Наталья Точильникова - Жизнь и судьба Михаила Ходорковского
Также мне достоверно известно, что вся выручка от реализации нефти и нефтепродуктов учитывалась в консолидированном балансе компании.
Источник выручки нефтяной компании, указанной в консолидированном отчете, очевиден. Каждый здравомыслящий человек понимает, что выручка нефтяной компании – это выручка от реализации нефти и нефтепродуктов. Наверное, если бы я хотел доказать обратное, мне бы требовалось много чего людям объяснять. Но таких сведений, что я кому-то пытался доказывать, что выручка нефтяной компании получена не от реализации нефти и нефтепродуктов, ну таких сведений нет. Поэтому с учетом очевидности умысел на сокрытие заведомо абсурден.
Откуда еще выручка у нефтяной компании, кроме как от реализации нефти и нефтепродуктов?
В умысле на сокрытие источника прибыли я тоже вряд ли могу быть заподозрен. Я лично ежегодно за нее отчитывался в Госналогслужбе (именно о консолидированной прибыли).
Ваша честь, что бы мы ни говорили о государственных чиновниках (министрах, их заместителях) – ну они не идиоты совсем. Если компания публикует консолидированную отчетность, то когда я прихожу к уважаемому господину Букаеву или к Починку – конечно, они мне в лицо показывают мою консолидированную отчетность! Они со мной не говорят по РСБУ, где указан только кусочек полученной прибыли. Они прекрасно пользуются интернетом, отчетностью, спрашивают: «Михаил Борисович, покажи, сколько ты уплатил с рубля полученных доходов? И почему у «ЛУКОЙЛа» больше, почему у «ЛУКОЙЛа» меньше?» Вот как лично со мной разговаривали в Министерстве по налогам и сборам. Разговор по существу был именно такой – сколько вы заплатили с тонны добытой нефти, с рубля полученной выручки? И попробуй отклонись от среднеотраслевого показателя – в следующем квартале будешь доплачивать. И естественно, перед советом директоров, собранием акционеров, экспертным сообществом, СМИ я тоже отчитывался о консолидированной прибыли, полученной компанией. Вы себе представьте, я выхожу на общее собрание акционеров, «ЛУКОЙЛ» при тех же объемах добычи получил, например, 3,5 миллиард долларов прибыли. А я покажу, что ли, 1 миллиард, который числится на «ЮКОСе» по РСБУ? Люди слепые, они не видят, что ли?! У меня тут же акции провалятся в ноль. Я, естественно, отчитываюсь за полную консолидированную прибыль! И то, что происходило как-то по-другому… я не знаю, кому это в голову могло прийти. Почему с этим, Ваша честь, пришли к вам в суд отстаивать такое обвинение? Ваша честь, оно странное! Оно странное!!! И я это членам следственной группы говорил! Я от них этого не скрывал!»…
«Важно обратить внимание на следующий аспект. На правах собственности «GML» в целом к 2000 году принадлежало 64% акций «ЮКОСа», опосредовано через «Yukos Universal» и «Hulley». Мне принадлежало лично 9,5% от 64%. С учетом доли, где я был бенефициарным владельцем – 30%. И в том и в другом случае идентифицировать меня лично с компанией «ЮКОС» есть гораздо меньше оснований, чем приравнивать «ЮКОС» к компаниям «Томскнефть», «Самаранефтегаз», «Юганскнефтегаз», где «ЮКОС» всегда владел более чем 38%, а с 2001 года – 100%. Опять же возникает неясная для меня правовая трактовка. «ЮКОС» вроде как не «Самаранефтегаз», «Юганскнефтегаз», «Томскнефть», хотя «ЮКОС» сам владел 100% акций. А я, владея в «ЮКОСе» в лучшем случае 30% акций, я и «ЮКОС» – это единое целое. Настолько единое, что собственность «ЮКОСа» стороной обвинения называется моей»…
«Заявление о реализации орггруппой присвоенной нефти необходимо как-то сопоставить с заявлениями о непосредственной поставке нефти потерпевшими потребителям. Ваша честь, я не понимаю, какое действие мне пояснять суду, если одновременно в одном и том же ОЗ по отношению к одной и той же нефти говорится, что, с одной стороны, ее потерпевшие непосредственно поставляли потребителям, а с другой стороны, что реализацией этой самой присвоенной нефти занимались похитители. Так она присвоена или все-таки напрямую, непосредственно поставлялась потребителям?»…
«У «ЮКОСа» 100-процентное добывающее предприятие, оно добыло нефть, компания эту нефть переработала и реализовала, часть поставив на экспорт, частично в виде нефтепродуктов. Из почти 150 тысяч работников компании в добывающем блоке у меня работало к этому моменту порядка 40 тысяч человек. На их долю пришлось 30—40 процентов выручки. А остальная часть выручки израсходована была на НПЗ, на сбытовой сегмент, на инвестиции в новые месторождения. Плюс дивиденды акционерам заплатить. В чем меня морально-то осуждают? В том, что я не все добывающему сегменту отдал? А почему все должно быть отдано добывающему сегменту? Это из каких таких соображений?» [258] …
