Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6412 ( № 17 2013)
Возможно, такой текст – случайность. Однако это такая случайность, которая прекрасно вписывается в общий стиль проекта, признаками которого стали понятия «тотальный», «модно», «крутизна», «флеш-моб». «Умение правильно расставить запятые – обязательный признак по-настоящему успешного, уверенного в себе человека», – читаем мы на сайте организаторов. Милые, наивные люди, расскажите об этом Ксении Собчак – она как раз принципиально не ставит запятые. А она расскажет вам о том, что такое «модно». Может быть, тогда вы наконец ужаснётесь и поменяете девиз. А пока что ваше чувство стиля, как и ваша грамота, – увы, безнадёжно хромает.
В начале статьи я назвала этот диктант общероссийским. Я сказала неправду. В этом году диктант практически отменили в Татарстане. Не абсолютно: его всё же написали в одном из городов, Альметьевске, на базе башкирского (!) вуза ВЭГУ. А что значит – отменили? Ведь это же не официальное мероприятие, а добровольная и бескорыстная образовательная акция? Это значит вот что. В прошлом году в Татарстане проведение диктанта взяло на себя Общество русской культуры, и чтения успешно прошли сразу на нескольких площадках. В нынешнем году организаторы не захотели иметь дело с Обществом русской культуры, по имеющимся сведениям, придравшись к тому, что общество «политизирует» диктант. Придаёт ему особое духоподъёмное значение. Нехорошо, посчитали организаторы. У нас тут флеш-моб, а большего нам не надо. И они отказались сотрудничать с Обществом русской культуры, а других организаторов в Татарстане, за исключением башкирского вуза в маленьком Альметьевске, не нашлось.
Ребята-организаторы, если это действительно так, то вы поступили подло. Татарстан – это вам не Новосибирск и не Москва. Татарстан – это территория, где русских детей в обязательном порядке заставляют изучать татарский язык и татарскую литературу в том же объёме (!), что русский язык и русскую литературу, а русские взрослые пока что безуспешно пытаются изменить ситуацию. Они просто физически не могут не «политизировать» ваш бесценный диктант – и, может быть, нигде он не нужен так сильно, как здесь. Что же вы обносите жаждущего? И разве Дмитрий Быков не политизирует диктант, когда с громогласной неприязнью высказывается о том, что в Ульяновской области текст Дины Рубиной был заменён? Какая разница, что за текст послужит благой цели, если главное – это не идеологическое рассуждение, а грамотность?
Грамотность – это красиво. Если это и мода, то родилась она не вчера. Это мода не на развевающиеся рюшки и побрякушки, а на умственную опрятность. Логическая организация акта общения. Понимание фундаментальных законов родной речи. Традиция, которая не началась с «тотальным» диктантом и с ним не закончится. Но пока что вы назвали это флеш-мобом. И он хромает, он тотально хромает.
Гори, гори...
15 апреля исполнилось бы восемьдесят лет Борису Натановичу Стругацкому. Ребёнок блокадного Ленинграда - выпускник Ленинградского университета – сотрудник Пулковской обсерватории – классик отечественной и мировой фантастики – вот пунктиры судьбы нашего великого земляка, тесно связанные с жизнью великого города.
Творческий семинар фантастики, который он вёл на протяжении почти сорока лет – сначала в Доме писателя им. В. Маяковского, а затем в Центре современной литературы и книги, – явление уникальное даже для мировой литературы. Перечислить всех, кто встал в этом семинаре на крыло, не хватит места, назову лишь некоторых: Вячеслав Рыбаков, Вячеслав Логинов, Андрей Измайлов, Михаил Веллер, Андрей Столяров, Николай Ютанов, Наталья Галкина, Александр Щёголев, Андрей Лазарчук[?]
Борис Стругацкий принадлежал к тому тонкому слою петербургской интеллигенции, чей авторитет ещё совсем недавно был непререкаем, а дела и поступки остались в истории нашего города. В романе "Поиск предназначения, или Двадцать седьмая теорема этики", написанном уже после смерти брата под псевдонимом С. Витицкий, он лишь самую малость обозначил блокадные мытарства, выпавшие на долю его героя в детстве, – и они, на мой взгляд, по художественной силе перевешивают все фантастические похождения персонажей. Когда Борису Стругацкому в 2006 году с опозданием на три года вручали орден «Знак Почёта» (награда нашла героя!), он смущённо признался, что такой же орден был у его мамы, заслуженного учителя РСФСР, воспитавшей много достойных и заметных учеников – композитора Станислава Пожлакова, путешественника Юрия Сенкевича, кинорежиссёра Татарского, и теперь он понимает: для того чтобы получить орден, надо что-то в своей жизни сделать полезное для страны. И притихшие семинаристы, поднявшись, зааплодировали…
Сейчас некоторые либералы пытаются задним числом сделать из братьев Стругацких скрытых борцов с тоталитарным режимом, эдаких постоянных носителей фиг в кармане, конспираторов, шифровальщиков ситуаций. Как неоднократно – устно и письменно – признавался сам Борис Стругацкий, ничего подобного им с братом и в голову не приходило: они старались писать весело, интересно, сообразуясь с принципом, что настоящая фантастика – это «чудо-тайна-достоверность». Они были молоды (Борис Натанович и вообще мальчишка, едва перешагнувший 25-летний рубеж), когда в 1960-м к ним пришли литературный кураж и слава.
