Александр Хинштейн - Березовский и Абрамович. Олигархи с большой дороги
Всю субботу Борис звонил в Кремль, добиваясь встречи с президентом. Он был уверен, что это был тот момент, когда он может пробиться к Володе, когда сможет заставить еговыучить уроки (выделено мной. – Авт.) прошедшей недели и объяснить, что его стиль руководства вредит ему. Наконец он дозвонился…
Утром все трое встретились в кабинете Волошина. Путин вошел в кабинет с папкой. Он начал в деловой манере, как если бы выступал на официальном мероприятии:
– ОРТ – важнейший телеканал. Он слишком важен, чтобы оставаться вне государственного влияния. Мы приняли решение.
Затем он внезапно остановился, взглянул своими водянистыми глазами и сказал:
– Борис, скажи, я не понимаю. Почему ты это все делаешь? Почему ты нападаешь на меня? Я чем-то тебя обидел? Поверь, я был более чем толерантен к твоим эскападам.
– Володя, ты совершил ошибку, оставшись в Сочи. Все станции в мире…
– Меня не волнуют все станции в мире, – прервал его Путин. – Почему ты это сделал? Ты же вроде как мой друг. Ты же меня уговорил на эту должность. А теперь ты бьешь меня ножом в спину. Что я такого сделал, чтобы заслужить это?
Волошин застыл как восковая фигура; в его глазах читался ужас.
– Ты забыл наш разговор после выборов, Володя, – продолжал Борис. – Я сказал тебе, что никогда не присягал тебе лично. Ты обещал идти путем Ельцина. Ему бы и в голову не пришло затыкать журналиста, который на него напал. Ты разрушаешь Россию.
– Ну ты же несерьезно про Россию, – прервал Путин. – Думаю, вот и конец… Прощайте, Борис Абрамович.
– Прощай, Володя…»
Я не случайно выделил в этом фрагменте пару оборотов; думаю, в них таится ключ к пониманию всей ситуации.
Перечитаем еще раз:
«Он был уверен, что… сможет заставить его выучить уроки прошедшей недели».
Не убедить, не уговорить, а именно заставить; как будто российский президент – это всего лишь нерадивый ученик, а Березовский – классный наставник с указкой в руках: Путин, к доске!
Ясно, что при таком подходе ничего путного выйти у них не могло. Президент, в самом деле, не понимал, почему Березовский объявил ему информационную войну – он ведь ровным счетом никак не обидел, не ущемил его.
Что же касается ОРТ, который потребовали от Бориса Абрамовича вернуть, нелишним будет напомнить, что контрольный пакет канала принадлежал государству, и он по-прежнему получал дотации из бюджета. Представьте себе, чтобы нечто подобное творилось в Америке или Великобритании – государственный телеканал наотмашь дубасит президента или Ее Королевское Величество; а те в ответ лишь крякают от удовольствия: давай шибче! Еще! Еще! Жизнь положим за свободу слова!
Полноте! Ничего общего со свободой слова и демократией ни ОРТ, ни какое-другое из СМИ Березовского не имело. Это было его оружие в политико-финансовой борьбе, способное по первому же окрику обрушиться на указанную хозяином голову.
«Против лома нет приема», – таков был главный принцип информационной стратегии Березовского. Он не учел лишь одного, что лом можно попросту отобрать.
Так оно и случилось.
В октябре 2000-го, после того, как Генпрокуратура резко активизировала расследование дела «Аэрофлота», Березовский объявил, что готов передать пакет своих акций ОРТ в трастовое управление ведущим представителям творческой интеллигенции. В список будущих медиамагнатов, составленный им же самим, вошли преимущественно лауреаты премии «Триумф», то есть, те, кто заблаговременно был прикормлен.
Но потом, видимо, поняв, что ничего это уже не изменит – власть все равно не позволит главному каналу страны оставаться оппозиционным – свое предложение он отозвал.
В итоге Борис Абрамович продал акции недавнему ученику Абрамовичу за сравнительно небольшую сумму – 150–170 миллионов долларов; к этому времени он успел покинуть уже страну. Как считается – навсегда. Хотя, как сказано в одном известном фильме из жизни суперагентов, никогда не говори никогда…
$$$Наконец-то мы подошли к одной из самых пикантных тем новейшей российской истории: к разводу Березовского с Абрамовичем.
Для многих это расставание было удивительным. Со стороны они казались не просто партнерами, а сиамскими близнецами. Однако я просто уверен, что запрограммировано оно было изначально; с того самого момента, как юный Роман Аркадьевич прибился к берегу Бориса Абрамовича.
