Александр Солженицын - Двести лет вместе. Часть первая
Правительственный Татьянинский комитет по беженцам отпускал деньги и на устройство еврейских переселяемых[1546]. До самой Февральской революции «Совещание о беженцах продолжало функционировать и отпускать огромные суммы на национальные комитеты», в том числе на еврейский[1547]. А само собой разумеется, текли деньги от многочисленных еврейских организаций, взявшихся за помощь энергично и умело. Тут было действующее с 1880 (и в городах вне черты) хорошо налаженное ОРТ (Общество ремесленного труда среди евреев). ОРТ работал в кооперации с World Relief Committee и «Джойнтом» («Комитет по распределению фондов помощи евреям, пострадавшим от войны»). Все они широко помогали еврейскому населению России; «Джойнт оказал помощь сотням тысяч евреев России и Австро-Венгрии»[1548]. ОРТ содействовал евреям и в эмигрировании и в сельском хозяйстве в Польше – так как «за время войны евреи, жители местечек, были втянуты, – не без понуждения со стороны немецких оккупантов, – к занятию земледелием»[1549]. Тут и – возникшее в 1912 ОЗЕ (Общество охранения здоровья еврейского населения); оно ставило своей задачей заниматься не только прямым лечением евреев, но и открытием санаториев и амбулаторий для евреев, также и общей сангигиеной, уменьшать коэффициент заболеваемости, вести «борьб[у] с физической деградацией еврейского населения» (подобной организации ещё не было нигде в России). Теперь, с 1915, оно устраивало для еврейских переселенцев на их пути и местах назначения – питательные пункты, летучие врачебные отряды, госпитали, амбулатории, приюты, консультации для матерей[1550]. – А с 1915 возникло и ЕКОПО (Еврейское Общество помощи жертвам войны); получая помощь от Татьянинского комитета, и от щедро субсидируемых казной Земского Союза и Союза Городов (вместе – «Земгора»), и из Америки, ЕКОПО создало разветвлённую сеть уполномоченных, обслуживающих еврейских беженцев в пути и на местах, подвижные кухни, столовые, снабжение одеждой, занятиями (бюро труда, технические курсы), сеть детских учреждений и школ. Великолепная организованность! – ведь вспомним, что обслуживали они примерно 250 тысяч беженцев и переселяемых; к августу 1916 зарегистрированных беженцев насчитывалось свыше 215 тысяч[1551]. – А ещё, соглашением Еврейской Народной группы, Еврейской Народной партии, Еврейской Демократической группы и сионистов, было образовано «Политическое Бюро» при депутатах-евреях 4-й Государственной Думы, во время войны оно развивало «большую деятельность»[1552].
Несмотря на все ущемления, «война дала мощный толчок еврейской самодеятельности, вспрыснула энергию в дело самопомощи»[1553]. В эти годы «обнаружились огромные подспудные силы, созревшие в еврейском национальном коллективе России… крупные резервы общественной инициативы в самых разнообразных областях»[1554]. – Кроме средств от комитетов помощи, ЕКОПО получал прямо от правительства миллионную помощь. Особое Совещание по беженцам «ни разу не отклоняло наших представлений» о просимых ассигнованиях, за полтора года 25 миллионов рублей, во много-много больше, чем еврейские сборы (правительство оплачивало безрассудство Ставки), а поступавшие затем суммы с Запада комитет мог сохранить[1555] на будущее.
Так – за счёт беженцев, выселенцев, но и немалых добровольных переселенцев – война значительно изменила расселение евреев по России, образовались большие еврейские колонии в городах дальнего тыла, особенно в Нижнем Новгороде, Воронеже, Пензе, Самаре, Саратове, да не меньше того и в столицах. Хотя снятие черты оседлости не относилось к столицам, теперь они практически открылись. Тянулись в них часто к родственникам или покровителям, уже давно осевшим на новых местах. В случайных мемуарах прочтём о петербургском зубном враче Флакке: квартира в 10 комнат, лакей, горничная и повар, – таких основательных жителей-евреев было немало, и в годы войны, при крайнем жилищном стеснении в Петрограде, – они открывали возможности вселения для приезжающих евреев. За эти годы произошло множество частных переездов – семей, семейных групп, которые не фиксированы в истории, лишь иногда выплывают в частных воспоминаниях, как родственники Давида Азбеля: «тётя Ида… покинула тихий и сонный Чернигов в начале Первой мировой войны. Она переехала в Москву»[1556]. Приезжали и совсем незаметные, однако иные достигали серьёзных влиятельных постов – например, писарь Познанский, ведавший в петроградской военно-цензурной комиссии «всеми секретными делами»[1557].
