Александр Хаминский - Пейсбук
Многих из этих счастливчиков я видел на расстоянии вытянутой руки, но так и не узрел в их внешности ни одного видимого улучшения. Думаю, если бы потребовались лучше, любой принц без труда выбрал другую.
В общем, минеральным достаются принцы на белом коне, синтетическим – на белом мерседесе. И это тот случай, когда конь будет явно понадежнее.
Все как всегда: Б-гу – богово, Кесарю – кесарево, а лошадкам и коникам – стойла. Лишь бы овса в яслях побольше.
Наверное, сегодня мне проще, чем остальным. Меня не мучает похмелье, потому что я не пью. Мне не приходится голодать, потому что я сыт. У меня не опускаются руки, потому что есть воля. И я могу кого угодно вынести на руках, потому что есть сила. Я хочу жить, и стараюсь делать это 24 часа в сутки.
«Не судите и не судимы будете». Я не сужу, просто наблюдаю и делюсь своими мыслями на досуге. Иногда ностальгирую. По тому настоящему, которое настоящее. По тому будущему, о котором мечтали в прошлом. Но никогда – по прошлому, которое навсегда осталось вчера.
А если прибавить ко всему сказанному пристрастие к огромным английским автомобилям, то можно считать, что я вышел из тени.
Если бы я оказался Б-гом и начал изобретать этот мир с нуля лет двадцать тому назад, то вряд ли сегодня обрадовался содеянному.
Нам только кажется, что мы шагнули далеко вперед, за горизонт своей мечты. Пора признать, что уже не вы управляете андроидами и айосами, а они вами. И если согласиться, что жизнь движется по кругу, то сегодня мы далеко позади нас же, только вчерашних. Снова одна партия, одно лицо и один голос. Снова страна разделилась на Карабаса, марионеток и Буратино. Отличие лишь в том, что раньше говорили «авторитетный бизнесмен Разгребай Раздолбаев», абсолютно четко понимая, что за этой фразой стоит, а теперь говорят «авторитетный журналист Перегар Тропинкин», тоже абсолютно четко понимая…
Сегодня мы как никогда рискуем вечером заснуть, а утром проснуться… героями фильма «Суррогаты». Лежишь такой небрежно-ленивый, окна зашторены, чтобы не отвлекаться по пустякам. Пластиковая собака Айба лизнет тебе пятку каучуковым языком, пластиковый пупс в люльке вместо будильника заорет оперным голосом «Солнечный круг, эппл вокруг», текстовый редактор с искусственным интеллектом напишет новости, руководствуясь свежесоставленным гороскопом, а волшебные очки прочитают их аккурат в тот момент, когда электронная домработница-филиппинка будет чистить тебе зубы продвинутой щеткой на базе процессора i-70. Мир будет экономить на электричестве миллиарды долларов в день, так как от освещения откажутся все поголовно. Свет и зеркала объявят врагами человечества № 1. Зачем смотреть на себя настоящего, хилого и слабого, когда вокруг царство красавцев и красавиц, неплохо существующих в нашем, вашем и их воображении.
А меня будут катать по миру и показывать в цирке за бешенные деньги, перевозя из города в город в прочной клетке с табличкой «ПОСЛЕДНИЙ НАТУРАЛ ПЛАНЕТЫ».
От XXC-1994 до Сочи-2014
Россия. Новейшая история. Заметки реалиста
Нам повезло.
Мы живем в стране, где дважды можно войти в одну и ту же воду, трижды наступить на одни и те же грабли, четырежды переболеть ветрянкой и пять раз подряд разбивать молотком один и тот же палец. А если совсем повезет, то и лоб.
То, на что терпеливые европейцы тратили века, а мудрые китайцы – тысячелетия, нам предстояло пройти за десятилетия, годы, а порой месяцы и недели. Мы хотели успеть все и сейчас, в пределах одной жизни.
Да, мы такие. Особенные и отличные от других.
Спотыкаемся и идем дальше, снова спотыкаемся и идем, опять спотыкаемся и – дальше…
И не беда, что спотыкаемся на одном и том же месте, и идем, не очень представляя куда.
К черту подробности!
Зато сколько новых откровений и открытий, находок и разочарований, объяснений и непониманий достанется тому, кому хватит энтузиазма пройти этот путь до конца.
И пусть завистники шипят, что день сурка – это наше будущее.
Это наша жизнь и это наше все.
Как прошлое и настоящее.
Как женщина, которая поет.
Как зебра, которая черно-белая.
Как кошка, которая просто черная.
Как спорт, который – мир.
И как мир, который – наша жизнь.
