Эксперт Эксперт - Эксперт № 25 (2014)
В том, что касается предполагаемых изменений на этом рынке, то они по-разному затронут промышленных потребителей и население. В советское время основным двигателем развития СЦТ служила как раз промышленность: многие технологические процессы помимо электроэнергии требовали еще и огромного объема пара, вырабатываемого на призаводских ТЭЦ теплофикационными турбинами, а избыток тепла шел на теплоснабжение городов. Но с 1991 года теплопотребление в России в целом снизилось на 30 процентов, и такая тенденция сохраняется. Произошло это потому, что многие предприятия умерли, а те, что, слава богу, сохранились, модернизируются, повышая энергоэффективность. Наш крупный партнер «Тольяттиазот», крупнейший в мире производитель аммиака, за счет энергосбережения каждый год сокращает потребление тепла на два-пять процентов. «Тольяттиазот» мы смогли удержать, подписав с ним десятилетний контракт. Но чаще предприятия уходят — из-за высоких тарифов, ведь им приходится покрывать часть расходов на тепло для населения. Но ничто не мешает им строить собственные источники, именно перекрестное субсидирование гонит их от нас. В итоге в нашей зоне ответственности отпуск тепла в паре для промышленности упал кое-где на 75 процентов от уровня 1990 года, а тепла в сетевой воде — на 12 процентов. Это гигантское сокращение, в результате мы, да что мы — вся страна, имеем колоссальные избытки мощностей. По нашим регионам они составляют от 20 до 100 процентов от имеющихся, а ведь эти излишки так или иначе оплачивает остающийся потребитель, что опять же толкает его строить собственные котельные.
— Модель рынка, предлагаемая Минэнерго, решает эту проблему?
— Полная отмена регулирования сразу для всех промышленных потребителей или для потребителей, присоединенных к коллекторам ТЭЦ либо котельных, введение свободных договорных отношений с ними — это и есть первое ключевое действие по наведению порядка в теплоснабжении в целом. Регулирование можно отменить хоть завтра, это точно ничего не изменит в худшую сторону. Напротив, я уверен, что со временем в зону СЦТ вернется большинство промпредприятий, ведь для них свободные договоры будут означать только снижение тарифов. Причем мы ожидаем возвращения даже тех из них, кто построил собственные котельные: точно окажется, что платить за топливо им будет дороже, чем покупать тепло у нас. Не будут больше строиться ненужные в изменившихся условиях новые котельные. Большая загрузка ТЭЦ будет означать снижение себестоимости каждой гигакалории, снижение потребления топлива.
— Борис Феликсович, насколько я понимаю, отношения с предприятиями становятся внутренним делом генератора и клиента. Давайте поговорим о реформе теплоснабжения с точки зрения интересов населения.
— Централизованное теплоснабжение населения остается самым отсталым сегментом ресурсообеспечения в стране. У всех проблем, навязших в зубах, — износ сетей, неплатежи — один общий корень: эта зона зарегулирована на сто процентов. При этом тепло — единственный коммунальный ресурс, учет которого даже по закону сейчас не везде обязателен. Вы можете представить, чтобы не было поквартирного учета электроэнергии? Реформа электроэнергетики, какие бы она ни вызывала нарекания, привела к тому, что сейчас вообще никто не знает, включая и местные власти, что там происходит на электростанциях или в сетях, разве уж совсем при форс-мажорных обстоятельствах, погодных катаклизмах. Тариф на электроэнергию для населения в одном регионе одинаков.
— Разве с тарифами на тепло не так?
— Да что вы — тарифы различаются на десятки процентов, причем не только в регионах со схожими климатическими условиями, что тоже странно. Тарифное регулирование устроено следующим образом: ты как потребитель платишь за полные расходы той организации, к сетям которой ты присоединен. У нас в Перми в двух соседних подъездах одного и того же дома разные тарифы, потому что к одному подъезду подходит тепловой вывод от нашей ТГК-9, к другому — от ПСК, нашей «дочки», приобретенной когда-то за долги. Известно, что ценообразование в теплоснабжении идет по методу «cost плюс», соответственно, у теплогенерирующей компании цена складывается из суммы всех ее расходов на производство и транспортировку тепла, разделенной на всех потребителей, присоединенных именно к ее трубам. Один из потребителей — эта самая ПСК, но у нее только сети, тепло они покупают у нас по цене 800 рублей за гигакалорию и еще у одной котельной, нам не принадлежащей, примерно за 2500 рублей (генератор сумел обосновать такую цену по «cost плюс» в региональной энергетической комиссии). К затратам ПСК добавляются ее собственные расходы: на персонал, на содержание сетей… Все законно.
