Николай Зенькович - Мальчики в розовых штанишках. Очень грустная книга

У киноактрисы Натальи Андрейченко спросили:

— Когда вы хотите сделать себе что-нибудь прият­ное, что делаете?

— Я просто это делаю! Иногда это может быть глупость несусветная, но мне надо это сделать — про­садить все бабки на фиг! Резко, срочно! Пусть их больше потом и не будет никогда...

Из автобиографии мэра Владивостока Виктора Че­репкова:

«С 1959 года, еще работая на Братской ГЭС, решил 25 процентов своей зарплаты до конца своей жизни откладывать для помощи неимущим, тем, кто живет хуже меня. Туда же уходят все гонорары за изобрете­ния и рацпредложения. Когда жена об этом узнала, несколько дней со мной не разговаривала, так как она занимала деньги у знакомых».

В 1959 году будущему мэру Владивостока было семнадцать лет.

Глава 15. НОВАЯ КРЕМЛЕВСКАЯ МОЛОДЕЖЬ

Журналисты нового московского еженедельника «Версия» Андрей Степанов и Михаил Гохман берут интервью у бывшего посла России в США, предсе­дателя думского комитета по международной поли­тике Владимира Лукина.

— Кстати, ведь сын ваш тоже занимался полити­кой одно время? И в общем, достаточно успешно, — говорят интервьюеры.

— Он был депутатом Моссовета, — с гордостью отвечает польщенный отец. — Вскоре после августа 91- го года, когда можно было посмотреть в КГБ досье на себя, мой сын истребовал его. И там нашел докладную записку Крючкова Горбачеву: дескать, Михаил Серге­евич, два депутата Моссовета— А. Лукин и В. Фадеев создали антикоммунистическую либеральную фрак­цию. Михаил Сергеевич написал: «Товарищу Проко­фьеву учесть в работе». Прокофьев был тогда сек­ретарем МГК КПСС... Кстати говоря, Сашка просла­вился тем, что в августовские дни (1991 год) прибежал ко мне в Белый дом, и я его посадил, как и других своих помощников, к телефонам. Поскольку я возглав­лял международный комитет, то должен был связь осуществлять с разными странами. Самое смешное, что Горбачев узнал о том, что происходит, из Би- би-си, а Би-би-си узнало от Сашки, который сидел в моем кабинете и был на связи с Би-би-си. Парадокс состоит в том, что Сашка был депутатом от того района, где голосовал перед этим Горбачев, и навер­няка голосовал против него.

— И тем не менее о событиях узнал от своего депутата, — констатируют интервьюеры.

— После этого его приняли в Оксфорд, и он в Окс­форде учился, что-то вроде аспирантуры, и защитил докторскую диссертацию, — делится радостью счаст­ливый отец.

В конце 1992 года американская печать сообщила, что сын Никиты Хрущева обратился к властям за видом на постоянное место жительства. Корреспон­дент «Комсомольской правды» в Нью-Йорке Е. Овчаренко разыскал Сергея Никитовича в городе Прови­денс, что в штате Род Айленд.

— Сергей Никитович, давно ли и какими судьбами вы здесь?

— Почти год, работаю в Браунском университете, в Центре внешнеполитических исследований. Хотя по специальности я инженер, когда-то занимался ракета­ми, но от них меня в брежневские времена отстави­ли, — видимо, побоявшись, что слишком много буду знать. Я занялся промышленными системами управле­ния и компьютерами, а с 1967 года стал помогать отцу работать над его мемуарами. В 1989 году я написал свою первую книгу «Пенсионер союзного значения» и одновременно продолжал редактировать мемуары отца... Затем написал еще одну книгу— «Хрущев, кризис и ракеты». Так что, как видите, я понемногу стал отходить от инженерного дела.

А тут возник проект совместных исследований Гар­вардского и Браунского университетов по кубинскому кризису— в конце 1989 года в Москве проходила конференция, посвященная этому событию, меня туда пригласили, затем поступило предложение: провести год в США, занимаясь проблемами истории и того, что происходит в России сейчас.

— Чем же вы в результате занимаетесь в универси­тете — преподаете?

— Я научный сотрудник центра. Сейчас мы пыта­емся начать проект, который называется «Альтерна­тивные пути развития постсоветских государств».

— Чем вызвано ваше обращение к американским властям за видом на жительство?

