Николай Зенькович - Тайны ушедшего века. Власть. Распри. Подоплека
Вот раньше — мог. Что стоило ему на переговорах под Железноводском, когда германский канцлер Коль сам предложил назвать круг лиц, в отношении которых после воссоединения следует отказаться от судебного преследования, вспомнить тех, кто верой и правдой служил Кремлю? Не вспомнил никого — ни молодых выпускников советских учебных заведений, ни старых антифашистов и членов их семей, ни активистов общества германо-советской дружбы, не говоря уже об офицерах армии, безопасности и погранвойск. Президенту СССР вряд ли требовались большие усилия, чтобы заручиться согласием западногерманской стороны относительно минимума социальных гарантий для своих друзей и соратников в ГДР.
— Это проблема, с которой справятся сами немцы, — к изумлению Коля сказал Горбачев.
Советская сторона даже не потребовала оградить от дискриминации по политическим мотивам тех восточных немцев, которые искренне верили в дружбу с Москвой! То есть бросила, «сдала» своих друзей, чем нанесла непоправимый ущерб репутации страны, еще раз продемонстрировала миру непредсказуемость поведения и ненадежность русских. Это дало повод для дополнительных обвинений в адрес Горбачева, позиция которого в германском вопросе не прояснена до сих пор.
Одни утверждают, что он сознательно лишил нашу страну плодов победы в Великой Отечественной войне, разрушив послевоенный порядок. Другие — что все произошло вопреки его воле, что ситуация вышла из-под контроля и он не в состоянии был ею управлять. Третьи полагают — случилось то, чему суждено было раньше или позже случиться. Немцы все-таки одна нация, и Горбачев, осознав, что немецкий народ хочет воссоединения, признал это право и не стал препятствовать.
Из изложенных трех основных точек зрения наиболее уязвимы первая и третья. Вряд ли есть смысл всерьез говорить о том, что целью Горбачева было «отдать» ГДР. Он прекрасно понимал, чем это чревато. Девятого декабря 1989 года — через месяц после открытия границы между Восточной и Западной Германией — на пленуме ЦК КПСС он заявил:
— Мы со всей решительностью подчеркиваем, что ГДР в обиду не дадим. Это наш стратегический союзник и член Варшавского Договора. Необходимо исходить из сложившихся после войны реальностей — существования двух суверенных германских государств, членов ООН. Отход от этого грозит дестабилизацией в Европе…
Докладчик, наверное, не лукавил, не лицемерил. В тот момент, похоже, он действительно был озабочен развитием событий в ГДР. Это была самая промышленно развитая страна социалистического содружества. По некоторым показателям она даже превосходила Советский Союз — например, по уровню жизни. На нее приходился самый большой товарооборот — в последней пятилетке 17 миллиардов рублей ежегодно. Оттуда поступало самое ценное для СССР оборудование. Наконец, там был расквартирован самый крупный заграничный контингент советских войск — почти четверть миллиона солдат и офицеров. Кроме того, ГДР представляла колоссальную ценность своим стратегическим положением, поскольку выполняла роль форпоста социализма, дальше всех продвинутого в Западную Европу. Даже невооруженному взгляду было видно, чем обернется для Советского Союза уход из-под его крыла этой страны.
Свершилось то, что должно было свершиться? Безусловно, была некая искусственность, нарочитость в разделении одного народа на два государства. Хотя, если поглубже вникнуть в эту проблему, ничего необычного здесь нет. В мире сколько угодно подобных примеров. Арабская нация разделена на десяток государств. А латиноамериканские страны, народы которых тоже говорят на одном языке? Опять же — братья-славяне. Русские, белорусы, украинцы снова оказались в разных государствах.
Ряд видных германистов сходятся во мнении, что не только в Советском Союзе, но и в Западной Европе объединение Германии не считалось делом близкого будущего, а многие вообще признавали его нежелательным. Видный политический деятель Италии Дж. Андреотти прямо заявлял: «Существуют два германских государства, и эти два государства следует сохранить». Оставляя за немецким народом безусловное право жить в одном государстве, если такова его воля, многие недоумевают по поводу того, к а к произошло объединение Германии, почему при этом не были учтены в полной мере законные интересы Советского Союза, имевшего на то и международно-правовые, и исторические, и моральные основания.