А из Ставки само собой катилась волна распоряжений, где исполняемых, а где пренебрежённых: изгонять евреев в армии с нестроевых должностей, особенно из писарей, хлебопёков, санитаров, телефонистов, телеграфистов. Например, «для предотвращения антиправительственной пропаганды, которую якобы ведут евреи-врачи и санитары, следует направлять их не в санитарные поезда и госпитали, а «в такие места, где условия мало благоприятствуют развитию пропаганды, как, например, на передовые позиции, уборку раненых с полей сражений»[1558]. Ещё отдельно – изгонять из персоналов Земсоюза, «Согора» (Союза городов), Красного Креста и Северопомощи, где евреи скапливаются в большом изобилии, уклоняясь от прямой военной службы (как, заметим, и десятки тысяч русских также уклонялись там) и используя свои удобные должности для разлагающей пропаганды в армии (как и каждый уважающий себя либерал, радикал или социалист занимался тем же самым), а особенно агитируют о «негодност[и] высшего командного состава» (что и во многом соответствовало истине)[1559]. Иные циркуляры гласили об опасности держать евреев на постах, где они коснутся чувствительных сведений: в учреждениях Земсоюза Западного фронта в апреле 1916 «все важные отрасли канцелярского труда (в том числе и секретная часть) находятся в руках евреев» и называются евреи, ведущие регистрацию и подшивку документов, также и заведующий информационным отделом, имеющий «по обязанностям своей службы свободный доступ в разные тыловые армейские и районные управления»[1560].
Всё же нет свидетельств, что грозные раскаты Ставки об изгнании евреев из учреждений Земгора исполнялись в заметном масштабе. Тот же осведомлённый Лемке свидетельствует, что «распоряжение военных властей об удалении евреев» там были встречены «несочувственно». И Земгором было издано распоряжение, что «все лица иудейского вероисповедания, увольняемые из учреждений[Земгора] по распоряжению властей, увольняются в 2-месячный отпуск с сохранением жалованья и суточных» и с правом первоочерёдного занятия мест в тыловых учреждениях Земгора[1561]. (И у ведущей российской прессы Земгор был охраняемым любимцем. Например, пресса единодушно отказалась напечатать об источниках средств Земгорсоюза: за 25 месяцев войны, по 1 сентября 1916, – 464 млн. руб. получил Земгор от правительства (он и всё снабжение получал готовым с интендантских складов) и только 9 млн. руб. от земств, городов, общественности[1562]. Отказалась, потому что это подорвало бы весь смысл деятельности благотворно-спасительного Земгорсоюза в противовес бездарному, глупому, ничтожному правительству.)
По экономическим и географическим обстоятельствам, не удивительно, что среди поставщиков оказывалось много евреев. Гневная письменная жалоба (которую подали «православно-русские круги г. Киева… в силу патриотического долга») указывает на Соломона Франкфурта: держит крупнейший пост «уполномоченного министерства земледелия по снабжению армии салом» (впрочем, на его дезорганизующие реквизиции звучали жалобы и в Государственной Думе). В том же Киеве «агроном киевского уездного земства» Зельман Копель случайно увековечился в истории тем, что под Рождество 1916 неумеренной реквизицией оставил на праздник без сахара Бородянскую волость (тут жалоба и на уездную земскую управу)[1563].
В ноябре 1916 депутат Н. Марков возмущённо перечислял в Государственной Думе «мародёр[ов] тыла и грабител[ей]» казны и государственной обороны – и по своему известному пристрастию выделял евреев: в том же Киеве члена городской управы Шефтеля, задержавшего на складах и сгноившего больше 150 тыс. пудов городских запасов муки, рыбы и других продуктов – а в то же время «друзья этих господ продавали по сумасшедшим ценам рыбу не городскую, а частную»; члена ГД от Киева В. Я. Демченко, укрывавшего «масс[у] евреев, богатых евреев» (и перечисляет их) «для уклонения от воинской повинности»; или, в Саратове, «инженера Леви», «чрез комиссионера Френкеля» поставлявшего по завышенной цене товары для военно-промышленного комитета[1564]. Однако заметим: и сами гучковские военно-промышленные комитеты занимались тем же относительно казны, что уж…
