Лев Данилкин - Клудж. Книги. Люди. Путешествия

Лев Данилкин

Клудж

Книги. Люди. Путешествия

Серия «Лидеры мнений»

© Данилкин Н. А., текст, 2016

© Издание, оформление. ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2016

Абдул уехал в Джидду

Многие полагают, что Йемен – логово Аль-Каиды, по степени пригодности для туризма занимающее почетное место где-то между Суданом и Афганистаном; что ж, когда в аэропорту тебя встречает джентльмен в грязно-белом платье и сером пиджаке, плюс чалма из арафатки и кривой кинжал за золотым поясом, предубеждения скорее укореняются; ну да, по крайней мере, сразу понимаешь, что ты попал именно туда, куда намеревался.

– Абдул? – заочно он был весьма любезен, до такой степени, что согласился авансом сделать мне через МВД приглашение и визу. Обычно самый унизительный этап такого рода поездок – визит в районное отделение Сбербанка – момент, когда протягиваешь в окошечко документ с просьбой отправить некую сумму через Маниграм или Вестерн Юнион на адрес в Эфиопии или Пакистане; служащие рассматривают тебя с неподдельным интересом, словно им довелось увидеть Буратино в момент закапывания пяти золотых монеток.

Кстати, идея поехать в Йемен возникла в эфиопском городе Аксум, на развалинах дворца царицы Савской, которые выглядели настолько неубедительно, что гиду пришлось пробормотать: есть, мол, вообще-то другая версия, согласно которой царица Савская правила не Эфиопией, а Йеменом.

Я не первый и не последний в ряду тех, кто уверен, что расшифровать образ этой странной царицы означает найти код для реконструкции подлинной античной истории Ближнего и Среднего Востока, крайне искаженной. Именно благодаря царице Савской я и оказался в электронной переписке с типом, который даже в аэропорт приезжает с… хорошо хоть, не с автоматом. Готовясь к экспедиции, я вычитал, что как существует так называемый «индекс бигмака» – чтобы определять по сравнительной стоимости котлеты, какие валюты недооценены, так есть и «индекс Калашникова» – где сколько стоит АК-47; чем меньше цена, тем печальнее перспективы жителей страны.

Государством, прочно обосновавшимся на первом месте в списке, оказался как раз Йемен. Соломинкой, сломавшей хребет моему внутреннему верблюду, стала строчка Travel alert на сайте Lonely Planet: настоятельная рекомендация компетентных органов воздержаться от любого рода поездок в эту страну. Что ж, как сказано в трейлере к неплохой комедии «Ловля лосося в Йемене», иногда мы просто чувствуем, что нам следует плыть против течения.

Для страны, где автомат можно приобрести за сумму, которой в Европе не хватит даже на бигмак, людей с оружием на улицах столицы, Саны, относительно немного. Глаз скорее останавливается на женщинах. Заживо мумифицированные в черное – и с очень яркими, наводящими на мысль о мирной жизни сумками.

Чтобы утвердиться в собственных перспективах, закидываю первую удочку.

– Похищают ли тут иностранцев?

Абдул обстоятелен – похоже, это его конек.

– Похищают, но не в столице, и, как правило, не Аль-Каида, а местные племена.

При таком раскладе, по его словам, похищение ни в коем случае не является проблемой – потому что за жертвами ухаживают, как за самыми дорогими гостями. К «окончательному решению» прибегают крайне редко – смысл не в том, чтобы избавиться от иностранца, а чтобы власти прислушались к требованиям граждан – построили дорогу в деревню, выкопали колодец…

– Так что беспокоиться нечего, в худшем случае, ну, потеряете полгода.

Хорошая новость!

– А что, Абдул, как тут вообще сейчас – поспокойнее, чем, например, год назад? (В 2011-м здесь, в Йемене, случилась «арабская весна», то есть в переводе – полномасштабная гражданская война.)

– Я вообще-то не Абдул.

Так, начинается. Собственно, этот человек еще в аэропорту показался мне подозрительным – волосатые лодыжки, чересчур пышные усы, челка; так мог бы выглядеть переодетый бедуином Элвис Пресли.

– Абдул уехал в Джидду: бизнес. Я за него. Сулейман.

Вот черт: Сулейман? Зачем же я десять минут назад отдал ему тысячу долларов за недельную аренду «лендкрузера», если даже не знал, как его зовут? Может, меня уже похитили? Что, интересно, потребуют за меня односельчане этого Сулеймана? Построить им в ауле первый в Йемене «Макдоналдс»?

Заставить его остановить машину? Мне кажется, она не заведется потом.

Сулейман ударяет по тормозам у вывески Arabia Felix – «Счастливая Аравия»: так называли Йемен при царице Савской, когда красивые женщины не носили траур, а главной статьей экспорта были не нефть с газом, а ладан и мирра. Как и еще 13 999 зданий в старой Сане, это башня – пятиэтажная, сложена из саманных, пряничного цвета кирпичей; каждое окно арочное, с витражным стеклом, подведено белым орнаментом; границы между этажами также обозначены ориентальным узором.