Приведу другой, более частый случай: в Йошкар-Оле у двух соседних домов общий источник тепла — наша ТЭЦ-2, но к одному оно подходит через наши сети, а к другому доставляется посредством труб муниципального предприятия. В итоге у соседей почти полуторакратная разница в тарифах. Вся эта тарифная картинка еще более усложняется, когда разные поставщики покупают тепло у разных производителей. В итоге тепло и горячее водоснабжение — единственная отрасль ЖКХ, где не только предприятия, но и отдельные группы жителей субсидируют других.
Если уж государство выбирает реформу в пользу монополии, то оно должно помогать выбранной структуре стать монополией
Фото: Олег Сердечников
— Отсюда и идея единой теплоснабжающей организации? Критики видят в ней стремление ТГК прибрать к рукам еще и чужую генерацию — котельные и всю теплосетевую инфраструктуру.
— По моему твердому убеждению, ЕТО — обязательное условие для выправления ситуации в теплоснабжении. ЕТО назначается для работы в зоне, в которой все сети технологически связаны между собой, в качестве единого закупщика, который приобретает тепло у производителей в зоне своей ответственности и продает его всем своим потребителям на равных условиях. ЕТО по закону назначается не на город, а на систему централизованного теплоснабжения. ЕТО должны быть назначены на все СЦТ, но можно и одну ЕТО назначить на несколько СЦТ. Важно, что в зоне своей ответственности ЕТО предстоит усреднить все тарифы, причем все технологические и деловые риски придется взять на себя.
— И вы полагаете, что ЕТО смогут объединить всю эту разношерстную компанию в некую городскую монополию?
— Почему нет? Вы знаете, что реформа электроэнергетики двигалась по-разному, и везде был выбор между конкуренцией и монополией. Но если уж государство выбирает реформу в пользу монополии, то оно должно помогать выбранной структуре стать монополией. Очень яркий пример — Япония, где в послевоенные годы существовала масса генерирующих и электросетевых компаний, вплоть до таких, которые владели единственным трансформатором или энергоблоком. В итоге тарифы только росли, никто ничего не строил, в то время как страна вставала на путь экономического подъема. Государство поделило всю страну на семь зон, определив в каждой из них ответственную компанию из числа крупнейших местных игроков. Определили и утвердили коэффициент обмена акций этой компании на акции других, маленьких. В итоге были созданы вертикально интегрированные региональные монополии, и одна из них, кстати, — нашумевшая в связи с событиями вокруг «Фукусимы» гигантская Tokyo Electric Power Company, действующая в районе японской столицы. Эта схема действует в Японии десятилетиями.
Причем мы же не собираемся загонять всех насильно в эту «монополию». Если у тебя есть кусочек сети, пожалуйста, оказывай ЕТО услуги по транспортировке тепла. Владелец котельной может чувствовать свою рыночную силу: «Нет, вы без моей котельной не обойдетесь, и я буду стоять на своих условиях». Хорошо, это заставит меня как ЕТО либо строить трубу в обход этой котельной, либо выбрать другой источник, либо, что всего вероятнее, с ее хозяином все-таки как-то договариваться. Но это условия нормальной конкуренции, в рамках действительной экономической целесообразности.
— А если не договоритесь с той же котельной, что помешает вам ее закрыть, просто перестав покупать у нее тепло?
— Опасения владельцев многих котельных небезосновательны. Естественно, сохранение текущих тарифов им выгодно: если брать стоимость тепла на источниках — коллекторах котельных и ТЭЦ, то в 99 процентах случаев тариф котельной, конечно, будет выше, причем существенно выше, чем тариф ТЭЦ. Это же нонсенс: ТЭЦ выигрывает по физике, но проигрывает по деньгам, в итоге вся экономика страны проигрывает. Мало того, среди игроков на рынке тепла есть одна страшная категория — в большинстве своем это арендаторы муниципального имущества. У таких арендаторов только накопленного долга за топливо перед «Газпромом» за прошлый год около 50 миллиардов рублей. Я знаю много случаев, когда хозяева котельной сдают ее сами себе, точнее другой своей компании, и эту компанию банкротят раз в год, а имущество остается у них, — очень удобный способ заработка. Газ им не отключить, потому что по закону нельзя отключать тепло. Им вообще на все наплевать, они живут не с дохода, не с прибыли, а со всего денежного потока. При этом мы все же считаем, что необходим переходный период в три года, в течение которого любые котельные, имея двухставочный тариф — на мощность и продаваемую энергию, точно не умрут. Но через три года должны быть рыночные отношения. И мы, как ЕТО, можем прийти к владельцам котельной и сказать: «Все, на прежних условиях больше не работаем». За три года, как я представляю, мы со всеми эффективными генераторами договоримся. Сейчас при регулировании по методу «cost плюс» больше денег получает самый неэффективный производитель. Но с ЕТО халява прекратится. Кроме того, не надо забывать: в регионах, где главным генератором тепла являются котельные, они во многих случаях и сами станут ЕТО.
