Ричард Роуан - Очерки секретной службы. Из истории разведки
Английский публицист и политический деятель Джон Уилкс, кумир лондонских масс, был другом и сторонником д'Эона Фактически вся Англия была как будто на его стороне. Повинуясь инстинкту, столь присущему любому секретному агенту и побуждающему стушевываться в подобного рода обстоятельствах, д'Эон сперва попытался замаскировать свою частную борьбу. Но после нескольких попыток похитить его и вывезти во Францию, он развернул в английской прессе кампанию против своих врагов. Д'Эон нанимал себе телохранителей, людей, которых знал по секретной службе, по службе в армии, или французских дезертиров, живших в Англии Он афишировал свое искусство дуэлянта, чтобы головорезы за Ламаншем немножко призадумались.
Между тем шантаж становился все круче. Д'Эон обращался к своему монарху с показной искренностью, уверял его в неизменной преданности, но заодно упоминал, какую цену предложили «истинные друзья из английской оппозиции» за письма, скандально разоблачающие заклятого недруга Англии. Убедившись, что мелодраматические попытки нанести удар силой не удаются, агенты французского короля прибегли к суду. В суде д'Эон проиграл дело, но завоевал симпатии половины Англии и остался невредим. Попытки выследить и арестовать его были лишь жестом дипломатической вежливости. Человек, дерзнувший шантажировать короля, просто-напросто укрылся под охраной Уилкса и решительной группы друзей, враждебных Бурбонам.
Французские шпионы всячески старались перехитрить, поймать, дискредитировать и погубить преследуемого шевалье. Пропагандистские памфлеты обливали его грязью. Он ответил на это выстрелом прямо в цель: опубликовал несколько писем Людовика, изобиловавших нескромными откровенностями. Впрочем, начал он с самых невинных писем, прозрачно намекая на свою готовность на них не останавливаться.
Однажды шевалье услышал жуткие крики и стоны из стены своей гостиной. Вместо того чтобы известить, кого следует, он тотчас начал действовать. Выпачкавшись в саже, шевалье прочистил шпагой дымоход и обнаружил «трубочиста», который признался, что его нанял агент французского посла «гудеть нечистым духом» в трубах квартиры д'Эона. Если бы д'Эон заявил, что слышит звуки, происхождение которых нельзя установить извне, это дало бы повод признать его сумасшедшим, на чем собирались сыграть враги дипломата-шпиона.
Такие маневры серьезно встревожили д'Эона, и он нанес ответный удар, отдав для перевода и публикации в Англии ещё несколько королевских писем. Он слышал рассказы о девушке, жившей в «Оленьем парке», которая, увидев Людовика XV после покушения на его жизнь, совершенного Дамьеном (5 января 1757 года), прильнула к своему владыке с криком: «Не покидайте меня, дорогой монарх! Я думала, что с ума сойду от горя, когда они пытались вас убить!» И так как это грозило разоблачить королевское инкогнито (в «Оленьем парке» король появлялся под именем польского графа, дальнего родственника своей бывшей жены королевы Марин Лещинской), а несчастная девушка продолжала называть его королем, Людовик приказал объявить её сумасшедшей, а затем упрятал в приют умалишенных.
Письма вызвали в английской публике такое негодование, что даже Людовику стало ясно, что если кампания разоблачений будет продолжаться, то войны не миновать. Теперь условия диктовал шевалье: в обмен на письма он потребовал 12000 ливров в год субсидии и назначение в секретную службу за границей. Но д'Эон не верил в прочность каких бы то ни было уступок и в виде меры предосторожности решил оставить у себя некоторые наиболее компрометирующие короля документы.
В разгаре переговоров Людовик XV скончался. Новый король и его министры, похоже, с почтением относились к выдающимся способностям д'Эона. Но запрошенную им цену сочли непомерно высокой, и в Лондон был отправлен умный и опытный эмиссар для торга с знаменитейшим авантюристом своего времени. Этим эмиссаром был Карон де Бомарше, тоже изрядный авантюрист в своем роде, и его прибытие в Англию в тот момент оказалось — независимо от шантажа д'Эона — событием, имевшим крупное историческое значение.
