Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6527 ( № 39 2015)
Обхватит их и, в три кольца, кругом
Опутает, сожмёт и станет мучить,
И вымучит последние достатки…
<…>
И будут все бездонными ларями;
И будет век тот – век долгов и ссуды :
Обман с приманкой лака да полуды!
Как видно, поэта волнуют не сами эти явления, а выражающееся в них или поощряемое ими нравственное состояние людей, которое его как раз и пугает.
Исчезнет всё, что прежде веселило; –
Пойдут везде суды да пересуды;
Всему пойдёт и смотр, и пересмотр,
И, на свои всё меряя лишь мерки,
Во всё утратит веру человек
В те времена не Веры , а проверки !..
Предания все будут попраны,
И станут все чего-то лишены!..
И – недовольные и роптуны,
Нападчики, задиры, крикуны –
Начнут на всё и хмуриться, и дуться,
И подо всё подкапываться злостно; –
Зато тогда никто уж и ничто
Не усладит их горький желчи…
Даже достойные человека занятия, по Глинке, окажутся сомнительными, потому что мотивация для них будет недостойной. Например, занятия историей и труды по изданию энциклопедий, даже вполне добросовестные.
И будущность закроется от них; –
И ринутся они терзать былое,
Раскапывать прошедшего архив,
Судить людей давно отживших. Дерзко
Подписывать усопшим приговор.
Расшитые предания страницы,
По-своему, догадкой подновя,
Они сошьют иглой ума с желаньем
Всё выцедить и выжать, и издать
Стеснённое издание былого.
Но это всё одной корысти ради,
А истину возьмут лишь за предлог!..
Особенное возмущение Глинки, естественно, вызывают новые литературные вкусы:
Во все свои писания тогда
Внесут они ужасные картины
И страшные об ужасах рассказы,
Чтоб шевелить чувствилища души
И возмущать бесперерывно душу:
Каких тогда неистовств не опишут! –
Каких уродств и скаредностей гнусных…
<…>
Разврат семей, разврат из таин ночи,
Всё выведут с усмешкой на показ,
Чтоб молодёжь прочла все тайны жизни
Ещё у самого порога жизни
И, потеряв на будущность надежду,
<…>
Сидела бы, как путник при пути,
Едва покинувший свой отчий дом
И уж кругом обокрадённый ворами!..
В сущности, «Видение Макария Великого» представляет собой ряд нравоописательных очерков самого общего характера, которые с успехом могут быть применены и к его времени, и к будущему, о котором он думал с тревогой, т.е., например, к нашему XXI веку. Вот ещё несколько цитат, о которых предоставляю судить читателю, насколько современно они звучат сегодня.
* * *
И жён краса уже не тронет их,
Тех юношей надменно-недоступных,
Всё знающих, готовых всё решить; –
И опостылят им семейны узы,
Возненавидят брак: он им прискучит!
Неволею союз тот назовут
И кинутся в раздолье жизни вольной –
В цветущие безбрачия болота…
<…>
Тогда семьи значенье уцелеет
Лишь у одной волчицы по лесам…
Они своих детёнышей законных
По-прежнему стеречь и защищать
С самопреданностью, с любовью станут;
А человек – учением надменный, –
Сломив завет венчального кольца,
В ловницы жён пойдёт минутным гостем,
Без имени супруга и отца…
* * *
Развыкнутся все навыки и свычки
И разнародятся народы… И
Смешение – стихией общей будет:
Смешение одежд, поверий, нравов;
И станут все – не он , не ты , а что-то ,
И назовут общественностью это,
Хоть общего не будет ничего…
* * *
И будет век – сердитый этот век –
Век лютости и кислой остроты,
Век судорог общественных и смут!..
И сеючи на нивах жизни ветер,
Сторицею пожнут с них жатву бурь!..
* * *
Испортят весь порядок букваря,
И, в быт людей введя свой дух опасной,
Всяк, к первенству любовию горя,
Захочет быть отборной буквой гласной ;
И, поругав безгласных и согласных –
(Всегда уступчивых, всегда бесстрастных) –
Все станут гласными . Все закричат,
И криками наполнится земля…
Никто тогда уже не будет слушать,
И всякий станет только говорить!
И будут тех времён пречудных люди
Многоглагольны все, но скудодельны!..
В предисловии Глинка обращался к читателям, говоря о себе в третьем лице как об авторе этой «сумрачной» поэмы: «Не называйте его ни раскольником , ни старовером. Он просто наблюдатель , и если рисунки и очерки, им выставленные, затронут вашу любовь к какому бы то ни было времени и порядку вещей , то сознайтесь, что, видно, они – эти очерки – верны с подлинником : иначе вы не обратили бы на них внимания!»
Сталинская Алигерица
Сталинская АлигерицаИсполнилось 100 лет со дня рождения Маргариты Алигер
Литература / Литература / Век
Замшев Максим
Теги: Маргарита Алигер
Но когда в петле ты задыхалась,
я верёвку с горла сорвала.
Может, я затем жива осталась,
чтобы ты в стихах не умерла.
Эти строки из поэмы Маргариты Алигер «Зоя» будут трогать все поколения наших людей. Таких поэтических произведений, запечатлевших и обессмертивших великие подвиги, не так много даже в нашей, щедрой на воспевание героизма литературе. Алигер (урождённая Зейлигер) родилась за два года до 1917-го, перетряхнувшего Россию с такой силой, что проследить то, что в итоге получилось, долгое время никому не удавалось. Её детство и отрочество протекли в Одессе, переживавшей то белых, то красных и в итоге ставшей солнечно-советской во всех противоречиях ранней большевистской эстетики.
В 1931 году юная Алигер приезжает в Москву. А с 1934-го учится в Литературном институте. В первой половине 30-х она много общается с поэтами юной советской поры, строки которых наполнены сладостными ощущениями новой реальности. Это во многом опередило её абсолютно советский литературный путь. Поэтесса вписывалась в новую историю русской литературы идеально, что называется, без зазора, и смотрелась в ней органично до самой своей кончины в первом постсоветском году. Алигер в зрелые годы пользовалась немалым влиянием. К ней прислушивались и считали её авторитетом. В литературе она действительно разбиралась прекрасно, будучи и талантливым стихотворцем, и умной проницательной женщиной. В её стихах, как к ним не относись, есть примеры безукоризненного сочетания формы и содержания:
Подживает рана ножевая.
Поболит нет-нет, а всё не так.
Подживает, подавая знак:
– Подымайся!
Время!
Ты – живая!
Обращаюсь к ране ножевой,
в долготу моих ночей и дней:
– Что мне делать на земле, живой?
А она в ответ:
– Тебе видней.
Это написано в 1989 году, за два года до смерти. В этих стихах знающий хоть немного о судьбе Алигер почувствует ту многоплановость, о которой сейчас не очень любят говорить пытающиеся изобразить советскую эпоху одномерной и примитивной. Известно, что Ахматова называла Алигер Алигерицей. Некоторые сейчас пытаются придать этому чуть ли не уничижительный тон. Но есть свидетельства тому, что отношения между двумя поэтессами были весьма уважительными. А статья Алигер об Ахматовой, вышедшая вскоре после кончины Анны Андреевны, – едва ли не лучшее из того, что написано об авторе «Чёток» и «Реквиема». Скорей всего, в слово «Алигерица» Ахматова вкладывала свою симпатию к твёрдому, волевому, несгибаемому, как у хищницы, характеру Маргариты Иосифоны. Хотя точно этого никто не скажет. Время не всегда всё расставляет на свои места быстро…
