Юмор императоров российских от Петра Великого до Николая Второго - Арсений Александрович Замостьянов
Возвращаясь через два месяца в столицу, он позвал кузнеца и спросил, справился ли тот с заданием. Никита предъявил полностью исправное оружие. Петр похвалил мастера и, показывая ему опять на пистоль, с нескрываемым восхищением сказал:
— А пистолет-то каков! Доживу ли я до того времени, когда у меня на Руси будут так работать?
Видимо, государь ждал, что кузнец поддакнет, или вежливо промолчит. Но тот, неожиданно важно ответил:
— Что ж, авось и мы супротив немца постоим!
Пётр рассердился, счел это за пустую похвальбу:
— Ты, дурак, сначала сделай, а потом хвались! — и отвесил Демидычу пощечину.
Но находчивый мастер не смутился, а ответил в рифму:
— А ты, царь, сперва узнай, а потом дерись!
С этими словами он вытащил из кармана и передал Петру другой, но точно такой же, как и первый пистолет.
— Который у твоей милости, тот моей работы, а вот твой — немецкий-то.
Осмотрев пистолет, довольный царь крепко обнял мастера и даже извинился:
— Виноват я перед тобой, и ты, я вижу, малый дельный. Ты женат?
— Женат.
— Так ступай же домой и вели своей хозяйке мне приготовить закусить, а я кое-что осмотрю да часика через два приду к тебе, и мы потолкуем.
После этого ужина Демидыч получил ассигнования на строительство в Туле большого оружейного завода.
* * *В печати появлялся и такой примечательный анекдот о Петре.
Кум и денщик Петра Великого, Афанасий Данилович Татищев, неисполнением какого-то приказания сильно прогневал Государя. Он велел наказать его за это батожьем перед окнами своего дворца. Офицер, которому поручено было исполнение экзекуции, приготовил барабанщиков, и виновный должен был сам явиться к ним. Но Татищев медлил идти и думал, авось гнев Государя пройдет. Поэтому он тихонько пошел вокруг дворца. На дороге ему встретился писарь Его Величества, некто Замятин. У Татищева мелькнула блестящая мысль — поставить вместо себя Замятина.
— Куда ты запропастился? — сказал он ему. — Государь тебя уж несколько раз спрашивал и страшно на тебя гневается. Мне велено тебя сыскать. Пойдем скорее.
И повел его к барабанщикам.
В это время Государь взглянул в окно и сказал:
— Раздевайте!
И отошел прочь.
Татищев, будто исполняя повеление Государя, закричал солдатам, указывая на Замятина:
— Что же вы стали? Принимайтесь!
Беднягу раздели, положили и начали исполнять приказание, а Татищев спрятался за угол.
Скоро Петру стало жаль Татищева. Выглянув из окна, он закричал:
— Полно!
Царь поехал в Адмиралтейство, а проказник между тем отправился к Екатерине. Государыня выразила ему свое сожаление по поводу наказания и сказала:
— Как ты дерзок! Забываешь исполнять то, что приказывают.
Татищев, не входя в дальнейшее рассуждение, бросился ей в ноги.
— Помилуй. Матушка-Государыня! Заступи и спаси. Ведь секли-то не меня, а подьячего Замятина.
— Как Замятина? — спросила Государыня с безпокойством.
— Так, Замятина! Я, грешник, вместо себя подвел его.
— Что это ты наделал! Ведь нельзя, чтобы Государь этого обмана не узнал: он тебя засечет.
— О том-то я тебя и молю, всемилостивейшая Государыня! Вступись за меня и отврати гнев его.
— Да как это случилось?
— Ведь под батожье-то ложиться не весело, — отвечал Татищев, стоя на коленях, и рассказал все, как было.
Государыня, пожуря его, обещалась похлопотать. К счастию. Царь приехал с работ очень веселый. За обедом Екатерина заговорила о Татищеве и просила простить его.
— Дело уже кончено. Он наказан, и гневу моему конец. — сказал Петр.
Надо заметить, что если Петр Великий говорил кому-нибудь: «Бог тебя простит», — то этим уже все забывалось, будто ничего и не было. Этих-то слов и добивалась государыня.
Немного погодя, она опять попросила, чтобы Государь не гневался более на Татищева. Петр промолчал.
Она в третий раз заговорила о том же.
— Да отвяжись, пожалуйста, от меня! — сказал, наконец. Царь. — Ну, Бог его простит.
Едва были произнесены эти слова, как Татищев уже обнимал колени Петру, который подтвердил свое прощение. Тогда Татищев признался, что сечен был не он, а Замятин, и в заключение прибавил:
— И ничто ему, подьячему-крючку.
Шутка эта, однако, не понравилась государю.
— Я тебе покажу, как надобно поступать с такими плутами, как ты! — сказал он, берясь за дубинку. Но тут Екатерина напомнила, что он уже именем Божиим простил виновного.
— Ну, быть так, — сказал