Глава восьмая
Карон де Бомарше, он же Норак
Автору «Женитьбы Фигаро» и «Севильского цирюльника» было в ту пору 42 года. Больше половины жизни он провел в спекуляциях, публичных скандалах, в атмосфере дуэлей, арестов, тюремных заключений и ссылки, а заодно и сентиментальных приключений. Его обвиняли даже в отравлении трех жен, хотя женат он был только дважды и ни одной жены не отравил. Сын часовщика Огюстен Карон с тринадцати лет стал приучаться к ремеслу отца и, отличившись рядом лихих мальчишеских выходок, дал первое доказательство своей гениальности, усовершенствовав приспособление, позволившее изготовить часы очень малых размеров. Изящные часики Карона стали модны в фешенебельном Париже. И когда часовщик-конкурент вздумал использовать это изобретение, его юный творец обратил на себя внимание тем, что апеллировал не к суду, а к Академии наук. Он стал часовщиком короля и женился на вдове на несколько лет старше себя; зато её деньги дали ему возможность купить себе дворянство. Вскоре он бросил ремесло часовщика: любовь и состояние жены доставили ему желанный пост контролера королевской кладовой. Теперь, роскошно нарядившись, он поддерживал блюдо, на котором королю подавали еду, и — благодаря дворянскому титулу — мог даже ставить его перед монархом. Не станем подробно описывать его жизнь в эту пору. Говорят, Огюстен Карон де Бомарше «любил все — славу, деньги, философию, удовольствия, а больше всего шумиху». В дальнейшем мы видим его преподавателем музыки четырех одиноких дам — покинутым дочерям Людовика XV.
Любопытно, что это спокойное занятие было ознаменовано его дебютом в своеобразной секретной службе. Он сделался частным агентом известного парижского банкира Дювернэ. Дювернэ смело ополчился против бумажных денег Джона Ло и биржевой горячки; он верил только в золото, копил его и за чрезмерную любовь к нему даже отправился в тюрьму. У Дювернэ был служащий, по фамилии Пуассон; и когда дочь Пуассона стала маркизой Помпадур, звонкая наличность парижского Дювернэ и его братьев стала в известной степени опорой Франции. Но политические ходы Питта Старшего (лорда Чатэма) и армия Фридриха II немало унизили французское оружие в Семилетней войне, и Дювернэ, советчик Помпадур, понес потери.
Решив вновь войти в милость при дворе, Дювернэ вздумал стать филантропом и предложил учредить в Сен-Сире женскую семинарию. Из этого учреждения впоследствии выросла знаменитая французская Военная академия; но при своем возникновении она имела к военному делу разве лишь то отношение, что должна была помочь королю, двору и народу забыть войну, стоившую Франции миллиона солдат, двух с половиной миллиардов франков. Война породила катастрофический Парижский трактат 1763 года, по которому у Франции были «ампутированы» Индия, Канада, ряд малых Антильских островов и Сенегал, перешедшие к Англии, а также Луизиана, которую Франция уступила Испании, бывшей её союзнице в последние годы разорительной войны. И вот, чтобы стереть пятно этой бесславной авантюры, лукавый Дювернэ, хорошо знавший интересы двора и уже заручившийся одобрением Помпадур, поручил Бомарше, преподавателю музыки дочерей короля, привлечь к этому филантропическому делу четырех пребывавших в забвении перезрелых принцесс-девственниц.
После того Бомарше брался за разные дела, иногда несколько одновременно, но постоянным сотрудником секретной службы сделался лишь тогда, когда его постигло беды и публичная опала. Бомарше обвинили в подлоге и в попытке подкупить судью (при посредстве жены) и тем добиться оправдательного приговора. Бомарше был осужден, ему пришлось на коленях выслушать приговор, особым постановлением он был предан моральному шельмованию и лишен французского подданства и всех прав состояния.
Но Бомарше не остался без удовлетворения. «Весь Париж оставил в моей прихожей визитные карточки на другой же день после моего осуждения», — самодовольно заявлял Бомарше впоследствии. Принц королевской крови дал в его честь банкет вечером того же дня, когда был вынесен приговор. Бомарше не мог пригласить адвоката и в свою защиту написал «Мемуары», в которых с таким красноречием разоблачал судивших его, что сразу стал героем разоренной и беспокойной предреволюционной Франции.
Министр полиции Де Сартин предостерегал осужденного авантюриста. «Недостаточно быть в опале — надо ещё уметь быть скромным», — так он выразился. Сам де Сартин был человек исключительно скромный и ловкий, он с большим тактом и пониманием своих интересов служил в то время двум господам. Людовик XV был ещё жив, фавориткой числилась мадам Дюбарри; а у де Сартина хватало врагов, с которыми следовало держать ухо востро. В их числе были будущий Людовик XVI и Мария-Антуанетта. Сартин, не предчувствуя, что его перещеголяет Жозеф Фуше, не без оснований считал себя наиболее осведомленным из французских министров полиции и «патриотически» решил не оставлять своего поста до смерти Людовика XV, а затем служить подольше и при новом короле. Дюбарри вызвала его к себе и потребовала, чтобы он немедленно подкупил автора скандального памфлета «Записки публичной женщины» и запретил распространение этой брошюры, которая бросала тень на прошлое фаворитки короля. Автором этой брошюры был Моран, собиравшийся ввезти экземпляры памфлета из Англии.
