется в воде и уносится в моря и океаны. В каждом кубическом метре морской воды имеется несколько миллиграммов золота. По существу, ведь, золото — очень распространенный металл… Почему не везде находят его?.. Возможно, что его можно найти в очень многих местах, но в течение десятков миллионов лет оно заносится громадным количеством бесплодной земли. Только в таких молодых геологических районах, как Колыма, Аляска и некоторых других, золото находится близко от поверхности земли…
Далее Кечек ведет целое сложное повествование о геологических и морфологических структурах отложений, о синклиналях и антиклиналях, о третичных и четвертичных эпохах. Кечек приехал на Колыму сравнительно недавно, прямо с Кавказа, чувствует себя здесь прекрасно и увлечен своей работой.
Колыма вообще — заманчивый край для геологов. Десятками слетаются они сюда со всех концов СССР, чтобы осесть на Колыме всерьез и надолго. Более двухсот научных работников-геологов работают в Дальстрое. Нигде в капиталистических странах нет такого количества научных работников в местах золотых разработок. Буржуазные компании в своей хищной погоне за золотом, конечно, меньше всего думают о науке. Советская же золотая промышленность предусмотрительно соединяет свою практическую производственную деятельность с чисто научной работой, раскрывая широчайшие горизонты для своих ученых. Кечек горячо говорит о золотой земле, по которой мы едем, о необычайно интересных научных проблемах, над которыми работают геологи Дальстроя, о богатых перспективах россыпной добычи на Колыме.