В традиционных, на одну большую семью домах на первом этаже обычно живет слепой верблюд, днем и ночью расхаживающий вокруг каменного колодца и вращающий механизм пресса для выдавливания кунжутного масла. И даже если верблюда нет, все равно в каждом доме можно снимать «Тысячу и одну ночь» – даже здесь, в гостинице, ну, если убрать со стен фотографии канцлера Шрёдера. Первым это обнаружил Пазолини, который и снимал в Йемене свой «Цветок тысяча одной ночи»; оказавшись в Сане, вы не удивитесь его словам о том, что Йемен «в архитектурном отношении – самая красивая страна в мире».

Это правда, и если существуют великие города, которые надо увидеть-перед-тем-как-умереть – Венеция, Рио-де-Жанейро, Петербург, Лондон, Стамбул, – то Сана с ее четырнадцатью тысячами красно-коричневых, терракотовых, пряничных, карминных и светло-розовых небоскребов, с горами, замыкающими панораму, с глиняными, на базальтовых фундаментах мечетями, беленые купола которых похожи на планетарии, с минаретами, которые не доминируют в ландшафте, а словно штрихуют пространство между башнями, – обязательно должна быть в этом списке. «Варварская Венеция из пыли и песка, без Сан-Марко и Джудекки, город-форма, красота которого, – Пазолини, как известно, был не только режиссером, но и писателем, – не в хрупких памятниках, а в ирреальных линиях зданий, в божьем замысле, который здесь чувствуется… город, который снится мне и снится». Венеция или Вавилон, Вавилон, каким он выглядел, должно быть, в оригинале, – архитектурная порнография, на которую можно смотреть бесконечно, днем и ночью, когда башни зажигаются изнутри, будто глиняные светильники, и разноцветный свет витражей отражается в золотых рукоятках джамбий у прохожих, – что, впрочем, увидишь не часто, потому как электричество тут отключают без церемоний.

Сана очень красивый город, но очень плохо структурированный, ризоматический, и это – отчасти – играет против него. Здесь нет не то что Джудекки, но даже и классического пешеходного маршрута, как от Сан-Марко до Риальто. В Сане невозможно посоветовать что-либо «найти»: только заблудиться – у рынка медников, у пятничной мечети, у крепостной стены. Я тщательно исследовал район ворот Баб-аль-Йаман на предмет отрубленных у воров кистей и ступней – якобы их до сих пор вывешивают в открытом доступе, но потерпел неудачу, и меня опять вынесло на один из трех рынков ката.

Вот надуйте щеку – одну! – как только можете. Надули? Теперь надуйте еще, прямо из последних сил, чтоб глаза на лоб полезли. Хорошо. Теперь подойдите к зеркалу. А, то-то и оно: вот так к трем часам дня выглядят 99 процентов населения Йемена. За щекой – кат, легкий амфетамин, объединяющий нацию – и структурирующий течение повседневной жизни. Мы с Сулейманом тоже жуем – купили каждый себе по мешочку зеленых листиков. Горькие, немытые, а все равно щиплешь, как козел герань, и ждешь, когда уже наконец. Я уже привык – мы жевали кат в горах Хараз, где мужчины с автоматами танцуют после обеда танец с кинжалами-джамбиями, на побережье, в Худейде, где по рынку расхаживают настоящие сомалийские пираты с крашенными красной хной бородами, где свирепствует малярия и каждая вторая лавка – аптека. В пустыне между Забидом и Байд-аль-Фатихом, по которой бредут – тысячами – выжившие после нелегальной переправы через Баб-эль-Мандебский пролив нищие сомалийцы, в Саудовскую Аравию, за хоть какой-нибудь работой. В Иббе, не тронутом временем городке, где можно снимать Каир, Багдад, Басру, Дамаск – любой из городов 1001 ночи. В Джиббле, где я видел грузовичок «ИКЕА – Йемен», хотя в Йемене нет и не может быть никакой ИКЕА. В бывшей столице Тайзе, где женщины ходят с открытым лицом, мужчины носят сразу два пиджака, один в рукава, второй на манер бурки, и дерутся шлепанцами, а владельцы шиномонтажей оборачивают покрышки цветной блестящей бумагой.

Примерно в двенадцать-час дня в Йемене возникает подобие испанской «мовиды»: в глазах всего населения страны читается озабоченность: где будем покупать? попадется ли хороший пакетик? где будем жевать? Примерно к трем все вопросы решены, и щека обретает нужный размер. Любое мало-мальски пригодное для жевания ката место, включая неприступные скалы, теперь занято – мужчины, женщины, дети сидят на высоте, в прохладце, теребят клейкие листочки и пялятся в пространство. Мир становится четче, прозрачнее, резче, будто запотевшее стекло протерли. Впрочем, постороннему гораздо интереснее не биологический эффект ката, а экономический: как кат управляет целой страной. Чтобы подумать об этом – как йеменцы добились того, что пакетик можно купить в любом месте: в пустыне, в горах, на берегу Красного моря и Аденского залива, в любое время дня и ночи, – не обязательно даже жевать листья, просто попросите отвезти вас на плантацию, узнайте, когда они перестали сажать кофе и перешли на кат, каков средний заработок работника индустрии.