Люблю тебя, мама. Мои родители – маньяки Фред и Розмари Уэст - Нил Маккей
Луиз посмотрела на Люка и спросила, мой ли это ребенок. Я ответила, что мой. Я посмотрела на детей, с которыми она пришла в магазин, и Луиз сказала, что это ее дети.
Оказалось, Луиз не просто не уехала из города, она даже еще несколько лет продолжала жить в той самой квартире, где произошла та ужасная ссора, после которой я подумала, что она съехала. Было так странно и невероятно снова видеть ее, но я не хотела еще сильнее давить на нее, поэтому дала Луиз номер своего мобильного телефона и сказала, чтобы она позвонила мне, если захочет снова меня увидеть.
Я вернулась в машину, позвонила Таре и рассказала о том, что случилось. Тара спросила, хочет ли Луиз пообщаться с ней? Я ответила, что не уверена даже, хочет ли она поддерживать какое-то общение со мной, и нам обеим оставалось только ждать и надеяться, что она сама захочет этого и выйдет на связь. В итоге Луиз позвонила прямо тем же вечером. Мы немного поговорили, она сообщила мне свой новый адрес, и вскоре я пришла к ней в гости с рождественскими подарками.
С тех самых пор мы с ней снова общаемся, как и Тара. После такого болезненного разрыва потребовалось некоторое время, чтобы полностью восстановить отношения, которые казались ушедшими навсегда, однако, оценив все произошедшее с нами, мы пришли к мысли, что этот разрыв был нам нужен. За то время, что мы жили порознь, мы обе двигались каждая в своем направлении, сталкивались с различными сложностями, строили новые отношения и заводили детей. Большой проблемой для Луиз стало то, что она не хотела поддерживать отношения с мамой после выхода из-под опеки, но чувствовала себя обязанной оставаться с ней на связи, потому что я все еще была очень привязана к маме и убеждала Луиз поступать так же, как я. Когда она узнала, что я больше не общаюсь с мамой, она была счастлива, что я вернулась в ее жизнь.
Она рассказала, что у нее похожие чувства были и насчет общения со Стивом, потому что он все еще носил фамилию Уэст и никогда не старался скрыть от окружающих то, кем он был – и часто говорил с журналистами, – поэтому Луиз ощущала необходимость защитить своих детей и от него. Я рассказала ей, что после большого разрыва, который случился между мной и Стивом, я сократила общение с ним до минимума, и это только сильнее укрепило ее уверенность в том, что она без опасений сможет поддерживать связь со мной.
С тех пор, как наша связь возобновилась, мы с Луиз поддерживали друг друга. Она слушала меня и давала мне полезные советы, и я старалась делать то же самое в ответ. Хотя наш образ жизни различался, у нее все равно были похожие проблемы и сложности. С одними из них всегда сталкивается любая женщина и мать. Другие были уникальными для нас обеих и являлись результатом общего непростого прошлого. И я, и моя сестра пережили физическое и сексуальное насилие, поэтому были убеждены, что должны воспитать своих собственных детей в безопасной обстановке и уберечь от насилия, страха и угнетения, которое испытали мы сами.
Через общение с Луиз я также восстановила связь и с нашими младшими братьями и сестрами. Папы давно уже не было в живых, а мама больше не появлялась в нашей жизни, поэтому у нас было ощущение, что мы спасли ту часть семьи, которая была способна восстановиться от пережитого. Учитывая то, сколько зла нам довелось повидать, это было довольно крупное достижение.
Глава 20
Движение вперед
Дома на Кромвель-стрит больше нет. Через несколько лет после того, как обнаруженные там тела были цивилизованно преданы земле, по решению властей дом снесли. Какое-то время шли разговоры о том, чтобы поставить на этом месте памятник, но я лично рада, что его там нет. Я не хочу лишний раз вспоминать, как Хезер была там несчастлива: я вспоминаю, как она гуляла по лесу Дин или слушала A-ha по радио, когда нахожусь там, где она любила бывать, или делаю что-нибудь простое из того, что она любила делать. Теперь же на месте того дома, который принес столько несчастья многим людям, лежит дорожка для пешеходов. Думаю, она обнадеживает: ты сможешь пройти через ужасное прошлое и двигаться вперед.
Я понимаю, что история дома на Кромвель-стрит никогда не будет забыта. Это одна из самых леденящих душу историй о преступлениях, а Фред и Розмари Уэст навсегда вошли в список самых обсуждаемых серийных убийц. Психологи, криминалисты и все, кому не лень, всегда будут разбирать эти преступления и исследовать мотивы моих родителей, желтые газеты будут то и дело возвращаться к этим событиям, а документальные фильмы на телевидении на эту тему не перестанут выходить. Иногда я даже смотрю их, мне любопытно, насколько точно подобран материал, и я загадываю, откроются ли благодаря очередному фильму какие-то новые подробности.
Лица жертв все еще преследуют меня. Не только Хезер, но и все остальные: Шармейн, Рена, Линда Гоф, Кэрол Энн Купер, Люси Партингтон, Тереза Зигенталер, Ширли Хаббард, Хуанита Мотт, Ширли Робинсон, Элисон Чемберс, а также Мэри Бастхолм, которую многие считают еще одной жертвой. Я не могу вспоминать их, не думая о том, через что им пришлось пройти, какого будущего они лишились и какое горе до сих пор переживают их близкие.
Зная о том, что твоих родителей считают немыслимо ужасными людьми, смириться с этим невероятно трудно, особенно когда твой личный опыт жизни с ними гораздо сложнее общественного мнения, когда ты помнишь их с такой стороны, которая не дает считать их просто бесчеловечными чудовищами. И как я пытаюсь