Присоединение ГДР к ФРГ приобретало темпы кинобоевика. Девятого декабря 1989 года, как мы знаем, генсек торжественно поклялся не дать немецких друзей в обиду, а уже 26 января следующего года на узком совещании огорошил близких единомышленников:
— Объединение Германии неизбежно, и мы не имеем морального права ему противиться…
Перед этим неожиданным заявлением он имел продолжительную встречу с Колем.
Неужели Горбачев уже тогда не мог влиять на ход событий и поглощение ГДР Федеративной Германией произошло вопреки его воле, с которой мало кто считался?
Нам нужен свой Горби!
О характере взаимоотношений между лидерами двух стран можно судить по продолжительности визитов генсека КПСС в ГДР. Первая поездка в 1986 году — восемь дней, вторая в 1987 году — два дня. И последняя, роковая, в 1989 году — два дня.
По свидетельствам очевидцев, последний визит Горбачева в ГДР имел налет незавершенности. Хотя программа пребывания была соблюдена, отбытие президента СССР оставило впечатление поспешности. Поначалу краткость визита объясняли нестабильностью обстановки в Москве. Однако уже спустя пару дней Горбачев направился с продолжительным официальным визитом в Финляндию. Аналитики, наблюдавшие за этим визитом, отметили, что в Хельсинки советский лидер чувствовал себя намного легче и свободнее, чем в Берлине.
Что тяготило Горбачева в ГДР? В первую очередь, позиция Хонеккера. Он скептически воспринимал горбачевские новации. К 1989 году для руководителя ГДР стало ясно, что реформы в Советском Союзе зашли в тупик и привели общество к разброду и шатаниям. Руководители КПСС много говорили о перестройке в рамках социалистического выбора, но не могли объяснить толком, что это такое, и тем более не знали, как это сделать на практике. А главное — жизнь в СССР становилась хуже.
У Хонеккера возрастала обеспокоенность тем, что волны, поднятые советской перестройкой, могут захлестнуть ГДР и другие восточноевропейские страны. Его худшие опасения подтверждались, несмотря на клятвенные заверения Горбачева о социалистической направленности преобразований и незыблемости руководящей роли КПСС. Между Берлином и Москвой появилась напряженность в отношениях. Дело доходило до серьезных разногласий. Московская пресса изображала Хонеккера коммунистическим динозавром, догматиком и сталинистом. В ответ руководитель ГДР запретил распространение в своей стране некоторых выходящих в Москве изданий. Зубодробительной критике был подвергнут советский фильм «Покаяние».
Идеологические разногласия двух лидеров усугублялись неприязненными взаимоотношениями их жен. Вспоминает бывший руководитель информационной службы советской внешней разведки в Берлине И. Кузьмин:
— По этому поводу шла речь совершенно открыто… Первая дама ГДР, считая себя партийной и государственной деятельницей, давала понять, что видит в Раисе Максимовне провинциальную выскочку и домохозяйку. Последняя, в свою очередь, также не пыталась скрывать своих антипатий по отношению к бывшей пионервожатой. Данное обстоятельство, как мне кажется, наложило впоследствии свой отпечаток на пребывание четы Хонеккеров в Москве…
И вот такая деталь:
— Из-за категорического отказа Горбачева назначить время вылета из Берлина в Москву всего на один час позднее, чем ему хотелось, была скомкана программа заключительного праздничного приема 7 октября.
Напомним: визит Горбачева был приурочен к празднованию 40-летия ГДР. Георгий Хосроевич Шахназаров, помощник президента, так рассказывает о той поездке:
— Редко где его встречали, как в Берлине. Толпы жителей, особенно молодежь, восторженно приветствовали человека, от которого в тот момент ожидали прежде всего перемен в своей достаточно сытной, но несвободной, скучноватой жизни. Повсюду несли плакаты, резавшие Хонеккера по сердцу: «Нам нужен свой Горби!». Полиция в тот день задержала несколько групп, демонстрировавших против Хонеккера.
Ровно через пять дней после отлета Горбачева из Берлина состоялось совещание секретариата ЦК СЕПГ с участием первых секретарей окружкомов, где Хонеккер был подвергнут жестокой критике. А еще через пять дней, 17 октября, на заседании политбюро Хонеккера единогласно сняли с поста генерального секретаря. Не голосовали только двое — один находился на Кубе, а второй, Г. Тиш, в Москве. По одной из версий, Тиш вылетел, чтобы проинформировать «старшего брата» о выполненном поручении — замене Хонеккера.
