Самюэль Крамер - Шумеры. Первая цивилизация на Земле
В годы войны, когда иностранные экспедиции были неактуальны и практически невозможны, Иракское управление древностей, которое из небольшого собрания превратилось в прекрасное представительство археологов, эпиграфистов, регистраторов и реставраторов и которое поддерживает археологию Месопотамии на хорошем научном уровне, снарядило три самостоятельные экспедиции, своевременные и важные для изучения Шумера. В холме Укер, останках города, древнее название которого до сих пор неизвестно, экспедиция, возглавленная Фуад Сафаром, вскрыла в период 1940–1941 гг. первый из известных шумерских храмов с росписями, цветными фресками, покрывающими внутреннюю поверхность стен и алтарь. Также были найдены несколько обейдских домов и некоторое количество архаических табличек. В Телль-Хармаль, небольшом холме примерно в шести милях к востоку от Багдада, Taxa Бакир, бывший тогда директором Иракского музея, вел раскопки с 1945-го по 1949 г. и, к удивлению ученых всего мира, нашел более двух тысяч табличек, среди которых были прекрасно сохранившиеся «учебники» по лексике и математике, а также храм. А в южной оконечности Шумера, в древнем Эриду, обители Энки, шумерского бога мудрости, Фуад Сафар вел раскопки в 1946–1949 гг., обнаружив там древнейшую обейдскую керамику, кладбище и два дворца середины 3-го тысячелетия до н. э. Храм Энки позволил проследить историю создания храмовых зданий начиная с древнейшей строительной фазы, примерно 4000 г. до н. э. Печально, но в Эриду не было найдено ни одной таблички – странное обстоятельство для города, где верховным божеством был бог мудрости.
В послевоенные годы состоялись всего две крупные иностранные экспедиции по раскопкам в Шумере. Немцы вернулись в Эрех. Американцы, усилиями в основном Торкилда Якобсена, направились в Ниппур и в течение последующих сезонов расчищали храм Энлиля, попутно раскрыли более тысячи табличек и фрагментов (около пятисот из них – литературные произведения) и начали расчистку храма богини Инанны. Но будущее археологии Шумера в Ираке сосредоточено теперь в руках самих иракцев, и есть все основания полагать, что иракские ученые и археологи не отступятся и не станут пренебрегать историей своих далеких предков, так много сделавших не только для Ирака, но и для человечества в целом.
На сем мы завершаем краткий обзор истории расшифровки и археологии, связанной с Шумером и шумерами. Прежде чем обратиться к истории Шумера, предмета нашей следующей главы, читатель должен хотя бы иметь общее представление о проблеме, которая наиболее волнует археологов Ближнего Востока и историков: проблеме хронологии. Этот вопрос не удалось разрешить и с помощью углеродного метода определения датировок; из-за чисто физических и механических факторов результаты этого метода часто оказывались неоднозначными и дезориентирующими, не говоря уже о том, что в случае Нижней Месопотамии допустимая погрешность слишком высока, чтобы на том успокоиться.
В целом первоначальные даты, приписанные шумерским правителям и памятникам, были чрезмерно завышены. В какой-то степени это происходило по вполне понятной склонности археологов заявлять о глубокой древности своих находок. Но в основном это происходило благодаря доступным источникам, особенно нескольким династическим спискам, составленным самими древними шумерами и вавилонянами; их часто воспринимали хронологическим перечнем династий правителей, о которых из других источников ныне известно как о современниках полностью или частично. Поскольку до сих пор не существует единого мнения на сей счет, датировки по Шумеру сейчас сильно занижены по сравнению с более ранними историческими монографиями и популярными изданиями, порой на полтысячи лет.
Две ключевые даты для шумерской хронологии – это конец Третьей династии Ура, когда шумеры утратили свое политическое господство в Месопотамии, и начало правления Хаммурапи в Вавилоне, когда, несмотря на все усилия, шумеры перестали быть единым политическим, этническим и лингвистическим целым. Последняя дата, как сейчас принято считать, – примерно 1750 г. до н. э. с погрешностью пятьдесят лет. Что касается временного промежутка между этой датой и концом Третьей династии Ура, существует много письменных подлинников, чтобы с полным основанием утверждать, что он составлял приблизительно 195 лет. Таким образом, конец правления Третьей династии Ура можно датировать 1945 г. до н. э. плюс-минус пятьдесят лет. Отсчитывая от этой даты в прошлое и опираясь на достаточное количество исторических сведений, хронологических таблиц и синхронных свидетельств разного рода, мы приходим примерно к 2500 г. до н. э., правителю по имени Месилим. Кроме того, вся хронология полностью зависит от археологического, стратиграфического и этнографического вмешательства и выводов разного рода, а также углеродных тестов, которые, как уже говорилось, не оправдали себя в качестве решающего и окончательного метода оценки, как это предполагалось.