Как-то двадцать лет назад по одному очень грустному поводу я подвозил до дома православного батюшку. Отец Александр был внешне справедлив, мудр и не распиарен, чем вызывал мое искреннее уважение. Чтобы скоротать время мы философствовали вслух, обсуждая темы вечные и насущные. Времена были лихие, еще зиял опаленными глазницами расстрелянный Белый дом, герои минувших дней рядились в черные водолазки и черные костюмы, мы никому не верили и верили во все одновременно, экономика лежала в руинах, а в сознании пребывала разруха. Злая и холодная январская ночь, особенный попутчик – самое время расставить все точки над «и».
Нас вполне устраивала вялотекущая игра в вопросы-ответы, мы не переходили границы, не касались конфессий, пока мне вдруг не показалось, что открылась некая истина, доселе неведомая, и все тайны прекратили быть таковыми.
И у нас произошел следующий диалог:
Я: Отец, в Москве началось строительство разрушенного шестьдесят лет назад храма. Никак не пойму, праведное это дело или нет. Старого ведь не вернешь, а новодел, боюсь, уже не так значим.
Он: Строительство любого храма – благое дело, а такого большого – тем более. Мы не просто храм восстанавливаем, а совесть лечим, прощения просим и очищаемся. И веру в душе людей возрождаем.
Я: Согласен, отец, только вера способна вылечить совесть. А сколько церквей, мечетей и синагог в советские времена разрушили да превратили в склады и амбары. Вот и не осталось у людей ни стыда, ни совести, ни веры.
Он: Правильно мыслишь, сын мой. Построят храм, глядишь, и сознание людям вернется, жить начнут и по-людски, и по совести.
Я: А в Сибири да в центральных областях, на востоке и на севере что людям делать? Им что коммунисты, что демократы – один черт, денег как не было, так и нет. Живут без свету и просвету. Негде даже религиозные нужды справить, не в Москву же ехать? Что им до храма-то московского…
Отец Александр задумался на минуту и снова продолжил свою длинную и грустную историю про возрождение и веру, героев и злодеев, Христа и нехристей. Я же подливал масла в огонь, еще и еще напоминая про бедных христиан, мусульман и иудеев, горюющих и страждущих, но без надежды иметь свой храм. Он был благодарным собеседником и потому со мной соглашался, не чувствуя подвоха. И тогда настал мой черед.
Я: Отец, страна бедна как церковная крыса, дырка на дырке, а тут, на тебе – три миллиарда долларов на новый храм, из которых половину (наивно думал я тогда) разворуют! Для кого храм? Для президента с премьером и иже с ними? И кому какое дело до безвестной старухи из Челябинской или Читинской области, которая мечтает хотя бы разок перед смертью до какой-нибудь церкви добраться? Да за эти три миллиарда можно три тысячи церквей построить по всей стране. С иконами и прочими хоругвями, коллег Ваших жильем обеспечить и людям долги начать возвращать. Миллионам и миллионам. Так к чему золотой дворец на Москве-реке, когда денег – или на одно, или на другое! Где благо-то?
Как говорят шахматисты: шах и мат.
На этом наш разговор и закончился, остаток дороги мы проехали молча. Каждый думал о своем, не понимая, как в одних и тех словах может оказаться две правды.
Батюшки того уже давно нет, а мне до сих пор горько, что вот так, игрой в слова поставил его в неловкое положение.
А еще горько, что у людей нет совести. Еще горче, когда совести нет у целой страны.
А тогда, в начале девяностых, мой сосед по дому, мент-криминалист и тоже уважаемый мной человек, был вынужден держать лоток с матрешками на подведомственной ему территории – смотровой площадке МГУ.
– Саша, – говорил он мне с гордостью, – вот смотри, я простой московский мент, но с лотка по двести баксов в месяц имею и семью свою кормлю.
И я был горд за него. За то, что зарабатывает именно так, а не превращается в оборотня или еще какого зверя.
Дикая страна, пляски на костях и смех сквозь боль.
Тогда нам всем казалось, что если выдюжим, вытерпим и справимся, нас ожидает награда, сытая, спокойная и богатая. И мы наивно полагали, что после 91-го и 93-го нам сам черт не страшен.
Но жизнь проходила мимо, год сменялся годом, курс рубля неизбежно катился под гору, а мы научились наивно надеяться на Запад и на всякий случай с опаской относиться к Востоку. Залоговые аукционы похоронили надежду обменять ваучер на «Волгу». Выборы прошли под странным лозунгом «Или проиграешь». И хотя большинство проголосовало «за», все равно страна по привычке проиграла. Кризисы стали нормой жизни: 94-й, 95-й, 98-й, 2004-й, 2008-й… Черный вторник, черный четверг и черные выходные. Первая чеченская, вторая чеченская… Казалось, что не за горами и третья мировая.