— Я не собираюсь просить здесь политического убежища, не собираюсь принимать американское гражданство, и в мои намерения не входит прожить здесь всю жизнь. Но когда мы начали свой проект, который будет в работе года два, то мне стало ясно: по техническим причинам мне удобнее переезжать из страны в страну, имея вид на жительство.

— А как с семьей?

— Мы здесь с женой, а дети у нас большие — они остались в России. Я там не был уже год— билеты дорогие. Вот если пойдет проект, начнем ездить... А дом здесь я купил потому, что это дешевле, чем платить за аренду по тысяче долларов в месяц.

— Хрущев был не прав, а прав был Никсон, — уверенно сказала Нина Хрущева, внучка советского лидера, в июле 1996 года встретившись в калифорний­ском городке Йорба-Линда с внуком экс-президента США Ричарда Никсона.

Облетевшие прессу всего мира слова были сказаны по поводу утверждения ее деда, что нынешнее поколе­ние советских людей будет жить при коммунизме.

В 1960 году Ричард Никсон, будучи вице-президен­том Америки, имел смелость сказать, что внуки Хру­щева будут жить в свободном обществе. Приблизи­тельно в то же время Никита Сергеевич настаивал, что коммунизм вскоре похоронит всякий капитализм раз и навсегда.

32-летняя внучка Хрущева, аспирантка факультета истории Принстонского университета, расчувствовав­шись от теплого приема, который оказал ей 17-летний внук Никсона, сказала:

— Мой дед был маленьким, забавным, толстым человеком, который знал, что он не может состязаться с высоким, подтянутым, преисполненным собственно­го достоинства президентом Эйзенхауэром.

Но, наверное, потомственные гены взыграли, и хру­щевская внучка задорно воскликнула:

— Впрочем, я вам покажу, кто я такая, почему я здесь и какую страну представляю!

Агентство АП, сообщившее об этой встрече, «кузь­кину мать» и стучание туфелькой о стол в библиотеке, где беседовали внуки бывших лидеров, не упомянуло.

В 1992 году в США вышли записки Любови Бреж­невой — племянницы Леонида Ильича. К тому време­ни сама автор проживала уже в Новом Свете. Она устала от бесцеремонного вторжения КГБ в ее личную жизнь, пребывания в психушке, беспомощности самого «дяди Лени» и его страха перед могущественным ве­домством Андропова.

Брежнев, считает Любовь Яковлевна, по-своему хотел сделать людей более счастливыми, но не верил ни в торжество социализма, ни в принципы марксиз­ма-ленинизма. По ее словам, однажды на вопрос ее отца Якова, верит ли Леонид в коммунизм, генсек ответил:

— Ради Бога, Яша, о чем ты говоришь? Вся эта чепуха о коммунизме — это сказка для народа. Ведь нельзя же оставить людей без веры. Отняли церковь, расстреляли царя, должна же быть какая-то замена. Так пусть люди строят коммунизм!

Внучка Семена Буденного— очаровательна, в 1996 году ей исполнилось двадцать восемь лет. Дед умер, когда Насте было пять лет.

— Когда тебя принимали в октябрята, в пионеры, в комсомол — как все обставлялось? — спрашивает журналист Денис Корсаков. — Ведь все-таки принима­ли наряду со всеми остальными внучку супергероя гражданской войны? И потом, ты же изучала его по­двиги на уроках истории, литературы...

— Я воспринимаю себя совершенно отдельно от него. А другие все пытались меня с ним как-то увязать. Ждали, наверное, что я стану доказывать, что я лучше других... Когда меня принимали в комсомол, стара­лись дотянуть до последнего, приняли только в де­вятом классе.

Потом, когда я училась на журфаке МГУ, обща­лась с потрясающим начальником курса. Он все время комментировал мою фамилию — в том плане, что, если у меня знаменитая фамилия, это еще ничего не означает. В конце концов мы поехали на картошку, и благодаря его любви я почему-то еще осталась долж­на деньги картошечникам, хотя все остальные, наобо­рот, заработали.

Мне было бы приятнее, если бы я сама создала себе имя. А так — единственное, чем я могу гордить­ся, — тем, что у меня трое детей. Из-за них я вообще сейчас не работаю. А раньше работала во многих газетах. Я не закончила журфак, проучилась четыре года — а потом у меня родился сын, потом мы уехали с мужем из страны на какое-то время, муж у меня работал в Анкаре, потом родились двойняшки Лука и Маланья...