Именно в этот предгагаринский год была написана повесть «Полдень, XXII век» (первое название «Возвращение») – в нём авторы реализовали давнюю мечту – изобразить мир, в котором было бы уютно и интересно жить. Вот как комментировал Борис Натанович то время: «…тогда, в самом начале 60-х, слово «коммунизм» было для нас словом прозрачным, сверкающим, АБСОЛЮТНЫМ и обозначало оно МИР, В КОТОРОМ ХОЧЕТСЯ ЖИТЬ И РАБОТАТЬ. «Возвращением» начался длинный цикл романов и повестей, действующими лицами которых были «люди Полудня». В повести были созданы фон, декорация, неплохо продуманный мир – сцена, на которой сам бог велел нам разыгрывать представления, которые невозможно было по целому ряду причин и соображений разыграть в декорациях обычной, сегодняшней, реальной жизни. Мир Полудня родился, и авторы вступили в него, чтобы не покидать этого мира долгие три десятка лет»*.
Феноменальный читательский успех братьев хорошо объяснил Вячеслав Рыбаков, один из любимых учеников Бориса Стругацкого: «Они, будучи молодыми и очень увлекающимися людьми, поначалу всерьёз уверовали в коммунизм. Как и большинство молодых и увлечённых людей 50-х годов. И, когда пришла пора, они начали всерьёз размышлять: почему к коммунизму не удаётся пробиться и кто этому мешает. Об этом многие задумывались. Стругацкие были талантливы, честны и мужественны, плоды их размышлений воспринимались читателями как откровение. Они шли на шаг впереди – и каждый новый их текст отвечал на внутренний запрос читателей».
Шестидесятые годы были не только «оттепельными», но и бурлящими – страна мечтала о светлом будущем, молодёжь рвалась в космос, физики спорили с лириками…
И тут я позволю себе процитировать Андрея Столярова: «Аркадия и Бориса Стругацких обычно считают фантастами. По-моему, это не так. Они не столько фантасты, сколько выдающиеся мастера утопии. Ведь в течение всего ХХ века никто, кроме них, пожалуй, не смог создать мира, в котором хотелось бы жить. Антиутопий было сколько угодно, а вот «Мир Полудня» – один. Здесь, кстати, и проходит черта, отделяющая российскую литературу от западной. Там будущее – это отчаяние. У нас будущее – это надежда. Пусть слабая, почти неразличимая в нынешней темноте, но она всё-таки есть».
Увы! В новой России прекрасная Золушка фантастики с падением цензурных барьеров быстро сменила хрустальные башмачки на кроссовки и вышла на панель! Для фантастики закончились худосочные времена и начались «жирные»: лотки и прилавки ломились от глянцевых кирпичей детективно-фантастического чтива. Но об этом ли мечтали поклонники жанра? В семинар стали захаживать бойкие «кандидаты в члены» – они выкладывали перед Мэтром стопки своих книг и смотрели победоносно: вот, мы взяли литературного бога за бороду! Стругацкий хмуро переворачивал страницы с крупными буквами, обещал ознакомиться, и лицо его всё более мрачнело. Старейшины семинара всё реже захаживали на обсуждения молодых задиристых коллег. Мэтр, как истинный учитель, не хотел никого обижать: «Проделана большая работа», – вздыхал он и пытался наводящими вопросами подвести автора к мысли: а зачем это написано?
«Можно выдумать всё, невозможно выдумать психологию! Учитесь у классиков, наблюдайте жизнь, люди должны быть людьми, а не манекенами, картонно-шаблонных героев не спасёт никакая фантастическая идея!» – не уставал повторять Стругацкий.
В солидной домашней библиотеке Мастера книг по фантастике было немного, а на стене висел чёрный чугунный барельеф Пушкина. Позднее рядом прилепилась ржавая веточка колючей проволоки – частичка сломанной Берлинской стены.