Глава 2
История: герои, цари и энзи
Теперь, когда мы в общих чертах выяснили методы и технологии, при помощи которых современным археологам и ученым удалось воскресить давно прекративших свое существование шумеров и реставрировать их давно забытую культуру, можно обратиться к истории Шумера, к тем политическим, военным и социальным явлениям, которые способствовали взлету и падению этого народа. Но для полной готовности требуется еще кое-что. Есть один слабый аспект проблемы реконструкции шумерской истории, о чем следует предупредить читателя: скудный, зыбкий, скупой и неполный материал самих источников по этой теме. От 4500 г. до н. э., времен первых поселений в Шумере, почти вплоть до 1750 г. до н. э., когда шумеры прекратили свое существование как единый народ, лежит период протяженностью почти три тысячи лет, и читатель вправе спросить, откуда взята историческая информация и насколько она достоверна.
Начнем с темной, отрицательной и бесперспективной стороны предмета – того факта, что сами шумеры не вели исторических хроник в общепринятом понимании этого слова, т. е. в виде постепенного процесса развития и его основополагающих причин. Шумерские ученые и литераторы не располагали ни зрелым интеллектуальным инструментом для четких обобщений, ни эволюционным подходом, лежащим в основе исторических оценок и толкований. Ограничиваясь взглядом на современный им мир, воспринимаемый как непреложная истина, они полагали, что культурные явления и исторические события приходят в мир уже в готовом виде, как они есть, ибо они спланированы и даны всемогущими богами. Поэтому едва ли даже самым вдумчивым и образованным шумерским мудрецам могло прийти в голову, что некогда Шумер был пустынной болотистой местностью с малочисленными поселениями, разбросанными тут и там, и только постепенно превратился в шумное, процветающее сообщество. На это ушли многие поколения борьбы и тяжелого труда, и ведущую роль сыграли человеческая воля и решимость, человеческие планы и эксперименты, изыскания и открытия. Интеллектуально заторможенный такой стерильной и статичной концепцией истории человечества, шумерский литератор мог в лучшем случае стать архивариусом, нежели историком, скорее хроникером и аналитиком, нежели толкователем и комментатором исторических реалий.
И даже архивно-летописный тип истории сначала следовало изобрести кому-то и где-то, чтобы удовлетворить некую насущную потребность по той или иной причине. У шумеров такая практика возникла не в результате пристального интереса к записям событий и происшествий, как таковым. Ими руководила религиозная убежденность в том, что энзи – цари и правители городов-государств – могли обеспечить долгую жизнь себе, а также благополучие и процветание своим подданным путем строительства, ремонта и отделки храмов, почитаемых обителью богов. До изобретения письменности усилия царей и принцев по строительству, хотя, несомненно, и сопровождались зрелищными обрядами и символическими ритуалами, не оставляли письменного следа потомкам. Но когда получила развитие клинопись из своей более ранней пиктографической стадии, кому-то из храмовых жрецов или писарей, должно быть, пришло в голову письменно запечатлеть строительный акт и вотивные подношения своего правителя, так, чтобы об этом все знали и помнили в отдаленном будущем. Вот тогда-то – а, судя по имеющимся на сегодняшний день данным, произошло это во второй четверти 3-го тысячелетия до н. э. – и родилась, можно сказать, письменная история.
Конечно, первые здания и вотивные надписи содержали очень краткие посвящения, представляющие малую историческую ценность. Но постепенно писари становились увереннее, оригинальнее и общительнее. И к XXIV в. до н. э. появляются такие сложные и самобытные исторические свидетельства, как запись о военных предприятиях Эаннатума; свидетельство Энтемены о многолетней гражданской войне между Лагашем и Уммой; ценнейшие записи Урукагины о первых социальных реформах, основанных на понятиях свободы, равенства и справедливости; лирическое послание Лугальзаггеси, прославившего мир и процветание, счастье и безопасность – отличительные знаки периода его правления в Шумере. Материалом для надписей наших древних «историков» служили самые разные и непохожие объекты: глиняные и каменные таблички, кирпичи, камни, дверные петли, кубки и вазы, глиняные гвозди и конусы, ступки и песты, стелы и плакетки, статуи и статуэтки из камня и металла.