«Наконец, хочу отметить, что с 01.02.02 г. я как руководитель «ЮКОСа» на 100% определяю волю потерпевших (по соответствующей процедуре). То есть все деньги, находящиеся под моим контролем и объявленные мной в консолидированной отчетности как деньги «ЮКОСа», находятся в моем полном распоряжении. Мне даже не нужно собрание акционеров. Я и есть собрание. И иной воли общества, иных «рук» у общества, кроме назначаемых мной, нет и быть не может. Любое перемещение средств общества, одобренное его единственным акционером, соответствует интересам общества»…
«Дополнительно непонятно, как «сокрытие» мог произвести единственный акционер-собственник? Фундаментальная проблема обвинения – что они по шаблону шли в отношении сотрудников компании, обвиняя их в хищении, потом также по шаблону дошли до главного лица и акционера, и так же по шаблону и предъявили. А над нами никого нет! Никто не может сказать, что мы действовали против его воли. Мы и есть воля, вот и все! У дочерних предприятий собственник один – «ЮКОС». Совет директоров – я. Общее собрание акционеров – Лебедев. А Малаховского с Переверзиным осудили лишь потому, что меня туда в суд не привели. И сказали тому суду – а вот здесь же нет исполнительного органа! А они его обманули. Не обманывали они меня!»…
«Ваша честь! Как мне защищаться? Меня обвинили в присвоении нефти! Правда, пропажу нефти никто не обнаружил. После этого они говорят, что нефть мы реализовали. Правда, деньги поступили дочерним предприятиям компании «ЮКОС». Дальше мне говорят, что мы их легализовали. Правда, тоже на счета дочерних предприятий компании «ЮКОС». А в конце пути мне говорят, что приостановили легализацию и они остались на счетах дочерних предприятий компании «ЮКОС». А на подконтрольные только участникам организованной группы компании эти деньги так и не перешли. Так, может, и нефть не украли?!»…
«Вообще-то при обвинении в хищении, если это нормальное обвинение, построенное на нашей Конституции, а не на Конституции Советского Союза, на нашем Гражданском кодексе, а не на тех законах, которые действовали в Советском Союзе, цена сама по себе исключает вопрос безвозмездности и тем более хищения. Но то, что я помню, – наши цены соответствовали средним ценам в тех регионах, где происходили сделки купли-продажи. Я помню, что если вдруг цены отклонялись за 20-процентный барьер, налоговые органы заставляли нас поправлять цену. Недобрали с нас налогов в связи с тем, что мы ошиблись с ценой, выпали из средней в предыдущий квартал – нас просят завысить цену в следующий квартал, чтобы компенсировать выпадающие налоговые поступления. Никаких проблем не было! Обычная ситуация. У нас целый пост налоговый сидел. Все цены они контролировали. Никаких существенных отклонений от тех региональных цен, которые были в регионах купли-продажи нефти, естественно, не было. Ну а то, что есть в материалах дела, – вы сами видите. Там ситуация даже более выпукло представлена».
«Цена в ХМАО 1205 рублей [259] , в ЯНАО 840 рублей. Мы устанавливаем цену в 1201 рубль за тонну. Если вернуться к решению президиума Высшего Арбитражного суда, то там будет указана цена, по которой компания «Роснефть» продавала нефть, в декабре 2000 года она обязалась продать до конца 2001 года от 9 миллионов тонн нефти по цене 1100 рублей за 1 тонну. И президиум Высшего арбитражного суда не увидел оснований признать сделку по такой цене недействительной или наносящей ущерб, а уж тем более хищением! И уж у меня не было оснований полагать, что если Высший Арбитражный суд признает эту цену нормальной, то моя цена будет сочтена ХИЩЕНИЕМ!».
Свои блистательные лекции о нефтодобыче и особенностях ОЗ Михаил Ходорковский читал до конца апреля. При неизменно полном зале и поддержке публики. Судья слушал внимательно, вздыхал и постоянно делал записи.
А среди тех, кто следил за процессом, росли надежды на оправдательный приговор.
Ну, нельзя же после такого приговорить!
Ну, ежу все понятно: дело «ЮКОСа» – история чудовищной несправедливости и запредельной глупости власти.Продление ареста и голодовка
Еще как можно!
В мае Ходорковскому и Лебедеву в очередной раз продлили арест, и в этом бы не было ничего удивительного, если бы не президентские поправки в закон, прямо запрещающие заключать под стражу предпринимателей, обвиняемых по экономическим статьям.