Если Березовский – это собирательный образ гоголевских персонажей; немножко – Чичиков, отчасти – Плюшкин, капельку – сваха Агафья Тихоновна, несомненно – Ноздрев и Хлестаков, то Абрамович более всего подходит на роль Молчалина:
"В мои лета не должно сметьСвое суждение иметь».
Или вот еще, ну просто в десятку:
"Во-первых, угождать всем людям без изъятья;Хозяину, где доведется жить,Начальнику, с кем буду я служить.
Слуге его, который чистит платья,Швейцару, дворнику, для избежанья зла,Собаке дворника, чтоб ласкова была».
Абрамович, несомненно, был сделан из ребра Березовского; но, как и всякая усовершенствованная модификация пошел гораздо дальше своего прародителя.
У Березовского были хотя бы какие-то политические воззрения – не важно, что они менялись семь раз на дню, но зато он мог поплыть против течения, ввязаться в войну. В конце концов, у него было свое, собственное мнение по многим вопросам.
У Абрамовича ничего подобного не имелось по определению. Все политические и жизненные принципы этого человека сводились лишь к одному: личной выгоде. При этом старался он понапрасну, без нужды не высовываться, а к публичности относился, словно к операции без наркоза.
Перефразируя одно из высказываний Березовского, можно сказать: если Борис Абрамович делал вид, что он есть, то Роман Аркадьевич – будто его нет.
Окажись Березовский чуть похитрей, а главное, поумерь он свои властные претензии, вполне возможно, никто б его и не тронул; владел бы сейчас себе «Коммерсантом» и «Независькой», публиковал бы панегирики в адрес В.В.П.
Его сгубило чрезмерное самолюбование и неограниченные амбиции. А тихого, беспрекословного Абрамовича – совсем наоборот – это же и спасло. На фоне экспрессивного и скандального партнера смотрелся он очень выигрышно. К тому же циничный Роман Аркадьевич успел не только вовремя отречься от бывшего учителя, но еще и оказаться полезным новой власти; вряд ли без его участия Кремль так легко сумел бы откупить у Березовского медиа-активы и прочие остатки былой роскоши.
Абрамович, не в пример Березовскому, в точности следовал заповеди Маккиавели, изрекшего когда-то, что «Брут стал бы Цезарем, если бы притворился дураком». Этот молодой человек обладал поистине гениальными способностями подлаживаться под любую ситуацию.
Одна из первых газетных статей, посвященных Абрамовичу, называлась «Человек без лица». Образ, по-моему, очень точный.
И дело не только в том, что Роман Аркадьевич – это человек без прошлого, ибо вся его официальная биография представляет собой череду романтических легенд и сказаний, выдуманных иезуитами-пиарщиками.
Просто истинного лица Абрамовича не видел никто. Точно бог Шива, был он многолик, всякий раз представая именно в том образе, какого от него ждали; вы с барышней скромны, а с горничной – повеса.
То, что Березовский принимал когда-то за почитание и преклонение, являлось на деле лишь одной из бесчисленных его масок; между прочим, разобраться в том было совсем не трудно, но Борис Абрамович всегда отличался поразительной куриной слепотой.
Впервые отношения их начали давать трещину еще задолго до президентских выборов. Уже в 1999 году Абрамович стал позволять себе – правда, в узком пока кругу – поругивать старшего товарища. Его раздражала одержимая увлеченность Березовского политическими играми.
Внешне, впрочем, он еще старался держаться в рамках приличий, но окружение его очень точно перенимало настроения своего патрона; недаром говорят, что короля играет свита.
Люди Абрамовича довольно явно демонстрировали теперь свое ироничное отношение к Березовскому. А Александр Мамут, выполнявший здесь роль придворного шута – Мамут, действительно, был остер на язык; иной раз залепит что-то, хоть стой, хоть падай, – вообще, взял моду регулярно издеваться над Березовским: за спиной, разумеется. Он копировал ужимки и манеры Бориса Абрамовича, рассказывал байки и унизительные анекдоты – нередко в присутствии Юмашева с Дьяченко – а Абрамович лишь посмеивался; о том, чтобы одернуть смехача, и речи даже ни шло.
Я думаю, во многом это было обусловлено комплексом маленького человека, который долгие годы одолевал Романа Аркадьевича. Лакей, даже превратившись в миллиардера, все равно остается лакеем. Да и слишком много унижений причинил когда-то ему Березовский. Рано или поздно он обязательно должен был расквитаться и за ночевку на утлом диванчике в проходной комнате, и за ношение чемоданов; следовало лишь дождаться подходящего момента.
